Саша Камских - Институт экстремальных проблем
— А черепахи? Точно такие, как у Артура. Они родом из тропиков, а живут же в реке около пивзавода. Их, пока они маленькие, многие покупают как игрушку, а когда подрастут, то выбрасывают, как этого крокодила, — к ребятам подошел Антон. — И зимой, говорят, их видели.
— Правильно, — согласился с ним Денис, — пивзавод настолько теплые стоки в реку сбрасывает, что она даже в минус тридцать не замерзает.
— Вот и твой крокодил там обоснуется, — попробовал утешить Зорина Петрович, — а то, может, мы его еще и найдем.
— Где? Под водой, что ли? Я, лично, в реку за крокодилом не полезу, — категорически заявил Меньшиков, — мне еще жить не надоело.
— Слушайте, вы такой базар устроили, что крокодил этот улепетывает отсюда с максимально возможной для себя скоростью, если только сразу не скончался от разрыва сердца, когда вас увидел, — Середкин уже явно утомился от безрезультатных поисков, потому что не обругал никого. — Сейчас приедут из цирка и из зоопарка, осмотрим окрестности все вместе и, если ничего не найдем, валим отсюда, пока журналюги не набежали. Из диспетчерской уже три вызова на замки пришло, а мы все еще тут канителимся.
Беглую рептилию так и нашли, и никто о ней больше ни разу не слышал. Только следы на куче песка и несколько мутных фотографий были подтверждением тому, что в тот день крокодил заставил город говорить исключительно о себе.
* * *Рано утром в понедельник Сергея, Лешку и Ирину на вокзале встречала Инга Кочергина, ее давняя и лучшая подруга. Крупная, с Сергея ростом, широкая в кости Инга поразила Сергея своей несхожестью с Ириной. Ему показалось, что можно взять любую Ирину черту, поменять на противоположную, и тогда получится точный портрет ее подруги. Как он вскоре убедился, это касалось не только внешности, но и характера, однако одна общая черта сразу обращала на себя внимание – поразительная доброта и отзывчивость. И Сергей, и Лешка сразу почувствовали себя удивительно легко рядом с Ириной подругой, через несколько минут после встречи им показалось, что они знали ее всю жизнь.
Сергей об Инге кое-что знал и раньше, а по дороге до Петербурга Ирина много рассказала о ней и ее семье. Отец Инги, Леонид Петрович Кочергин был заведующим кафедрой факультета географии и геоэкологии Ленинградского, а затем Санкт-Петербургского университета и старым знакомым Устюговых. Когда Ирина приехала поступать в университет, он всячески опекал ее, но никакого «блата», в чем Ирину иногда обвинял ее первый муж, ей не организовал. Ирина сдала экзамены на одни пятерки. Инга тоже в тот же год поступила в университет, но на биологический факультет. Все пять лет, пока Ирина училась, она жила у Кочергиных, которые относились к ней как к родной дочери. Дом Кочергиных всегда был наполнен людьми – у них постоянно кто-то гостил, то и дело Леонид Петрович поселял у себя то пару студентов, которым не хватило мест в общежитии, а другого дешевого жилья они найти не могли, то у него жил аспирант, который в условиях коммунальной квартиры с компанией вечно пьяных соседей за стенкой никак не мог подготовить к защите свою диссертацию. Леонида Петровича уже несколько лет как не стало, но его дом все так же был открыт для всех друзей и знакомых его, жены и дочери.
Инга отвезла их к себе домой, помогла расположиться и уехала на дачу к матери, взяв с Ирины клятвенное обещание, что на выходные они все вместе приедут в гости, и оставив огромную пятикомнатную квартиру в старом доме в их полном распоряжении. Ирина чувствовала себя там, как дома, Сергей восхищенно изучал колоссальную библиотеку, а Лешка с интересом разглядывал старинную резную мебель, стоявшую в прихожей и гостиной. А вот кухня совершенно его разочаровала. Он ожидал увидеть едва ли не сложенный из дикого камня очаг, но там стоял современный гарнитур со встроенной техникой. Единственной экзотикой была изразцовая печь, занимавшая угол в коридоре и на кухне.
— Я помню, здесь было еще две печки, но их сломали, когда в доме делали реконструкцию. Эту Леонид Петрович с боем отстоял. — Ирина провела рукой по блестящей поверхности. — Но теперь это чистая декорация – все дымоходы разобраны.
— Жаль, — одновременно вздохнули оба Томских.
— Вот поедем к Инге на дачу, там не только печка, там даже камин есть, — пообещала Ирина, — и не такой маленький, как у нас в Белом Логу, а классический, большой, с кованой чугунной решеткой. От нашего он отличается примерно так же, как немецкий дог отличается от таксы, — рассмеялась она. — А сейчас предлагаю перекусить, а затем отправиться смотреть город.
