Возвышение Меркурия. Книга 10 - Александр Кронос
Так и произошло — стоило смертной задумчиво свести брови вместе, придумывая, что именно ответить, как снова вклинилась её мать.
— Вы слишком напираете на нашу девочку, пан. Вы же видите, она смущается. Давайте лучше поговорим о будущем мальчиков. Поймите, денег мы не просим. Но было бы неплохо, имей дети возможность видеться с отцом.
Тот из двойняшек, что выглядел более тощим, внезапно засеменил к Оболенскому, вытягивая ручонки. Умилившийся князь подхватил ребёнка, усадив себе на колени. Я же отпил ещё чаю и, посмотрев на эту идеалистическую картину, заметил.
— Не советовал бы брать его на руки, Ваше Сиятельство.
Оболенский непонимающе моргнул и возмущённо поинтересовался.
— Это ещё почему? Вон посмотрите, как за усы дёргает. Признал папку-то.
Дева умильно наблюдала за ребёнком, её отец меланхолично вгрызался в бублик, а вот мать вопросительно смотрела на меня, тоже ожидая ответа.
— Понимаете, князь, бывает такое, что с виду перед вами милейшее создание, которое кажется абсолютно безобидным. Но внутри него плещется тьма, способная поглотить вашу душу.
Кавалергард помолчал, переваривая мои слова. Впился напряжённым взглядом в лицо сразу захныкавшего сына. И через секунду с лёгким раздражением заявил.
— Прямо скажу вам, граф — юмор, это не ваше. Посмотрите, что вы наделали? Он же плачет.
Бабушка ребёнка с укоризненным видом причмокнула губами.
— Что ж вы такое говорите-то, пан? Какая тьма может быть в таких малых детках?
Ответив ей внимательным взглядом, вопросительно приподнял брови.
— Вот вы мне и расскажите. Что такого вы сделали с детьми Ратибора и к чему весь этот маскарад?
Патриций повернул ко мне голову и зычно возмутился.
— Ну право вам, Василий. Сами же видите, нет в мальцах ничего. Ни капли чужой силы. Обычные детишки.
Смертная, которую после моих слов на мгновение сковал паралич, чуть расслабилась и даже кивнула в такт словам князя.
— Вот-вот, откуда у вас мысли такие только взялись? Как можно о чём-то таком подумать?
Я усмехнулся и откинулся на спинку стула.
— Знаете, когда видишь изменённую память, с которой поработали методом, что не заметен даже для такого сильного Одарённого, как Его Сиятельство, невольно начинаешь задаваться вопросом о том, кто и ради чего подобное провернул?
Лицо смертной закаменело, а князь посмотрел на меня уже с совсем другим выражением. Потом чуть отстранил от себя мальчика и ещё раз прошёлся взглядом. Снова повернулся ко мне, хмуря брови.
— Вы уверены, Василий? Я ведь и правда ничего не чувствую. А с памятью, знаете-ли, так не работают.
Мне снова пришлось с невозмутимым видом пожать плечами.
— С ней ещё и не так работают, князь. Думаю, сейчас мы получим ответ от этой женщины. Она ведь тут единственная, у кого должен быть кусочек настоящих воспоминаний.
Последняя фраза заставила смертную удивлённо моргнуть.
— Кусочек? — сухой голос звучал тихо и с нервным надрывом, как будто женщина готова вот-вот сорваться в истерику.
— Совсем небольшой, — утвердительно кивнул я, с интересом глядя на неё.
Осознав, что с детьми что-то не так, я обратил внимание и на разумы взрослых. С ними операцию провели в том же ключе, но скрыли следы куда более успешно. В основном, по той причине, что им не пришлось составлять комбинацию из обрывков воспоминаний, стремясь вылепить их них единую структуру. Вместо этого, неизвестные использовали цельную личность, лишь скорректировав её память. Что-то убрали, что-то добавили, кое-где сместили акценты и заменили образы других людей. Не самая сложная процедура для того, кто хорош в ментальных техниках. Я вот в них откровенно плох — моего уровня хватило лишь для того, чтобы обнаружить подмену. Сделать что-то подобное самостоятельно я бы не смог. Да и покопаться в деталях чужой работы тоже вряд-ли.
— Это невозможно. Я единственная, кто унаследовал этот Дар. Никто больше не способен менять людям память!
Оболенский осторожно ссадил со своих колен мальчишку, поставив его на землю. И с нехорошим прищуром посмотрел на смертную. Я хорошо чувствовал давление его ауры, которая, несмотря на явные усилия патриция, прорывалась наружу.
