На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Сокол Аня

— Ты бы поверила? — Старик не скрывал иронии. — Ты веришь сухим строчкам анонима, но не соседу. Не веришь мне. Никому, кого знаешь. Препарируешь каждую фразу, каждый жест, каждый поступок, ищешь подтекст, двойное дно и находишь. Твои выводы всегда не в нашу пользу. Сколько детей учатся в filii de terra? Ни один родитель, кроме тебя, не сорвался с места. Ни один. Потому что они знают, когда можно верить, а когда плюнуть. Потому что земля детей безопасна. Запомни это, в конце концов. — Он стукнул кулаком по колену.

Я с удивлением посмотрела на старого ведьмака, в голосе которого слышалась обида.

— Хорошо, — согласилась я. — Надо у автора новости узнать, зачем он это сделал.

— Мы бы с удовольствием, — явидь щелкнула пальцами, — Визирга, с адреса которого была выложена новость, вчера нашли с вырванным горлом в Серой цитадели.

— Серая цитадель? — переспросила я.

Семеныч кивнул. Хорошего мало, Серая цитадель — резиденция Седого демона, хозяина нашего Юкова в частности и всех Северных пределов, в общем. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»,[4] как писал классик.

— Все равно не понимаю. — Я помотала головой, словно хотела вытрясти засевшие там мысли. — Меня могли убить, могли и не убить, как собственно и получилось. Когда желают смерти, бьют наверняка, быстро и надежно. А тут — сложно, муторно и результат не гарантирован.

— И зачинщик по-прежнему неизвестен. — Явидь вскочила и стала расхаживать по комнате. — Он остался в тени. Нужна была «естественная» смерть, смерть, которая не вызовет вопросов. Это было важнее, чем результат. Он знает о готовности летних к охоте, знает об их нестабильном состоянии. О чем это говорит?

Я раскрыла рот и закрыла. Понятия не имею.

— О том, что этот некто занимает высокое положение и имеет доступ к информации, — ответил ведьмак.

— Правильно. — Пашка остановилась напротив меня. — Затем вроде бы пустяковая новость подается под правильным углом, и ты сама бежишь в пасть тигру. Вуаля, цель уничтожена, винить некого.

— Мог бы и не стараться. — Я со злостью поставила чайник на стол, выплеснув пару коричневых капель заварки. — Я бы на переходах без посторонней помощи загнулась.

— Это уж чисто твоя инициатива. — Подруга хихикнула. — Кто ж знал, что ты через Бесово попрешься да еще и на своих двоих.

— Что в этом такого? — Я стала расставлять чашки.

— Ничего, — буркнул старик. — Ты максимум сколько переходов в день совершала? Три? Четыре? И все на машине.

— Ну да. А что? — снова спросила я.

— А то. Магия и механизм плохо сосуществуют, знаешь же. Они гасят друг друга, что-то отключается в машине, но что-то и дает сбой в магии. Они компенсируют друг друга, уменьшая воздействие. Когда ты на своих двоих, даже частично экранировать магию нечему. Есть ты и переход.

— Его магия разрушительна. Стежка пробивает стены мира. Как думаешь, — явидь хитро прищурилась и села обратно за стол, — справится она со стенами твоего разума?

— То есть сама виновата?

— Да. Я бы больше чем на три в одиночку, без техники и без амулетов не отважился, — крякнул ведьмак и посмотрел на меня с жалостью, — в общем, дай мне слово, больше никаких авантюр на моей стежке. Не порть мне статистику. Договорились?

Я с готовностью покивала, стараясь не смотреть на Семеныча. Врать нечисти бесполезно.

Старик с кряхтением поднялся, можно подумать, у него на самом деле что-то там болит или не гнется, прошел мимо стола с чашками, на пороге окинул нас хмурым взглядом.

— Демон с вами. — Он махнул рукой и вышел в дождь.

Не очень приятно получилось.

— Переживает, — прокомментировала Пашка.

Я села напротив и стала разливать чай, третья чашка осталась ненаполненной.

— Переживет, — ответила я.

— Ну да, — явидь посмотрела на спуск в подвал, — закрыла бы ты его, не ровен час сама свалишься.

Я посмотрела на девушку, сидящую напротив, — жаль, сквозь темные линзы очков ничего не разглядеть.

— Держи, — я напряглась, но она достала из объемной сумки всего лишь связку ключей, — выполняю обещание.

