Саша Камских - Институт экстремальных проблем
Лена в слезах вскочила с дивана и убежала на кухню. Мама пошла ее успокаивать.
Катюшка ушла в детскую, явно огорченная тем, что дядю увидит не скоро. Она устроилась в обнимку с подаренным Вадимом медведем и долго сидела так, глядя вдаль и напряженно размышляя о чем-то. В комнату заглянула бабушка – Катя на нее даже не посмотрела. Алла Николаевна расстроенно сказала мужу: «Опять Катерина в свое прежнее состояние впадает, опять будет молчать целыми днями. Совсем другой ребенок стал, когда Вадик приезжал, как подменили. Со мной сыну неинтересно разговаривать, жалобы выслушивать, так малышке бы позвонил, вывел из этой заторможенности».
Дмитрий Алексеевич, не зная, что ответить жене, молча встал и пошел к внучке. Она так и сидела с медведем, но успела вытащить альбом с рисунками Вадима. Дед пристроился рядом, и они стали смотреть картинки вместе.
— Дядя Дима болеет? — вдруг задала вопрос Катюшка.
От неожиданности Дмитрий Алексеевич чуть не уронил альбом.
— Почему ты так решила? — спросил пораженно.
— Я долго думала. Я поняла. Раньше звонил, а теперь перестал, — Катя с недетской проницательностью посмотрела на деда. — Ты все знаешь, но никому не говоришь.
У Дмитрия Алексеевича перехватило дыхание. Он долго смотрел в требующие ответа серьезные глаза.
— Ты все правильно поняла. Он очень сильно болел, но теперь ему лучше.
— Я тоже никому не скажу ничего. Ни маме, ни бабушке, ни Вовке, — Катюшка прижалась к деду. — Дядя Дима поправится и приедет и тетю Свету с собой возьмет.
— Какую тетю Свету? — Дмитрий Алексеевич изумился еще больше, хотя больше было уже некуда.
Катя, не говоря ни слова, слезла с дивана и достала из какого-то своего тайничка фотографию оперативной группы, которой командовал Вадим. Она пальчиком показала на девушку, стоявшую в середине.
— Тебе Димка, то есть дядя Дима, что-то говорил про нее?
Девочка задумчиво поглядела на деда.
— Ты ее тоже знаешь, — утвердительно сказала она, не отвечая на вопрос.
— Конечно. Она с твоей мамой вместе в школе училась, в одном классе.
— Нет, не тогда. Сейчас.
— Да, я видел ее, когда месяц назад решил заехать к дяде Диме. Откуда ты все это знаешь?
— Ты бабушке говорил, когда приехал. Я слышала. Только ты ей не все сказал. А я потом тетю Свету видела во сне. Она красивая, как принцесса, про которую ты мне книжку читал.
— И такая же добрая, — добавил Дмитрий Алексеевич. — Катя, давай пока никому об этом не рассказывать, так дядя Дима просил. Это будет наш с тобой секрет. Договорились?
— Наш секрет, — как эхо повторила Катюшка и рассмеялась. — Договорились, деда!
Часть 5. День за днем
Близилось лето, но этого совсем не было заметно. В конце мая листья на деревьях едва проклюнулись из почек, только-только расцвела черемуха, и снова похолодало до такой степени, что полетели снежинки. Вадим ничего этого не видел, существуя в своем замкнутом мире, где не было даже окна. Всегда одинаковое освещение, выключаемое только на ночь, одинаковая температура и редко нарушавшаяся приходившими извне приглушенными звуками тишина, которая ватой окутывала мозг и навевала полудремотное состояние без всяких успокоительных препаратов. Радио или музыку Медведеву подолгу слушать надоедало, а при чтении быстро уставала рука, в которой приходилось держать книгу. Однообразие существования в изолированном боксе – даже Светлана не могла находиться с ним постоянно – лишь немного разбавляли телефонные звонки. Вадим давно оценил удобство беспроводной гарнитуры и пользовался ей, хотя без особых усилий уже мог удерживать мобильник рукой. Ребята из группы звонили регулярно, другое дело, что Медведев довольно часто бывал не в настроении и, не желая ни с кем разговаривать, просто не включал телефон. Обычно так бывало в те дни, когда дежурила Оксана, но иногда и при Светлане он впадал в апатию и переставал чем-либо интересоваться.
— А мне без разницы, что там делается, — обрывал он девушку, когда та начинала рассказывать ему о каких-нибудь событиях, произошедших в институте. — Ко мне это какое имеет отношение?
Светлана замолкала, зная, что через некоторое время, может быть, даже на следующий день, Вадим обязательно спросит:
— Ну, и что там опять стряслось?
У гарнитуры был один недостаток – нельзя было понять, не глядя на телефон, от кого звонок. Светлана предлагала сделать для всех разные мелодии, но Медведев категорически отказался от «этих цацек», согласившись только на другую мелодию для ее звонков.