Впрочем, пока он предпочитал молчать. Потому, следующий вопрос снова задал я сам.
— Вы же понимаете, что я способен видеть следы работы с чужим разумом. Могу заверить, ваши воспоминания тоже подверглись корректировке.
Та сразу же махнула головой.
— Не может этого быть!
Наливающийся яростью Оболенский, судя по выражению глаз, собирался что-то сказать, но я остановил патриция взмахом руки и снова обратился к смертной.
— Не знаю, какую цель организаторы сего действа внушили вам в качестве мотивации, но истинный смысл их действий был абсолютно иным… Вас использовали. Кто это сделал? Кто, кроме присутствующих, ещё участвует в этой схеме?
Женщина смотрела на меня с изрядным сомнением во взгляде. Я же старался осторожно подвести её к нужной мысли. Как знать, на что именно мог среагировать защитный механизм в её разуме и к каким последствиям такой поворот мог привести.
«Отец» той девы, что когда-то переспала с Оболенским, со спокойной миной подлил себе чаю, а его «дочь» обняла одного из мальчиков. Сам князь чуть отодвинулся, прожигая смертных взглядом. Громко прошептал.
— Это что, получается и дети не мои?
Глянув на него, я не удержался от вздоха.
— Ну почему-же. Дети ваши. Только сейчас от их личностей мало что осталось. Всё вырезали и сложили заново.
Лицо князя приняло дивный, задумчиво-зверский вид, а я снова обратил взгляд на смертную. Та дёрнулась, как будто обнаружив перед собой морскую сирену.
— Не знаю, о чём ты говоришь, пан. Я просто хотела выжать немного денег из богатого шляхтича.
Я невольно усмехнулся.
— Конечно. Обладая возможностью переписать память каждого человека в этом городе и оказаться собственницей почти любого имущества, ты решила пойти самым сложным из имеющихся путей — вытащить немного денег из иностранного князя. Откуда в твоей голове взялась эта идея? Кто тебе её подсказал? Как ты обнаружила девушку?
Лицо женщины исказилось мучительной гримасой — она честно пыталась понять, почему поступила именно так, а не иначе, но не находила ни одного подходящего аргумента. По той простой причине, что их и не было. Да, и с памятью она работать не умела. Её саму обработали точно так же, как всех остальных. С той лишь разницей, что разум именно этой смертной оказался крепче прочих и неизвестные использовали именно его для координации процесса.
Женщина открыла рот, но из него лишь вырвался невнятный писк, издав который она глухо стукнулась лицом о столешницу. Я даже не заметил всплеска силы или чего-то необычного. Изящно.
— Бесово отродье! Да что ж это такое-то творится, Василий!
Я посмотрел на князя, который в свою очередь пялился на детей. Последние стояли с абсолютно пустыми глазами, глядя перед собой. Остальные четверо смертных находились в точно таком же состоянии. Стёртые разумы, уничтоженные воспоминания, полностью сожжёные личности.
— Что теперь делать, граф? Им можно как-то вернуть память?
Сделав ещё один глоток травяного чая, я отставил чашку в сторону. Поднявшись на ноги, с сожалением вздохнул.
— Боюсь, что нет. Ваш родовой Дар у детей остался, но по уровню мышления они сейчас всё равно, что новорождённые младенцы.
Оболенский тоже встал, не сводя глаз с детей. А когда заговорил снова, в его голосе звучал неприкрытый гнев.
— Кто это сделал, граф? Какой человек в ответе за жизни моих сыновей⁈
Если он прав и это всего лишь смертный, то ситуация несколько упрощалась. Куда хуже, если это божественный отпрыск. И совсем сурово, если сам, уцелевший каким-то чудом, бог. Хотя, в таком случае, было странно, что он не учёл в своих расчётах меня. Или просто не вышел на диалог. Нелепо враждовать в ситуации, когда всем нам грозит полное истребление.
— Отвечу честно — мне это неизвестно. Но я предлагаю внимательно осмотреть дом. Возможно, получится найти какие-то следы.
Патриций хмыкнул и посмотрел в сторону веранды.
— Рыться в чужих вещах, как какой-то шпик? Иногда вы даёте неожиданные советы граф.
Помолчав, добавил.
— Впрочем, ради мести за своих детей я готов и на это. Очень уж интересно, что за смертник рискнул на такое пойти.
Оболенский уверенным шагом направился ко входу в дом, а я ещё раз глянул на мальчишек с пустыми глазами и обернувшись, махнул рукой Прохору, подзывая его к себе. Потом посмотрел вслед князю.
