Лишние Земли лишних - Старицкий Дмитрий
Я кивнул, как бы соглашаясь с ней. И тут же предложил ей новый аттракцион орденской щедрости для нас.
— Тогда с вашей Базы причитается нам еще по одному стволу на человека. В качестве «комплимента от шеф-повара».
— Думаю, этот вопрос решаем, — согласилась Беляева, — это будет справедливо.
— И заправить наш автобус соляркой под пробку, — это я уже из принципа крохоборничаю.
— Это я решу и сама, без Майлз. Но одно условие обязательно. Как только утрясем все формальности, вы немедленно покинете Базу.
— Хорошо. Только подписывать мировую мы будем в Банке, после зачисления денег на наши счета, — поставил я свое условие.
— Как хотите. — Светлана довольно улыбнулась. — Готовьтесь, собирайтесь. У вас на все про все минут десять-пятнадцать. Потом начнется марафон.
А я и не предполагал, что слово «марафон» ее устах — не фигура речи, а действительно означает марафон.
Новая Земля. Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа».
22 год, 22 число 5 месяца, понедельник, 14:45.
В Иммиграционном отделе нами занимались сразу четыре девицы в песочной форме Ордена.
Оксана фоткала нас на цифровую камеру, подключенную к компьютеру.
Светлана оформляла Ай-Ди, стуча клавиатурой, как пулеметчик.
Лена водила по одному в медпункт колоть необходимые прививки и пить приторный зеленый сиропчик из дозатора.
Катя занималась оформлением переселенческой безвозвратной ссуды в пресловутые тысячу экю.
Таким вот конвейером они довольно быстро и ловко всех нас оформили, зарегистрировали и прописали где требуется; нагрузили картами, брошюрами и путеводителями; заодно втюхав всем нам не бесплатно массивные электронные часы этого мира, потому, как наши старые никуда не годятся, ибо тут в сутках тридцать часов, и в последнем часе вообще семьдесят две минуты.
Даст ист фантастиш!
В отделении Банка Ордена мои девки оперативно провернули обмен имеющихся у них на руках рублей, долларов и евро в местные экю.
Потом нам очень быстро перекатали договоренные суммы со счета Базы на наши, открытые еще в Иммиграционном отделе счета в Банке Ордена. Все без проволочек, очень оперативно, вежливо и предупредительно.
Потом стали выпускать на улицу в объятия Оксаны, но только после подписания бумаги, что никаких претензий к администрации Базы по приему переселенцев и грузов «Россия и Восточная Европа» и лично к мисс Майлз мы не имеем. Конечно же не имеем, за такие-то бабки! Но об этом особо не распространяемся. С паршивой овцы хоть шерсти клок, а нынешняя овечка оказалась поистине с золотым руном. Я и десятой части этих денег выбить с них не рассчитывал, если уж совсем по-честному.
Кстати, наши хохлушки всю причитающуюся им сумму взяли наличными, громко заявив, что банкам не доверяют. И для этой цели заранее запаслись большими полиэтиленовыми пакетами с ручками. И пошли с ними, как из супермаркета с картошкой. От, дуры. Кассирша в банке на них обиделась и выдала им наличные купюрами по пять и десять экю. Все двенадцать тысяч.
Я уходил последним, обменяв на экю еще полмиллиона рублей от Ругина в разной валюте. На мой счет упало дополнительно около пяти с половиной тысяч экю. И какую-то мелочь с собственного кошелька — долларов на пятьсот где-то, тоже была обменяна на эти смешные пластиковые деньги с голограммами.
Все, прощай Родина! Здравствуй, Новый Мир.
«Визу» и «Мастеркард» — спустить в унитаз и даже не вспоминать, сколько на них было бабла. Хватит на сегодня расстройств.
Да, еще у Арама лежат мои девятьсот экю, обменянные на золото. Итого, у меня на руках почти семьдесят восемь с половиной тысяч экю. Не богатый Буратино, но уже чувствую себя вполне уверенно, так как не нужно будет, задрав хвост, уже завтра носиться в поисках куска хлеба. А этого-то я и боялся больше всего. Но теперь в наличии неторопливый выбор с полной свободой перемещения и рассматривания этого мира на предмет, где в нем хорошо можно устроиться. Фермером на фронтире я себя не видел. Просто не представлял.
