Юлия Лунг - Хорошая вещь
— Хорошо. На сегодня — все. Можешь отдыхать. Эй, кто-нибудь-там! Покажите ей ее комнату, — на последнем слове Нэрд сделал ударение. Покормите… Свободны.
Капитан застонал, приподымаясь. Лорд наклонился над ним:
— Ты как?
— Порядок…
С помощью Нэрда Кэп встал на ноги.
— Что она с тобой сделала?
— Н… ничего… то есть, не помню, мой лорд.
— Давай без этого.
— Давай. Она подошла… В общем, мы разговорились… По-моему, решили отойти в тень… Подвернулась нога… Нет, не помню, Нэрд…
— Ничего… На сегодня — отдых. Ты у нас стукнутый.
— Ну и пожалуйста, ну и не очень-то и хотелось…
Лорд с капитаном перебросились еще парой фраз, после чего правитель направил стопы свои в вольер.
— А я тебя понять не могу. Ну у меня это чаще всего побочные эффекты. А ты еще и плату за это взымаешь.
— Это потому, что я не ору на всех углах, что я хорошая. Спасаюсь, как умею. Любой ценой, знаете ли.
— А…
— Если есть те, кто готов заплатить за незапланированные постэффекты… Жить-то как-то надо…
— Будь проклят тот, кто впервые сказал эту фразу…
Служитель вольера смотрел на своего хозяина непонимающими глазами, в третий раз повторяя одну и ту же фразу:
— Ну так… это… Я и говорю… Она пришла, значти, и говорит: «Господин изволит звать Небесную…» Ну я, значит, и дал ей ее… Кошку, в смысле… Ну и, значит, чтоб не трогала…
— Почему ты дал ей кошку? — все еще ровным голосом поинтересовался Нэрд. — Я не спрашиваю, к а к это было. Я уже двадцать минут пытаюсь выяснить — ПОЧЕМУ ты сделал то, на что не имел права. К кошкам можем прикасаться ты и я. К остальным должны прикасаться кошки!
Служитель затравленно взглянул на лорда и вновь отвел глаза.
— Ну так…
Минут через пять Нэрд покинул вольеры, даже не приказав наказать провинившегося слугу. Пробудившийся интерес и не думал угасать. Нэрд шел к охранникам.
Разговор с охраной также не принес результатов. Все те же непонимающие взгляды, все те же объяснения с единственным аргументом: «она попросила». Она попросила, черт возьми, и это стало веской причиной для нарушения приказа… М-да, это раз и навсегда объясняло наличие блокиратора… Вещь хороша… Мысль об опасности исчезла, не оформившись. При всех своих качествах вещь — раб, запуганная женщина, чья цель — ублажать господина… Это — гарантия. Гарантия на хорошую вещь.
— Уходишь?
— Да. Подготовка занимает уйму времени.
— До встречи. Только — во имя Неба хоть в этот раз не тащи с собой никого.
— Ну я же не могу бросить человека, который страдает.
— По чьей вине?
— По своей.
— Ах, да…
— Безысходность…
— От тоски не спасают падением.
— А мы?
— Мне вернуться к началу разговора?
— Только не это! Я не люблю убивать людей…
— …быстро.
— Да иди ты…
— Нет, это ты иди. А я тебя подожду…
Ожидание… Время стало песком на морском берегу — много, бескрайне много, но не удержишь в пальцах, сыплются песчинки-секунды, шелестят словно тихий бесцветный голос…
Тихий бесцветный голос, расчистивший Нэрду дороги ко всем намеченным целям. Хорошая вещь оказалась отличным оружием… Все было просто идеально, и в кои-то веки Нэрд мог позволить себе отдых. И любопытство. Последнее время его забавлял вопрос: почему Вещь говорит с кем угодно, кроме своего господина? Получив право свободно перемещаться по дворцу, Вещь ни минуты не сидела на месте. Болтала с прислугой и наложницами, часами торчала с капитаном, который сильно зауважал ее после первого знакомства, любовалась кошками, нашептыывая им что-то ласковое и мурлычащее… Но стоило в зоне досягаемости появиться хозяину, как Вещь немедленно замолкала, уходила в себя и ограничивалась в обении жестами и короткими репликами. И Нэрд почти был готов поверить, что для девушки это состояние естесственно — рабу должно держать язык за зубами, что разговор для нее — лишь возможность быть «хорошей вещью», он бы поверил, если б не… Если б лорд Нэрд не видел, что послужило причиной смерти лорда Сиэла — его вечного соперника, опаснейшего врага. Когда тихий бесцветный голос взметнулся под своды зала как пламя, взметнулся и опал, и могучий северянин Сиэл так и остался сидеть у камина, безвольно запрокину в голову, не замечая слез, текущих по щеккам, а в расширенных зрачках Вещи остывало, подергиваясь пеплом, счастье… Через два дня лорд Сиэл повесился, Нэрд напился и избил Вещь, но на следующее утро, после чудесного избавдения от жуткого похмелья, вся эта история казалась лишь пьяным бредом, и Нэрд забыл. Почти. По крайней мере, очень постарался. К тому же, у него были другие дела…
Но сейчас дел почти не было — как оказалось, быть первым человеком в Империи не так уж и затруднительно. Дел не было и было любопытство. Нэрд говорил несколько раз с капитаном, но ничего, кроме: «прекрасный человек, жаль, что невольница» не добился.
