Уильям Дитрих - Изумрудный шторм
Всем офицерам, интересовавшимся ее медитациями, я объяснял, что они принесут удачу, и наше собственное спасение британцами служит тому доказательством. На всякий случай я для пущей безопасности рассказывал им байки о женской скромности, набожности и чистоте помыслов, а также о чисто египетской эксцентричности, и команда принимала все это на веру.
Я надеялся, что Астиза будет выходить из «молельни» ободренная, но она с каждым разом становилась все мрачнее и неразговорчивее. Жена грустно смотрела на меня, выходя на свежий воздух, и я уже начал опасаться, что она получает там от сверхъестественных сил некие сообщения о гибели нашего сына.
Я давал ей возможность как можно дольше побыть в одиночестве, но однажды, когда она стояла ночью на палубе с наветренной стороны – погода становилась все теплее, а небо было сплошь усеяно яркими звездами, – все же решился заговорить о том, что меня беспокоило в последнее время.
– С Гарри всё в порядке? – спросил я.
Супруга моя, конечно, колдунья, но добрая, а не злая, и я привык доверять ее колдовству. Я верил, что она видит дальние страны и будущее тоже.
Астиза долго не отвечала, и тогда я осторожно тронул ее за локоток. Ее передернуло.
Наконец, жена обернулась ко мне.
– Что, если мы совершили ошибку, поженившись? – глухо спросила она.
Эти слова прозвучали оскорбительно. Я даже отшатнулся, словно получил удар под дых.
– Ты что это, всерьез? Быть того не может, Астиза! – Она всегда была для меня самой любимой и желанной, и само предположение о том, что судьба не хочет, чтобы мы были вместе, резануло меня по сердцу, словно ножом.
– Не для тебя, Итан, – грустно произнесла она. – Даже не для нас. Для нашего сына.
– Что ты видела? Он болен, да?
– Нет-нет… – Моя супруга вздохнула. – Скажи, будущее всегда предопределено?
– Конечно, нет! Все можно изменить, зависит лишь от желания! – воскликнул я, сам не слишком веря в свои слова. – Бог ты мой! Да что случилось?
Астиза покачала головой.
– Ничего особенного. Просто ощущение такое, что впереди у нас жестокие испытания и что они могут разлучить нас, вместо того чтобы соединить еще крепче. Опасность – это когда мы с тобой вместе; мы навлекаем на свои головы несчастья.
– Но это не так. Мы умеем избегать их, сама знаешь; мы делали это десятки раз. Мы должны найти и остановить этого вора Мартеля. И как только мы сделаем это и заберем Гарри, то будем счастливы до конца жизни. А для этого нужно вернуть изумруд. Он нужен мне. Нам.
– Знаю, Итан. Судьба – штука странная. – Жена посмотрела на катящиеся по морю валы. – Я так далеко от дома…
Я обнял ее.
– Мы скоро будем дома. Вот увидишь.
Глава 15
И вот мы прибыли на остров белого золота и черного труда, где воздух, казалось, сгустился от запаха цветов и гниения. Британцы называли Карибы адом, но с виду этот ад был заманчивым и соблазнительным. Его отличали теплый шелковистый воздух, ослепительные краски, ленивое потливое безделье белых господ, которое обеспечивали рабы, – словом, распад, которому могли бы позавидовать древние римляне, если б он не прерывался вспышками моровой язвы.
Высадившись на берег в Английской гавани, мы начали знакомиться с островом, где после полуторавекового рабства население составляли преимущественно чернокожие. Хотя были там и белые, задыхающиеся от жары в плотных красных военных униформах. Они отдавали приказы, стараясь перекричать визг подъемных механизмов и скрежет пил – база спешно готовилась к войне. Но три четверти мужчин, которых мы видели, были заняты плетением канатов, починкой парусов, ковкой металлических изделий, сколачиванием деревянных бочек и охраной – и все они были черными. Некоторые из них были рабами, другие, самые мастеровитые – вольнонаемными работниками. Черные тела их блестели от пота, и трудились они с каким-то особым жизнерадостным усердием, которого недоставало расслабленным европейцам. Они прекрасно чувствовали себя в этом климате, чего нельзя было сказать о нас.
Офицер, которого прислали проводить меня с Астизой к губернатору острова, сильно обгорел на солнце. Кожа у него была ярко-розовой, мундир – красным, и он отличался невероятной болтливостью, а звали этого армейского капитана Генри Динсдейл. Властелином острова был лорд Лавингтон – плантатор, нареченный при рождении Ральфом Пейном. Он должен был ознакомить нас с политикой и стратегией в Вест-Индии. Сам же Динсдейл служил секретарем губернатора, обеспечивал его связь с местными военными и сопровождал визитеров. Высокий, тощий, с губами, кривящимися в сардонической усмешке, он был рад поделиться любой информацией – видимо, от скуки и удовольствия, что ему выпало сопровождать такую красивую женщину, как моя жена. Он наговорил ей множество восторженных комплиментов, восхваляя грациозность и стройность ее фигуры и прибегая в сравнениях к цветистым восточным оборотам.
