Илья Крымов - Маска

— Ваши приказы вселяют сильную тревогу.

— Не тревожьтесь понапрасну, адмирал, я принимаю решения и несу ответственность, одно неотделимо от другого, верно?

— Там наши подданные…

— Сколько-то тысяч, да. Если приглядитесь, то увидите огни, метающиеся по улицам. Паника и мародёрство. Они думают, что начался Конец Света.

Они были чертовски правы.

— Каждый делает то, что должен, тан адмирал, а вы сейчас должны молчать и повиноваться.

Пока дирижабли выходили на позиции, я медленно сужал проход, соединявший мир под Луной и Внешние Пустоши. Всё-таки знание — сила и с его помощью можно одержать победу над кем угодно, даже над такими великанами как Беххерид. Одно было точно для всех без исключения детей Темноты, как великих, так и ничтожных — все они принадлежали своей матери от рождения и до смерти, всех она держала в подчинении с помощью незримой пуповины, которая питала их. Я открыл проход и сквозь него Беххерид проник в мой мир, однако пуповина его тянулась обратно, к Тёмной Матери, а власти над проходом я не утратил. По моей воле он начал сужаться. Перетягивая питающую нить, сдавливая и ограничивая поток немыслимой мощи перводемона. На глазах Червь Глубин стал побеждать и скрежещущий рёв Ока-Взирающего-Во-Тьме с каждым разом становился всё отчаяннее и тоскливее. В нём звучали проклятье и бессилие. Почувствовав слабину, измученный долгим противостоянием Гоханраталу собрал все силы чтобы добить перводемона и тысячи мерзких миног косяками устремлялись к развалинам собора Все-Отца и Святых Наставников.

Я приказал вновь связать меня с эскадрой.

— Сыны Мескии, настал тёмный час и Кэлмонар превратился в рассадник смертельной заразы. Во имя спасения империи и её народа сегодня мы принесём жертву. Властью данной мне Императором я выношу Кэлмонару приговор: Диэкзистус. Отныне он не имеет права на существование и подлежит полному уничтожению. Сосредоточить огонь по центру города, главный ориентир — развалины собора Все-Отца и Святых Наставников. Огонь по готовности.

Долгие секунды на поиск цели, произведение вертикальной и горизонтальной наводки, расчёт траектории полёта снаряда и решающий момент перед самым выстрелом — вот что происходило на всех дирижаблях. Для меня это было апогеем многолетнего труда по возрождению сил внутренней безопасности государства, по превращению Имперры в структуру, способную сражаться не только своими силами, но и всеми силами империи. Можно держать подданных в страхе, можно контролировать их поступки по средствам силового принуждения, но в итоге ценна лишь свободная воля и понимание необходимости. Я не смогу вечно стоять над всеми с заряженным револьвером в руке, а потому мне необходимо, чтобы они повиновались из чувства солидарности и во имя высшего блага.

Первым огонь открыл "Огненная утроба", громадный дирижабль класса "Тиран" — тяжёлый, медлительный и неповоротливый артиллерийский погреб, несущий целую батарею числом в восемнадцать орудий. Его одного было достаточно, чтобы уничтожить небольшой городок, и теперь вся эта мощь обрушилась на Кэлмонар, разрывая низкие небеса грохотом орудийных залпов. "Серый Тоби", "Дракон Теней", "Ветер Ариканы", "Асадэт-Кунтха", "Обречённый Тиль" и прочие один за другим вторили залпам "Утробы" и отправляли снаряды M-Z-H-M навстречу с Гоханраталу. Мир озарился светом серебристого алхимического пламени, которое после ужасающей мощи взрывов разливалось по Кэлмонару, пожирая камень и металл, сочась в самые укромные уголки, проникая в любые укрытия.

Гвидо Мозенхайм умер не больше года назад, и до самых последних дней этот гениальный алхимик жил и работал в своей лаборатории. "Лунное пламя", новый тип алхимической начинки для снарядов потрясающей разрушительной мощи — его последнее гениальное детище. Оно же стало и его последним проклятьем этому мирозданию. Всю жизнь Мозенхайм трудился, желая помочь людям, но в мире, созданном тэнкрисами, первейшую ценность имела военная наука и самыми востребованными изобретениями Мозенхайма стали те, что служили смерти. Это причиняло гению страдания. Под конец, мне кажется, он полностью разочаровался во всём, но прежде чем уйти в забвение, оставил нам это, "Лунное пламя", оружие, которое вскоре изменит лицо войны. Благодарные трудяги военного министерства из лучших побуждений решили назвать новый тип снарядов в честь Мозенхайма, так и родилась маркировка M-Z-H-M. Бедняга, наверняка, вращается в гробу как та ещё динамо-машина.