— Слушай, мой лорд, ну не умею я описывать людей. Сам с ней поговори… Она ж твоя…
Нэрд последний раз погладил Небесную и легонько шлепнул ее по спине. Кошка обиженно взмуркнула и побрела в вольер. «Не сердись, маленькая, — сказал он ей вслед. — Скоро мы опять будем вместе…»
Щелчок пальцами:
— Эй, как-тебя-там! Принеси, тьфу ты, позови сюда Вещь. Быстро.
Последнего он мог бы и не добавлять. Как только посылали за ней, Вещь объявлялась в считанные мгновения, словно и не ошивалась по дворцу, а ждала под дверью его приказаний.
— Господин?
Голос прошелестел, как падающие листья. Вот она — глаза опущены, плечи свернуты. И голос, и сама поза — воплощение покорности и желания угодить.
— Садись.
Она послушно опустилась на пол возле его ног.
— Я хотел бы поговорить с тобой.
Девушка подняла голову. Все как обычно: Вещь ждала приказаний. «Я могу быть горд собой, — насмешливо подумал Нэрд. — Все так любят ее разговоры, а я понимаю ее даже тогда, когда она молчит. Ибо, как утверждали древние — истина вне слов.» Но все же…
— Нет, пока я не хочу, чтоб ты работала. Просто поговорить, понимаешь?
Она не понимала. На лице — гримаса недоумения с легкой примесью страха… Невольница не может разобраться в новых извращениях хозяина… «Ну да… Господин, так мы еще не пробовали… — Нэрд с трудом сдержал ухмылку, вспоминая наложницу. — Только ты — не наложница, девочка. Ты — „хорошая вещь“, и я, черт возьми, хочу наконец знать все твои технические характеристики.»
— Поговори со мной, Вещь. Ты, я знаю, часами болтаешь с капинтаном — он говорил мне об этом, он мой хороший друг — ты разговариваешь с теми, на кого я укажу тебе, ты чешешь язык со слугами, общаешься даже с Небесной — но обходишь стороной меня. Или я кажусь тебе недостойным собеседником?
Недоумение исчезло, предоставив жизненное пространство чистейшему, без малейшей примеси, ужасу.
— Но я…
— Ты, Вещь, ты… Ты будешь говорить или ты будешь говорить?
Похоже, Вещь знала, что стоит за этими словами. Она сжалась, зрачки расширились, сделали глаза черными, девушка начала дрожать… На какое-то мгновение Нэрду стало жаль ее, но… Расширенные зрачки, напряженные губы в полуулыбке — крупная дрожь, бьющая тело… И Сиэл, через два дня вынутый из петли… Говори, девочка, говори! — мысли метались, словно отблески огня под сводами, словно летучая мышь страдания в расширенных зрачках… — Говори! Я почти готов поверить в истинность твоей боли. Еще бы, тяжело, страшно!.. Мучительно, черт возьми, изображать беззащитность и ужас перед разгневанным владыкой, когда сила уже рвется наружу. Не дрожи, малышка, я отличаю дрожь сдерживаемого потенциала от трепета перепуганной невольницы… Говори, ну же!..
— Говори, — повторил он вслух, и в словах прозвучал отблеск смертоносной стали.
— Господин… пощады…
— Говори, — такого Нэрда боялась вся Империя. Тихо, ровно, гармонично… И взгляд, и голос — воплощение холодного железа. И… это был вызов, на который не посмели ответить ни разу. Но…
Тихий бесцветный голос занял окружающее пространство, растворил сталь, растопил Лед…
— Видит Бог, я этого не хотела.
И на Нэрда обрушился поток тоски и безысходности. Страх и одиночество, бессмысленность каких-либо дел и желаний… Вот его солдаты, делающие ошибки и нарушающие приказ из-за двух-трех фраз чужачки… Вот враги, сломленные теми же словесными построениями — за месяц словом сделано то, что Нэрд не мог огнем и мечом достичь годами… Жизнь — бесцельна, любая цель — бессмысленна… А сам Нэрд настолько любит хорошие Вещи, что сам перестал быть чем-то отличным от неодушевленного предмета… Разум не фиксирует наличия какого-либо смысла хоть в чем-либо… Пустота… Безысходность… Невозможность что-либо изменить…