— Спасибо, — буркнула я.

— Хватит дергаться! — рявкнула Пашка. — У тебя на лице большими буквами написано: «Хватайте меня! Я виновата!»

Я пожала плечами и потянулась за чаем. Надо чем-то занять руки и рот, а то сболтну не то. В голове стремительно прокручивались варианты развития событий — от плохого до крайне опасного.

— В следующий раз, — она снова полезла в сумку, — будь добра, потрать на создание тайника времени чуть больше, чем одну минуту.

Чашка, почти поднесенная к губам, замерла, опасно наклонившись. Но я уже ничего не замечала, не сводя взгляд с явиди. Насколько все плохо?

— Не старайся закрыть его спиной, если кто-то появится, не отводи глаза, стараясь смотреть куда угодно, только не туда. А если что-то перекочевало из тайника в твой карман, не придерживай его рукой. Я уж не говорю о сердцебиении, его ты вообще контролировать не в силах.

Я поставила чашку на стол, уж очень затряслись руки, откинулась на спинку и сжала пальцы в кулаки. Одна надежда, раз этот разговор происходит наедине, и в моем доме, а не на стежке при свидетелях. Есть крохотный шанс выкрутиться.

— Что ты будешь делать? Пойдешь к Семенычу?

Актуальный вопрос, особенно если учесть, что пришли они вместе, и староста покинул нас пять минут назад. Хотела бы, давно бы сдала. Но не спросить я не могла.

— Смеешься? — Она вытащила из сумки две объемные прямоугольные коробки, на вид ничем не отличающиеся друг от друга. — Ну, нашли у тебя кучу ядовитого железа. На лобное место теперь тащить? Да если у всех закрома перетряхнуть, найдешь поболее, да и поопаснее. Типа этого…

Она открыла ближайшую коробку. Я зажмурилась. Посмотрела еще раз. Ничего не изменилось. На темной подкладке из поролона лежало оружие. Обоюдоострый охотничий кинжал. Рукоять из черной кожи и перламутрово-белое навершие. Хищное лезвие, на вскидку чуть более двадцати сантиметров в длину и шести в ширину. Двусторонняя заточка, желоб для кровотока. Рядом с ним похожий на него, как родной брат, вытянулся стилет. Трехгранная заточка, плоская рукоять, также отделанная черной кожей, заканчивающаяся грибовидным утолщением, с таким же, как у ножа, белым украшением. Миниатюрный, десять-двенадцать сантиметров, узкий, смертоносный. Спрятать такой на теле — пара пустяков, но учитывая мой первый опыт… надо к нему профессиональное крепление купить. Несмотря на простоту и лаконичность, было ясно — передо мной не игрушка, не украшение, не сувенирная пара, а оружие, предназначенное для того, чтобы пускать кровь.

Явидь наблюдала за мной со снисходительным интересом.

— Чего застыла? — Она двинула коробку в мою сторону. — Переплавила я твои цацки. Теперь на алтарь идти не стыдно.

— Пашка…

— Чего, Пашка? — передразнила она. — Блин, у тебя ни клыков, ни когтей, — мне послышалось, или в ее голосе проскользнула боль, — даже огрызнуться как следует не можешь. Хотя о чем это я? В твоих руках это оружие не опаснее прежних вилок и браслетов, а потому…

Она, как заправский фокусник, скинула крышку со второй коробки. Там на таком же темном поролоне лежала такая же пара — нож и стилет, лишь навершия были дымчато-серыми, а не белыми. Явидь без колебаний запустила руку в коробку и вытащила узкий трехгранник.

— Самая лучшая сталь этой половины мира, — похвасталась она, — не такая опасная, как серебро, но тебе же надо на чем-то тренироваться. Послушай умного совета: если хочешь что-то спрятать, положи на видное место и сделай вид, что так и задумано. Пусть все привыкнут к ножу в твоих руках, а когда наступит время, ты его заменишь, — она кивнула на первую коробку, где лежали серебряные кинжалы.

Слов не было, одни эмоции. Я сидела в одной позе, так и не решаясь прикоснуться к какой-нибудь паре. Не решаясь взять в руки и оставить свой запах. Ловушка? Вернется Семеныч, заклинание, подавляющее волю, и прямым ходом на алтарь. Буду до хрипоты орать о коварстве подруги, но никто не поверит. А если и поверят, что ж, лучше не станет, алтарей много.