Когда центр города стал превращаться в настоящую преисподнюю, некоторая часть миног попыталась спастись бегством и выпорхнуть из-под огня, однако лёгкие крейсеры, вооружённые паромётами, встречали тварей шквалом свинца, а боевые маги преградили путь силовыми полями. Твари, поняв, что город окружён со всех сторон, рванули к земле дабы спрятаться там, среди мечущихся в ужасе смертных. Возможно, Гоханраталу надеялся переждать, вновь расплодиться и восстановить утраченные силы. Он надеялся зря. Начальная фаза Диэкзистуса подошла к концу, плотный огонь прекратился и крейсеры выдвинулись вперёд. По их разведданным наносились точечные артиллерийские удары по скоплениям живых существ, а следом в дело вступали "Наместники" — дирижабли-бомбардировщики с огромным запасом бомб в грузовых гондолах.

Когда мы закончили, весь Кэлмонар стал озером лавы, на поверхности которого бесновался серебряный огонь. Диэкзистус был завершён, Четвёртая эскадра Нелгалии взяла курс на Нархарот.

— Сотни тысяч погибших и инфраструктура ценой в десятки миллионов империалов.

— Так точно.

— Оно того стоило, Бриан?

— Безусловно, владыка. Война с богами требует огромных усилий, а если ты оказался не готов — то и огромных жертв. Оно распространялось как болезнь, пожирая души разумных существ, необходимо было локализовать очаг поражения и уничтожить та всё, попутно лишив это потенциальной кормовой базы. Я убил бога, который намеревался паразитировать на теле страны и пожирать души.

— Там погибли наши подданные.

— Большинство из них на момент вынесения приговора уже стали горами падали, завалившими улицы, владыка.

— Мировой общественности этого не докажешь, особенно, учитывая, необходимость сокрытия в тайне истории с проснувшимся богом.

Император отошёл от окна, из которого любил наблюдать за столицей своей державы, и вернулся за стол.

— Значит, гулял по миру в Темноте?

— Да, владыка. Это было познавательно.

— Значит, встречался с самой Темнотой?

— Да, владыка. Это было неприятно.

— Значит, — Император прикрыл глаза и наморщил лоб, — множество миров?

— Да, владыка. Это было познавательно.

Он тяжело вздохнул.

— Грядёт переломный момент в истории. Очередной. Не проявим достаточной гибкости и изворотливости — нас сломают пополам.

— Я понимаю, владыка.

— Меския превыше всего, в том числе и всех прочих мирозданий, какие ни есть. Мы тэнкрисы, у нас есть наша страна и о ней мы обязаны думать прежде всего.

— У нас есть не только наша страна, владыка, но и наш мир. Вы абсолютно правы. Посему я взял на себя смелость набросать план, призванный подготовить нас.

На стол легла папка с лишь двумя словами, выведенными на обложке: "Mundi unum". Император без слов открыл её и углубился в чтение. Обычно он читал по триста-четыреста страниц документов за рабочий день, разбавляя их научной и классической литературой в редкие перерывы, так что довольно пухлую папку правитель одолел в мгновение ока.

— Из того, что я тут вижу, следует, что ты неплохо постарался. Общая сырость бросается в глаза, некоторые моменты непродуманны, часть задач и решений выглядит фактически невозможной для исполнения, а в необходимости другой части ты, как будто, не уверен, Бриан. В дополнение к вышесказанному, не могу не отметить затянутость плана.

— Вы как всегда правы, владыка. Но я уверен, что я… что мы справимся. Я доработаю этот план и приведу его в исполнение.

— Допустим. Зная тебя, я могу представить, что ты сделаешь это. Но жертвы, Бриан, жертвы буду огромны. И это будут не только жертвы нашей страны, но и твои личные. Чем ты готов пожертвовать ради воплощения смутных возможностей, описанных на этих листочках?

— Всем, — ответил я.

— Не буду уточнять на счёт власти и богатства, известно, что они для тебя ничего не значат, но есть друзья, которые тебе дороги и жена, которую ты боготворишь. Этим ты тоже пожертвуешь?

Мне потребовалось набраться храбрости, чтобы ответить.

— Простите мне мою дерзость, владыка, но у вас тоже есть жена, которую вы боготворите. Ради воплощения этих возможностей вы ею бы не пожертвовали?

Густые белые брови придвинулись к переносице, лик Императора омрачился тенью гнева, он громко вдохнул и выдохнул, не сводя с меня серебристых зрачков, а потом медленно "провалился" вглубь кресла.