Потом нас всем автобусом Оксана отвела в битком забитый разными орудиями убийства оружейный склад, где выложила на длинный деревянный стол четырнадцать вороненых наганов,[141] в качестве «комплимента» от Майлз. Ехидно добавив, что остальное, все что захотим, можем купить здесь же, но уже за свои кровные.
— Оксана, — обратился я к обслуживающей нас девушке. — Мы имеем право выбора из этих револьверов?
— Да хоть все переберите, мне по барабану, — усмехнулась она.
— Тогда выкладывайте на стол все, что есть.
— В этом случае вы мне потребуетесь как мужчина, — игриво подмигнула она мне, колыхнув своим четвертым размером бюста.
— Мячик, что ли, из мужского туалета выкатить? — принял я ее игру.
— Нет, ящик с револьверами из-под прилавка достать, — улыбается, — он тяжелый.
Ящик, который мы вытащили на белый свет, был не слишком тяжелым, но полсотни револьверов в нем было.
Меня сразу привлек своим блеском никелированный револьвер, но только я к нему потянулся, как Оксана быстро выхватила его у меня из рук, взвизгнув:
— Этот в подарок не входит. Он вдвое дороже.
— Сколько? — спросил ее.
— Двадцать экю, — ответила она.
Я ухмыльнулся:
— Всего-то. Давайте его сюда. Я за него заплачу.
Отложив никелированный (или хромированный — не знаю, как точно) наган в сторонку, стал перебирать остальные револьверы. Сразу обратно в ящик отлетело пяток их — сильно потертых, явно юзаных, и, судя по дате, как бы еще не с Гражданской войны. Потом отбраковал все изделия времен обеих Отечественных войн. (Если кто не в курсе, то напомню, что до прихода к власти большевиков Первая мировая война называлась у нас второй Отечественной, так как первой Отечественной была война с Наполеоном.) Оставил только продукцию мирного времени от Императорского Тульского оружейного завода с начала века до тринадцатого года (с которым большевики все любили себя сравнивать) и советскую фабрикацию, того же ТОЗа, тридцатых и конца сороковых годов. Таковых была почти половина.
Попалась в этой куче парочка револьверов для скрытого ношения с укороченным стволом и рукояткой. Делался такой специально для советских спецслужб и официально назывался «Наган командирский» или «Наган НКВД». Так и есть, на щечке гравированная надпись в пять строк:
«Н.К.В.Д.»,
«С.С.С.Р.»,
«перв. оруж. завод»,
«в Туле».
В самом низу дата «1928». У второго разница была только в дате — «1932». А так на вид вроде даже нецелованные. И кажется, из них ни разу так и не выстрелили. Повезло так повезло. Их, как мне рассказывали любители всякого стреляющего железа, всего несколько тысяч и сделали. Раритет. Если так и дальше пойдет, наверное, смогу тут нехилую коллекцию собрать. Всегда мечтал.
Так, а это что на стволе? Никак крепление под глушитель?
— Оксана, а «Брамита»[142] для нагана у вас случайно нет? — спросил продавца.
Девушка возмущенно фыркнула.
— Орден не поощряет торговлю глушителями и прочими прибамбасами для бесшумной и беспламенной стрельбы, — отбарабанила как по писаному. — Считается, что честному человеку не от кого скрываться, даже если он стреляет.
— Все понятно и логично, — почесал я репу. — Они вообще запрещены?
— Нет, запрещения официального никакого нет, — ответила Оксана, — но это морально не поощряется. По крайней мере, на орденских территориях вы ничего такого не найдете. Да и на других территориях как минимум косо посмотрят.
Отвлекся от продавца, оглядел своих девчат и спросил всех громко:
— Так, у кого тут самые маленькие ручки? — И тут же сам себе ответил: — Таня Бисянка, подойди ко мне.
Я взял в руку узкую девичью ладошку и приложил к ней револьвер. Укороченная рукоять для нее была как родная, как по ее руке сделанная.
