Предпоследняя правда - Филип Киндред Дик
Симулякр пошевелился. И Джозеф Адамс закрыл глаза, стоя там, где был, вне досягаемости камер, скрытый рядом с этим невысоким, темноволосым, очень юным, но компетентным Янси-мэном, автором слов, которые вот-вот должны были прозвучать. Может быть, он сойдет с ума, вдруг ни с того ни с сего подумалось Адамсу, может быть, он начнет читать порнографические баллады. Или, как одну из древних пластинок прошлого века, его заест на каком-то слове… на каком-то слове… на каком-то слове…
– Друзья мои, американцы, – начал симулякр своим знакомым, твердым, чуть хрипловатым, но сдержанным голосом.
И Джозеф Адамс ответил про себя: «Да, мистер Янси. Да, сэр».
8
Джозеф Адамс дослушал незаконченный текст речи – до того момента, на котором его молодой смуглый коллега остановил ввод текста в компьютер, – а затем, когда симулякр застыл и камеры в ту же самую секунду отключились, повернулся к стоящему рядом автору и сказал:
– Снимаю перед тобой шляпу. Ты хорош. – Он сам практически поверил, пока стоял здесь и наблюдал, как симулякр Протектора Тэлбота Янси произносит с абсолютно точной интонацией, в идеально точном стиле тот текст, что передал ему, улучшив и дополнив – совершенно напрасно! – Мегавак 6-V, – и это притом, что все это время видел компьютер своими глазами и ощущал, хотя и не мог видеть, конечно, ту эманацию текста, что компьютер направлял симулякру. Фактически видел истинный источник, оживляющий абсолютно неодушевленную конструкцию, что сидела за дубовым столом с флагом США позади нее. Жутко, подумал он.
Но хорошая речь есть хорошая речь. Кто бы ее ни произносил. Даже ученик колледжа, читающий Томаса Пейна… текст все равно велик сам по себе, а тот, кто читает его здесь, не запинается, не заикается, не путает слова. За это отвечают компьютер и вся ремонтная бригада, стоящая наготове. И, подумал он, мы тоже. Мы ведаем, что творим.
– Как тебя зовут? – спросил он у этого удивительно одаренного юноши.
– Дэйв Как-то-там. Я забыл, – ответил тот, находящийся почти в зачарованной прострации, несмотря на то что симулякр вновь замер.
– Ты не помнишь своей фамилии? – Какое-то время он ждал, озадаченный, а потом сообразил, что таким косвенным способом этот смуглый парень пытается донести до него кое-что: что он относительно молодой Янси-мэн и пока не занял прочного положения в иерархии.
– Лантано, – сказал Адамс. – Ты Дэвид Лантано и живешь в горячем пятне под Шайенном.
– Точно.
– Понятно, отчего ты такой смуглый. – Лучевой загар, сообразил Адамс. Юноша, с нетерпением ожидавший выделения земли под усадьбу, заселился слишком рано; и все сплетни, что кружили ленивыми вечерами внутри мировой элиты, оказались правдой: слишком, слишком рано, и теперь молодой Дэвид Лантано тяжело страдал.
– Я живой, – философски отозвался Лантано.
– Да ты глянь на себя. А что с твоим костным мозгом?
– Анализы показывают, что гемопоэз не слишком пострадал. Думаю, я восстановлюсь полностью. И оно с каждым днем охлаждается. Самое тяжелое уже позади. – Лантано добавил с насмешкой: – Как-нибудь заглядывай в гости, Адамс. Мои лиди работают день и ночь; вилла почти готова.
Адамс отреагировал мгновенно:
– Я не войду в горячую зону Шайенна за гору посткредитов в десять миль высотой. Эта твоя речь доказывает, насколько ты ценный сотрудник; зачем же ты рискуешь своим здоровьем, жизнью? Ты мог бы остаться в Нью-Йорке, жить в конапте Агентства до тех пор, пока…
– Пока, – сказал Лантано, – горячая зона Шайенна не остыла бы как следует… лет десять-пятнадцать… а потом кто-то увел бы ее у меня из-под носа. – Моим единственным шансом – хотел он сказать – было сознательно заселиться туда досрочно. Как и до меня, в прошлом, пытались поступить такие же, как я, в тех же самых условиях.
Но слишком часто эти преждевременные вложения, эти торопливые и нетерпеливые заселения все еще горячих районов означали смерть. И даже не милосердно быструю смерть, а жестокое и медленное угасание, растянутое на целые годы.
Глядя на смуглого – а на деле сильно обожженного – юношу, Адамс осознал, насколько же ему самому повезло. Он был в полном порядке; его вилла была построена уже давно, его территории полностью покрыты зеленью. И он прибыл в горячее пятно на Западном побережье, к югу от Сан-Франциско, в безопасное время, положившись на очень дорогостоящие, но полностью оправдавшиеся сводки агентства Фута. Все было прекрасно. Совсем не так, как у юноши.
У Лантано будет своя прекрасная вилла, огромный каменный дом, построенный из развалин, из того бетона, что был городом Шайенн. Но Лантано будет мертв.
А это, согласно постановлению Дисциплинарного совета, сделает территорию вновь свободной для захвата; среди Янси-мэнов начнется гонка за то, кто первым прибудет и присвоит себе то, что Лантано оставит после смерти. И таким будет конец этой истории: по жалкой иронии, вилла юноши, построенная такой ценой – ценою жизни! – достанется кому-то другому, кому не придется строить и руководить командой лиди день ото дня…
– Я полагаю, – сказал Адамс, – что ты сваливаешь из Шайенна к чертовой матери так часто, как позволяет закон. – Согласно закону Дисциплинарного совета, двенадцать часов из каждых двадцати четырех новый хозяин должен был проводить в своем поместье.
– Я приезжаю сюда. Я работаю. Вот как сейчас. – Лантано вернулся к клавиатуре Мегавака 6-V; Адамс последовал за ним. – Как ты и сказал, Адамс, у меня есть работа. Я надеюсь выжить и закончить ее. – Лантано вновь сел за клавиатуру и вчитался в копию своего текста.
– Что же, это хотя бы никак не повредило твой разум, – сказал Адамс.
Лантано улыбнулся.
– Спасибо.
Целый час Джозеф Адамс стоял рядом, наблюдая, как Лантано вводит свою речь в Мегавак 6-V. И когда он полностью прочитал ее – и потом, когда компьютер передал речь на симулякр, услышал ее реально прозвучавшей из уст величественной, седой, отеческой фигуры самого Тэлбота Янси, – то почувствовал просто подавляющую беспомощность своей собственной речи. Страшный, поразительный контраст.
То, что он сейчас доставал из своего портфеля, было в сравнении с этой речью просто лепетом новичка. Он почувствовал, как соскальзывает куда-то вниз. В беспамятство, в забытье.
Откуда этот обгоревший от радиации мальчишка, еще не получивший толком статуса Янси-мэна, берет такие идеи? – спросил себя Адамс. И еще эта способность их выражать. И плюс еще опыт,
