Кэтрин Эддисон - Гоблин – император
— Как он здесь оказался? — Спросил Майя.
— Мы не знаем его истории, — ответил Цевет. — Нам известно только, что он отрекся от епархии, и отправился ко двору, чтобы жить здесь.
Майя почувствовал, что Цевет что-то недоговаривает, и решил выяснить все до конца.
— Почему именно здесь?
— Он пользуется благотворительностью своей родственницы, — неохотно признался Цевет. — Вдовствующей Императрицы.
Глава 10
Свидетель мертвых
Скорее с облегчением, чем с сожалением Майя поручил Цевету сообщить Сетерису, что личная аудиенция будет дана ему на следующий день. Затем он провел большую часть дня, разбираясь в делах, оставшихся нерешенными из-за смерти отца. Бесконечное множество нудных проблем, каждая из которых требовала удручающе долгих объяснений. Только к концу дня он смог встретиться со Свидетелем мертвых.
Майя сумел самостоятельно избавиться от секретарей, которые роились вокруг него как пчелы с самого утра. Наконец в Мишентелиане, освещенном умирающим светом зимнего солнца, остались только сам Император, его нохэчареи, секретарь и Тара Селехар.
Он оказался моложе, чем ожидал Майя, всего лет на десять старше своей благородной покровительницы, но Майя еще никогда не видел человека, столь измученного и изможденного. Он был невысокого роста, как Сору, но с таким скудным количеством плоти на костях, что Майя мог разглядеть каждую жилку на его запястьях. Глаза в темных от бессонницы глазницах сияли ярко-синим светом, он отрезал длинные косы — отличительный признак священника — и теперь его прекрасные молочно-белые локоны едва касались плеч. Он не носил патерской мантии, но был облачен в глубокий траур. Майя отметил про себя изношенные манжеты куртки и предположил, что пределы благотворительности вдовствующей Императрицы строго ограничены.
— Ваше Высочество, — пробормотал Селехар, кланяясь.
Его грубый и хриплый голос странным образом противоречил подчеркнуто респектабельной внешности.
— Мы надеемся, вам уже сообщили, почему мы желаем поговорить с вами, — Майя решил начать издалека, потому что во взгляде Свидетеля было нечто, заставившее его насторожиться.
— Ваше Высочество, — сказал Селехрар, снова кланяясь.
— Да или нет, Мер Селехар?
— Да, Ваше Высочество.
Майя ждал, но Селехар молчал.
— И что?
Казалось, Селехар только устало удивился.
— Вы согласны действовать в качестве нашего личного Свидетеля по усопшим? — Спросил Майя.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, — сказал Селехар, снова кланяясь. — Мы не знали, что имеем право выбора в этом вопросе.
Его слова граничили с наглостью, и Майя краем глаза заметил, как ощетинились Телимеж с Дажисом, а Цевет подчеркнуто спокойно отложил ручку, но в голосе Свидетеля не звучало ничего, кроме усталости. Он мягко сказал:
— Мер Селехар, вы можете отказаться.
Ему показалось, что Селехар удивился бы меньше, если бы Майя приказал Телимежу спустить его с лестницы. На мгновение синие глаза широко распахнулись. Потом на его лицо вернулось выражение благовоспитанного безразличия, и Майя снова услышал усталый голос:
— Ваше Высочество очень добры. Мы благодарим вас.
— Вы сможете отблагодарить нас, дав свой ответ, Мер Селехар.
— Ваше Высочество, — сказал Селехар с глубоким поклоном, который понадобился, как подозревал Майя, больше для того, чтобы скрыть выражение лица, чем для демонстрации уважения. — Для нас будет честью свидетельствовать о ваших мертвых.
— Спасибо, — Майя подождал, пока Селехар не выпрямится, потом ответил: — Нам ничего не известно о работе Свидетеля. Сообщите нам, если вам что-то понадобится.
— Ваше Высочество, — кажется, Селехар колебался. — Мы должны… мы должны увидеть тела и прикоснуться к ним. И очень поможет, если тот, в чьих жилах течет их кровь, сможет присутствовать при этом.
Майя понимал сомнения Селехара, ему и самому было не по себе. Но разве не было оскорблением памяти отца, чья жестокая и несправедливая смерть повергла его в ужас, отказаться от возможности найти его убийц? Поэтому он сказал:
— Мы готовы сопровождать вас. Но мы должны идти сейчас, потому что похороны начнутся на закате.
— Ваше Высочество, уверяем вас, — произнес Селехар, — у нас не было никаких других планов. Мы готовы приступить к расследованию.