– Основную часть времени губернатор проводит в своей новой резиденции в Сент-Джонс, это на другом конце острова, – сказал Генри. – Но в данный момент он отсутствует: поехал проинспектировать свою плантацию в Карлайле. Там вы отобедаете с ним завтра и узнаете об острове много нового. Он уже ознакомился с рекомендательным письмом от Смита.
Сэр Сидней Смит снабдил нас письмом, которое надо было показывать представителям власти, требовавшим пропуск в Санто-Доминго, где мог находиться наш сын, а также поддельными документами, чтобы обмануть французов.
– А здесь куда больше черных лиц, чем в Триполи, – заметил я. – Больше, чем у нас в Америке, между Мэрилендом и Вирджинией. Даже ваш гарнизон, судя по всему, по большей части состоит из негров.
– А вы наблюдательны, – заметил Динсдейл. – На Антигуа проживает всего три тысячи белых, рабов же в десять раз больше. Ремеслами занимаются вольнонаемные черные и мулаты, и даже костяк нашей пехоты состоит из чернокожих. Наши сколачивают здесь состояния на сахаре, но не одному белому не вынести тягот полевых работ по выращиванию тростника. Так что наш остров – это Конго.
– Восстания не боитесь?
– Ну, мы уже пережили не меньше дюжины за всю историю. – Капитан покосился на мою жену, видимо, рассчитывал увидеть на ее лице страх. – Мы и на кол их сажали, и живьем жгли, и кастрировали, и расплавленный воск на свежие раны лили, и ноги отрубали. – Он вытер пот со лба платком, пропитанным запахом духов. – Мы их вешаем, расстреливаем, заковываем в кандалы, преследуем беглых с собаками. И лично я считаю это милосердным, поскольку таким образом мы предотвращаем еще худшее зло. Вы уж простите меня за прямоту, миссис Гейдж.
Астиза выглядела более собранной и спокойной, чем мы. Видно, сказывалось, что она выросла в жарком Египте, где тоже существовали свои касты.
– Миру необходимо больше честности и прямоты, капитан, если он хочет меняться к лучшему, – заявила она. – Чтобы исправить зло, надо признать, что оно существует, это первый шаг к реформам.
Генри слегка склонил голову набок и посмотрел на нее настороженно и с любопытством, словно не ожидал, что женщина может быть наделена не только красотой, но и умом.
– Но никакие реформы здесь не нужны, – возразил он. – Руководство рабами ничем не отличается от управления стадом домашних животных. Раб и хозяин научились худо-бедно понимать друг друга. К слову, черные полки помогают сохранять мир и защищать наш остров – это единственные военные подразделения, которым не страшна желтая лихорадка. Кроме того, они еще и послушны. Лично я предпочел бы возглавить полк из черных, а не из белых. Только здесь, разумеется. – Он начал обмахиваться платочком. – Не в Англии.
– Так, значит, вы оправдываете все их жертвы? – спросила Астиза.
Наш собеседник нахмурился.
– Таков естественный порядок вещей в Вест-Индии, миссис Гейдж. Без белых рынку здесь не бывать. Без черных нет продукта. А французы затеяли опасную игру, пытаются изменить структуру правления в Санто-Доминго всей этой своей дикой и безответственной болтовней о революционных свободах. И в результате началась массовая резня плантаторов, а затем – целое десятилетие разрушительной войны. Здесь каждый знает свое место, именно поэтому британцы и сражаются с лягушатниками. И наша цель – сохранить порядок. Здесь, на Антигуа, – передовая по защите цивилизации.
– Ага, с помощью кнута и цепей, – заметила Астиза. Моей жене всегда была свойственна прямота, за это я ее и любил.
– C помощью закона и порядка, – поправил ее капитан. – Свободу для черных, миссис Гейдж? Посмотрите, что творится в Африке. Да, жизнь рабов трудна, но зато безопасна. Ни каннибализма. Ни племенных войн. И не думайте, что негры в Африке не порабощают друг друга: они приходят на наши суда уже в кандалах, ведомые или своими соплеменниками, или же арабами. Жизнь на плантации тяжела, мэм, но для них это просто благословение Господне. У них есть шанс спасти свои души от вечного проклятия. А беременных даже освобождают от телесных наказаний. Да вы сами все увидите.