Вадим лежал в полусне, включив в мобильнике радио, и в первый момент не понял, что слышит «Вальс цветов» уже не в передаче о Чайковском. Он нащупал лежавший под рукой телефон и прижал первую попавшуюся кнопку. Голос Ирины Устюговой заставил его проснуться окончательно.
— Вадим, привет! Это Ирина, — легкую хрипотцу невозможно было не узнать.
— Привет, Ира, я понял, что это ты. Тебя ни с кем нельзя спутать.
— Опять за старое? Опять комплименты сомнительного свойства? — Ирина вроде бы возмутилась, но в голосе чувствовалась смешинка.
— Нет, Ирина, это, действительно, так, без каких-либо комплиментов, и я очень рад тебя слышать, — Медведеву в его положении было намного приятнее услышать легкую насмешку, чем сочувственные вздохи и осторожные расспросы о том, как он себя чувствует.
Без расспросов, правда, не обошлось.
— Светлана – мы с ней сто лет не виделись – сказала, что к тебе до сих пор никого не пускают, только по телефону и можно поговорить, да и то не в любое время. Извини, я уже две недели, если не больше, собираюсь тебе позвонить, но замоталась зверски. Спохвачусь – времени часов семь, а то и больше, — в голосе Ирины появились виноватые нотки. — Как ты? Из Светы слова лишнего не вытянешь, никаких подробностей, как в справочной; ребята даже обижаются на нее слегка. Им ты тоже ничего не рассказываешь.
— Да что рассказывать? — буркнул Вадим. — Лежу, бревно бревном, всех развлечений – уколы да перевязки, смотрю целыми днями в потолок и жду, какая еще зараза ко мне прицепится. Вроде бы уже совсем изолировали от окружающего мира, но то и дело что-нибудь да вылазит. Хотели еще одну операцию делать, что-то в кишках перекроить, а теперь отложили неизвестно на какое время.
— Ну-у, чего-то ты совсем раскис, — неодобрительно протянула Ирина.
— Это я еще ничего сегодня, иногда хуже бывает, — и Вадим вдруг начал подробно рассказывать Ирине обо всех обрушившихся на него напастях, начиная с перитонита; почему-то ему захотелось именно ей почти что пожаловаться на свою участь.
Медведев был благодарен Ирине за то, что она выслушивала его, не перебивая горестными охами и вздохами, иногда только задавая вполне профессиональные вопросы.
— Стоял этот катетер сколько уже времени, — Вадим говорил о катетере в подключичной вене, — все нормально было, так нет, ни с того, ни с сего – воспаление, которое моментом перекинулось на лимфоузлы. Температура, естественно, за сорок, я – в отключке, все остальные – в панике, потому что антибиотиками меня накачали по самые уши, а толку от них – ноль. В общем, опять меня резали, гнойники вскрывали на шее и подмышкой.
— Подчелюстной узел воспалился или заушный? — уточнила Ирина.
— Подчелюстной, снова Света меня побрить не сможет, уже начал зарастать, скоро вообще буду, как дикобраз. И рука сейчас только одна действует, даже книжку толком почитать не получается. Есть, правда, небольшое утешение – не ставят больше эти катетеры, боятся, что еще где-нибудь инфекция вылезет, и вытяжку убрали, не за что меня теперь подвешивать.
— У тебя с подмышечными лямками вытяжка была?
— Да, что-то в этом роде, — ответил Вадим и задал встречный вопрос: — Ты откуда с такими деталями знакома? Тебя, как Свету, медицине в институте обучали?
— Нет, у нас такого предмета не было; у меня старший брат позвоночник ломал, почти полгода на вытяжке лежал, так что я очень хорошо представляю себе все эти проблемы, — Ирина задумалась, а может, вспомнила что-то. — Хотя, наверное, все-таки не в полной мере: у брата перелом без смещения был, но, тем не менее, он без малого год в больнице провел.
— А я тогда сколько здесь валяться буду? — Медведев помрачнел. — До конца жизни?
— Брось! Павел спину ломал двенадцать лет назад, тогда, кроме вытяжки, в наших больницах в принципе – ты вспомни, что за времена были, анальгин и марлю с собой приносить приходилось – ничего другого сделать не могли, не то что сейчас. Все нормально с тобой будет, поправишься, но терпения набраться придется и тебе, и Свете, потому что это процесс очень небыстрый, — Ирина говорила очень уверенно, ни малейшего оттенка фальши и убаюкивающих попыток успокоить его Вадим не почувствовал.
— Ну-у, если ты так считаешь… — не без сомнений вздохнул Медведев. — Светлана примерно так же говорит. Попробую в это поверить. Ира, я только об одном хочу тебя попросить: никому не передавай, даже Сергею, что я сегодня тебе рассказал. Не хочу я, чтобы об этих подробностях кто-то знал, Света поэтому ничего не говорит.