Как и следовало ожидать, нохэчареи возражали. Майя улыбнулся и сказал:
— Сожалею, что ваши обязанности требуют мешать мне в исполнении моего долга.
Бешелара хватил бы апоплексический удар; Телимеж и Дажис смутились и отступили. Вот Кала, невольно подумал Майя, не стал бы отговаривать меня.
До похорон оставалось меньше двух часов, и Унтеленейсмер кишел священнослужителями: в черных и зеленых одеждах, в коричневых и серых мантиях, здесь были даже жрецы Анмуры в ярко-желтых одеяниях. Пять клириков Ули в черных халатах и под черными вуалями поклонились Майе, когда он вступил под купол главного нефа, охапки цветов в их руках смотрелись нелепо и странно. На самом деле, служители освобождали от цветочных приношений место для гробов, которые после похорон останутся стоять на мраморном полу, ожидая, пока вокруг них будут возведены саркофаги. Все четверо нохэчареев Варенечибела уже были кремированы, а их останки, каждый в отдельной инкрустированной золотом урне, были установлены на специальных подставках в четырех углах гроба: его первые нохэчареи в головах (солдат справа, Атмаза слева) а вторые в ногах (Атмаза справа, солдат слева). Они защищали Императора в смерти, как делали это при жизни, пока зажигательное устройство не убило их всех.
Сейчас тела Императора Варенечибела IV и трех его старших сыновей лежали под куполом Унтеленейсмера. В закрытых гробах. Эта деталь катастрофы «Мудрости Чохаро» ускользнула от внимания Майи, теперь он чувствовал себя глупым и больным от страха. Ему даже хотелось развернуться и уйти. К тому же он заметил, что Селехар столкнулся с противодействием со стороны старшего каноника, и от этого ему стало совсем не по себе. Майя собирался пропустить Телимежа, Дажиса и Цевета вперед, чтобы освободить ему немного пространства среди суетящихся священников, но теперь сам сделал шаг к спорящим.
— Мер Селехар. Проблемы?
Селехар немного склонил голову и сказал:
— Ваше Высочество, каноник Орсева объясняет нам, что нескольким Свидетелям Справедливости уже было разрешено изучить тела, даже с риском задержать церемонию похорон. Каноник Орсева опасается, что времени для повторной экспертизы уже нет, и не знает, чем может нам помочь.
Было не похоже, что каноника Орсеву радует, что его слова передают самому Императору, но он не собирался отказываться ни от одного из них. Честно говоря, Майя и сам не знал, что тут можно сделать; он понимал только одно: он не может слепо доверить это расследование Чавару.
Пока он лихорадочно искал компромисс между прямолинейной правдой и политической ложью, Цевет откашлялся и объявил неожиданно громким голосом:
— Император желает несколько минут побыть наедине с членами его семьи.
Через несколько секунд Унтеленейсмер чудом опустел. Исключение составлял один младший каноник с горестно обвисшими ушами, который не мог оставить свой пост над телами.
— Цевет! — От потрясения Майя перешел на шепот.
Цевет с покаянным видом улыбнулся.
— Вы наш Император, Ваше Высочество. Каноник Орсева не может указывать, что вам можно, а что нельзя. Каноник Торчележен не возражает, чтобы помочь нам, — и Майе удалось улыбнуться младшему канонику.
Это была не самая приятная улыбка, и Селехар удивил его своей проницательностью, сказав:
— Вам не обязательно смотреть, Ваше Высочество. Вы можете оставаться там, где находитесь сейчас.
Майя действительно не хотел ни смотреть, ни подходить ближе к этим четырем черным лакированным гробам. Но нечто более сильное, чем его нежелание, то ли долг, то ли чувство вины, заставило его выйти вперед. Когда Селехар с каноником подняли крышку гроба Варенечибела, Майя стоял рядом с ними.
Служители Ули, обмывавшие тела, сделали все, чтобы выпрямить конечности и скрыть ожоги под белым шелком. Но единственное, что они могли сделать с опаленной и лишенной волос головой Императора — это накрыть ее кружевной вуалью. Селехар осторожно приподнял завесу, и Майя был вынужден отвернуться.
Селехар своим грубым прерывающимся голосом начал молитву сострадания к мертвым, а Майя стоял неподвижно, глядя на белые колонны, и в его сердце боролись жалость и отвращение, печаль и ненависть к Варенечибелу IV, его отцу.
Потом Селехар замолчал. Майя не поворачивался; он не хотел видеть, что происходит между мертвецом и Свидетелем. Через некоторое время он услышал, как Селехар с каноником закрывают крышку гроба, и спросил, не оборачиваясь:
