Темное море - Камбиас Джеймс
– Люди именно это и говорили с самого начала, – ответила Тижос.
– Я не вижу причин в этом сомневаться. Если бы они заранее спланировали контакт, то сумели бы скрыть все обстоятельства и сообщили бы о гибели одного из них как о несчастном случае.
– Мы все еще можем вернуться домой и представить такой отчет.
– Боюсь, не можем, – Гишора поиграл с пищевым комком, затем отставил тарелку и растянулся на подушках. – Отношение Ироны и его сторонников к присутствию на этой планете землян очевидно. Если мы доложим, что люди не сделали ничего плохого, боюсь, нам не поверят. Даже хуже, могут заявить, что мы втайне поддерживаем действия людей – и отступили от идеалов Согласия.
Тижос начала поглаживать его живот по-дружески, но без страсти.
– Я чувствую себя в ловушке. Если мы сообщим, что здесь произошел несчастный случай, фракция Ироны наберет силу и приведет нас к конфликту с землянами. Если солжем, спровоцируем такой конфликт сами.
– В этой ситуации мы должны сделать лучший выбор из возможного, – сказал Гишора. – Нам нужно действовать так, чтобы сохранить собственное влияние или, по крайней мере, получить возможность управлять конфликтом, ограничить его.
– Значит, ты хочешь обвинить землян в нарушении договора?
– Да, и это настоящее горе. Утешь меня.
* * *– Больше никого? – спрашивает Щитобойка.
Они втроем сидят на большой глыбе базальта в дюжине кабельтовых от прежнего укрытия.
– Похоже на то, – отвечает Грубохват. – Ополченцы не берут пленных. Они собирают головы.
– И что нам делать? – говорит Щуплоног. – Они еще разыскивают нас?
– У ополченцев нет тягачей, а охота рождает голод. Думаю, они сейчас направляются домой, а не рыщут, отыскивая наши следы. Так что с этим порядок. Но втроем мы не можем грабить караваны.
– Снова питаться червями? – В словах Щитобойки звучит отвращение.
– Нет, – говорит Грубохват. На самом деле он совсем не против червей, но, если хочет, чтобы Щитобойка и Щуплоног остались при нем, надо придумать что-то покруче. – Вот что: двинемся через холодные воды – так ополчению до нас не добраться. На той стороне есть источники и поселения, где нас никто не знает. Там мы сможем начать заново, может, наймемся охранять караваны или найдем землевладельца, которому нужны работники.
– Хочешь, чтоб мы чистили трубы и чинили сети? Я помню, как покидаю дом из-за этого! – Щитобойка подскакивает так, словно готова рвануть прочь или броситься в драку.
– Успокойся, – торопливо говорит Грубохват. – Этим пусть занимаются подмастерья, они слишком слабы для чего-то еще. Нет, я думаю, мы внезапно восстанем, когда хозяин начнет нам доверять. Только подумайте: целый караван или ферма – для нас троих. Звучит?
Щуплоног одобрительно щелкает, но Щитобойка по-прежнему парит выше уровня вытянутых клешней.
– Куда ты хочешь направиться? К Глубочайшему Разлому?
– Нет, слишком близко к тем, кто может нас знать. Думаю пересечь котлован.
– Это долгий путь.
– По дороге есть руины и пара иссякших источников, – настаивает Грубохват. – Будем охотиться. Думаю, справимся.
Если честно, он совсем не уверен в своем плане, но Щуплоногу и Щитобойке не нужно об этом знать. Грубохват не хочет подохнуть от голода посреди котлована, но потерять спутников еще страшнее.
* * *Когда пришла очередь Алисии объясняться с визитерами, она настояла на том, чтобы разговор прошел за пределами станции, где она могла бы показать, как работают ее ловушки, как хорошо они были укрыты от ильматариан и сколь малое влияние оказывали на окружающую среду. Роб с радостью отправился с ними – надевая гидрокостюм, он осознал, что не выходил в воду со времени злополучной прогулки с Анри.