Петербург ошеломил Сергея. Он тщательно готовился к поездке, изучая город на расстоянии всеми возможными способами, прикидывал, что и где снимать, но, оказавшись около Петропавловской крепости, с которой Ирина решила начать знакомить Сергея и Алешку с городом, сразу позабыл о своих планах. Почти сразу после выхода из метро он схватился за камеру и потом не оставлял ее в покое ни на минуту – так хотелось запечатлеть то, что окружало его. «Счастливый заяц», статуя Петра работы Михаила Шемякина, бастионы, куртины, равелины крепости, сам Петропавловский собор и даже булыжники под ногами – Томский стремился сохранить все не только в своей памяти.
На Васильевском острове Ирина отобрала у Сергея фотоаппарат.
— Сережа, посмотри на город невооруженным глазом, — посоветовала она. — Для начала составь себе общее впечатление, а на детали обратишь внимание потом, когда я поведу вас по музеям.
Томский – редкий случай – начал было возражать Ирине, что потом погода может испортиться, но все-таки отдал ей камеру и оглянулся по сторонам.
— Иришик, — Ирина еще ни разу не видела у Сергея таких умоляющих глаз, — можно я сделаю парочку общих снимков? Ты посмотри, красота-то какая!
Ирина не удержалась от улыбки и молча кивнула, правда, парой снимков дело не ограничилось. Невозможно было не сфотографировать Неву, Петропавловскую крепость, откуда они только что ушли, с трудом вытащив Лешку из Комендантского дома, Зимний Дворец, Медного всадника, Адмиралтейство, Исаакиевский собор, Дворцовую площадь. На Невском проспекте Сергей сам решительно зачехлил камеру.
— Ириша, ты совершенно права – я почти совсем не вижу город.
Томский лукавил – заряд аккумулятора его камеры упал почти до нулевого уровня, и дальнейшие снимки могли просто-напросто не получиться. Однако правоту Ирины он тоже не мог не признать, потому что теперь, когда мысли не были сосредоточены на поисках подходящего ракурса, он намного отчетливее воспринимал великолепие Петербурга. Но не свежеотреставрированные дворцы и особняки пленили его своей красотой, а то, что пряталось за парадным фасадом: старые многоэтажные дома, закопченные, с подслеповатыми пыльными окнами в облезших рамах – от них веяло ничуть не приукрашенной историей. Вот в этом доме Акакий Акакиевич мечтал о новой шинели, а в другом, еще более старом на вид, жила старуха-процентщица, такая же ветхая, как растрескавшаяся подъездная дверь с едва различимой резьбой. Как ни странно, но Сергею показалось, что в тех кварталах, где в угоду туристическому бизнесу налет времени не был счищен не всегда умелой рукой реставратора, именно в них сохранились дух столицы великой империи, несуетное достоинство, даже аристократизм. Эта атмосфера никак не отпускала Томского, и он шел, погруженный в свои мысли, рядом с Ириной и Лешкой, почти не слушая ее пояснений и практически пропустив мимо ушей упоминание о музее-фотосалоне Карла Буллы, с балкона которого можно сфотографировать перспективу проспекта.
— Я думала, тебе это будет интересно, — разочарованно вздохнула Ирина, заметив рассеянный взгляд Сергея.
— Что ты, очень интересно! Мы обязательно должны туда зайти! — очнулся тот.
— Огласите весь список, пожалуйста, — высказался Томский-младший и, предчувствуя разрастание планов, не без ехидства поинтересовался: — Мы за полгода-то хоть управимся?
— Мне через две недели на работу, — вместо Ирины ответил Сергей и вздохнул, понимая, что этих двух недель сликом мало для того, чтобы увидеть все, что ему хотелось.
— Да, график у нас плотный: завтра с утра – Эрмитаж, послезавтра – Русский музей, в четверг – соборы, а на сегодня у нас еще больше половины Невского. Давайте пообедаем, отдохнем и пойдем гулять дальше.
В Эрмитаже они провели целый день, но обошли его весь. Лешка с отсутствующим видом – Сергей, глядя на сына, сокрушенно вздыхал – останавливался около знаменитых картин, собранных в музее, и оживлялся при виде резных изделий из камня и мозаик, выложенных из микроскопических кусочков разноцветных минералов. К огромному удивлению Томского, Алешка, никогда раньше не проявлявший особого интереса к истории, надолго задерживался около саркофагов и других древнеегипетских артефактов. Он даже захотел повторно вернуться в отдел, где были выставлены археологические находки, и пробыл там до самого закрытия музея.