Гишора с ними не пошел. Скафандры у шоленов были свои, и Роб с интересом наблюдал, как облачается Тижос. Инопланетные технологии и тут опережали земные на пару столетий: костюм представлял собой сложную совокупность биосистем, «умных» наноматериалов и молекулярной инженерии. Он мог использоваться в любой среде, от глубин океана до глубин космоса, обладал саморегуляцией и самовосстановлением. Единственным необходимым внешним устройством был небольшой резервуар с кислородом.
Интереснее всего оказалось смотреть, как скафандр адаптируется к фигуре владельца. Когда Тижос только его натянула, он был ярко-зеленым и сидел свободно, но тут же начал сжиматься и менять форму, пока не облепил шоленку лаковым слоем. Цвет тоже изменился – под цвет кожи, а может, просто стал прозрачным (Роб не был уверен). Если не считать шлема, Тижос выглядела практически голой, вплоть до ярко окрашенной кожи вокруг гениталий. Судя по всему, шолены не представляли себе общения друг с другом без сексуальной составляющей. Роб на пару секунд вообразил, как смотрелась бы Алисия в обтягивающем прозрачном костюме на голое тело.
Та уже ждала снаружи, и, когда Роб с Тижос вышли, все трое начали обход ловушек, растянувшихся неровной петлей примерно на километр от станции. Несмотря на месяцы подводных тренировок, поспевать за Тижос было нелегко. Она прижала конечности к корпусу и двигалась как рыба, только за счет ударов хвоста. Чтобы упростить ей задачу, скафандр выпустил плавники вроде акульих.
Первая партия ловушек размещалась на скалистой гряде к западу от «Хитоде». Алисия установила их в месте, где сквозь гряду пробивалось слабое течение: движущаяся вода приносила в сети на удивление много добычи.
Тижос долго разглядывала попавших в сеть крошечных созданий, внимательно слушая объяснения Алисии о том, что ячейки достаточно велики и не задерживают личинок и куколок, поэтому воздействие на местную экосистему минимальное.
Робу показалось, что шоленку больше интересуют скалы.
– Эти камни выглядят как строительный материал, – заметила Тижос, когда Алисия закончила рассказывать о сетях. – Это поселение?
– Весь разлом представляет собой длинную цепь руин. Когда горячие источники меняют расположение, ильматариане покидают старые поселения и строят новые. Симеон полагает, что так происходит уже миллион лет.
Повисло молчание: каждый пытался представить себе историю длиной в миллион лет. У Роба не получалось: похожим образом он чувствовал себя, когда в десять лет навещал дядю в пригороде Чикаго.
Дядя Сол жил в Бервине, на Риджленд-авеню, и маленький Роб вышел погулять по окрестностям. Он брел квартал за кварталом, ожидая наткнуться на какую-то естественную границу вроде реки, шоссе или окраины городка. Но, пройдя не менее полумили, начал ощущать истинный размах Большого Чикаго. Проспект, казалось, тянулся в обе стороны бесконечно. Каждая из пересекавших его улиц тоже бежала до горизонта. Дома были натыканы близко друг к другу, и их аккуратным, ровным рядам не было видно конца. Даже представить, сколько всего здесь домов и сколько живет в них людей, маленькому Робу оказалось не под силу: от неожиданного приступа необъяснимой паники он бегом бросился к дому дяди.
Сейчас ему захотелось вернуться на станцию и больше не думать об истории Ильматар.
Тижос нарушила молчание:
– Ваша цивилизация считает своим возрастом четыре или пять тысячелетий. Мой вид имеет фрагментарные свидетельства о периоде в двенадцать раз большем. А по сравнению с этими существами мы все кажемся детьми.
– Если дети – мы, то почему вы считаете, что их нужно защищать от нас, а не наоборот? – спросила Алисия.
– Я оставлю такие вопросы Гишоре и остальным. Покажи мне, где расставлены другие ловушки.
Второй раз они остановились на вершине гряды.
– Я выбрала это место, потому что здесь много переменных течений. Основной поток от источника Мори проходит к северу от нас.
– Вы так легко даете этим местам собственные названия, – заметила Тижос. – Мори, Шеклтон, Дампир. Они звучат чуждо для этого мира. Даже название Ильматар взято из человеческой легенды.
– Как еще описать что-либо, если не давать ему имя? – спросила Алисия. – Мы не можем использовать ильматарские звуки.
