Анна Бахтиярова - Перепутья Александры (СИ)
- Его нельзя увидеть, - зашептала девочка. - Только почувствовать. А это место очень похоже на его воплощение.
- Тогда вытащи нас отсюда, - глаза Михаила так и шныряли туда-сюда по полутемному коридору.
- Тихо! - велела я, для верности закрывая парню рот ладонью. - Слышите?
Спутники примолкли и напряглись. Однако ответом, по-прежнему, была тишина.
- Померещилось, - Михаил не потрудился дождаться, когда я уберу руку, и мои пальцы обдало горячее дыхание.
- Нет! - возразила Света, прикладывая к уху ладошку. - Кто-то плачет.
И правда. Теперь мы все услышали горькие всхлипы дальше по коридору. Они, то затихали, то возобновлялись с новой силой, будто кто-то пытался успокоиться и не мог.
- Это ловушка! - попытался остановить меня Михаил
Но я уже бежала на плач. Не верила, что это западня. Так отчаянно мог плакать лишь тот, кто потерял надежду. Тот, кто испытывал сильную душевную боль. Подобные чувства были присущи лишь людям, а никак не безликим существам с пустыми глазами.
Каждый удар кроссовок об пол отдавался грозным, сулящим опасность, эхом. Но мне не было страшно. Если это место и являлось воплощением Страха, то создавалось точно не для меня. Звуки рыданий становились все ближе, и теперь я могла с уверенностью сказать, что плач, безусловно, женский.
"Неужели?" - стучало в висках.
Я бесстрашно распахивала одну скрипучую дверь за другой, вглядывалась в пустоту мрачных заброшенных помещений, и никого не находя, рьяно бросалась к следующей цели. Повезло попытки с десятой. Уже не веря, что поиски увенчаются успехом, я толкнула очередную дверь, висящую на одной петле.
Новая комната, на первый взгляд, ничем не отличалась от сотни других. Все те же облезлые стены, трещины в деревянном полу. И тот же давящий мрак, из-за которого я не сразу разглядела фигурку в голубом платье, сжавшуюся в дальнем углу. Я даже успела развернуться на пороге и сделать пару шагов назад, когда до сознания дошло, кого я увидела.
- Варя! - задыхаясь от радости, я кинулась к балерине. - Это ты, Варя?!
Да, это была она. Хрупкая, тоненькая, кажущаяся совсем миниатюрной на фоне мертвых стен. Но она не услышала меня. Продолжала плакать, уткнувшись лицом в собственные ладони.
Наплевав на толстый слой пыли на полу, я плюхнулась перед балериной на колени и осторожно обхватила ее руки. Но и это не помогло. Варвара глянула прямо на меня, но не узнала. Бледное лицо передернулось, будто я была не я, а очередное наваждение.
Впрочем, на гостя из кошмара куда больше походила она сама. Волосы растрепались, не оставив и намека на тугой аккуратный узел, глаза покраснели, смотрели со страхом. По щекам размазалась тушь, губы подрагивали. Но даже все это не могло обезобразить девушку всерьез. Припухлость и изнеможение придавали тонким чертам особую притягательную силу. Если б рядом оказался настоящий рыцарь (разумеется, не из армии Михаила), то наверняка бы жизни не пожалел во имя спасения барышни.
- Варенька, ты меня слышишь?
Но балерина, по-прежнему, смотрела мимо. Очнулась лишь, когда нас оглушил бас запыхавшегося Михаила.
- Саша, разве можно так бездумно кидаться во все двери?! Тебе нравится жизнью рисковать, да? А если б на тебя напал Страх? Ой, Варвара! Ты нашлась!
В Вариных глазах промелькнуло узнавание. Она перевела взгляд с Михаила на меня, потом обратно.
- Варя, это мы! - воскликнула я. - Мы настоящие!
- А она? - Варвара показала дрожащим пальцем на девочку за спиной Михаила.
- Это Света. Помнишь, Егор про нее рассказывал? Она нам помогает. Варя, скажи, ты давно тут находишься?
- Не знаю. Сутки. Наверное, - затараторила балерина, сообразив, наконец, что мы не очередное наваждение. - Я просилась на другой слой. Но меня не пускали. А тут... тут ужасы. Воспоминания.
Девушка оживала на глазах. Мертвецкая бледность сошла с лица, уступив место легкому румянцу. Губы перестали дрожать, но речь продолжала оставаться бессвязной. Даже после нашего появления лабиринт продолжало наводить на балерину ужас.
Инициативу в свои руки снова взяла Света и перенесла нас в небольшую овальную столовую. Стол с белой скатертью и отливающими блеском столовыми приборами занимал едва ли не все помещение. Но, несмотря на дефицит свободного пространства, здесь было очень уютно благодаря кружевным шторам, салфеткам в веселый горошек и полевым цветам, расставленным в синие вазы.
- Где мы? - спросила я, глядя, как Варя с удовлетворением вдыхает аромат колокольчиков, будто подпитывается от них энергией.
- В моем убежище, - Света поднесла руку к белому чайнику с голубыми цветами, который сразу же покрылся горячими каплями и принялся выпускать из носика густой пар. - А ты думала, у меня тут одна спальня? Ничего подобного! - в голосе девочки зазвучала гордость. - Целый дом!
Пока мы готовились к чаепитию, а маленькая хозяюшка наколдовывала аппетитные ватрушки и пирожки с повидлом, Варя отправилась в ванную. Света предлагала ей исправить непорядок на лице с помощью чар, но балерина отказалась, сославшись на то, что предпочитает умыться освежающей холодной водой.
Когда же с трапезой было покончено (львиную долю булок, кстати, лихо уплел Михаил), мы принялись расспрашивать Варю о том, что с ней приключилось после побега вслед за иллюзией. Не хотелось тревожить и без того измученную девушку, но выяснить, какие еще сюрпризы способен преподнести гадкий Поток было жизненно необходимо. Варвара это и сама понимала. Вздохнула тяжело, но рассказ начала бойко, стараясь не упускать деталей.
Как и следовало ожидать, пока я вглядывалась в издевательски подмигивающего клоуна, балерине померещился ее жених Алексей - та самая будущая звезда мирового балета. Он не просто явился во плоти, но еще и принялся зазывать подругу в неизвестные дали, куда Варя не преминула беспрекословно отравиться. Вот уж точно, извечная и незавидная девичья доля - за любимым хоть на край света!
Какую совершила глупость, Варвара поняла только после перемещения. Кстати, загремела она ни куда-нибудь, а в тот самый зеркальный зал, в котором побывали и мы с Михаилом до отправки в зоопарк к одноглазой корове. Никого Алексея там естественно не обнаружилось, десятки зеркал отражали лишь испуганное лицо балерины. Тогда девушка решила последовать моему примеру и, сердито топнув ножкой, велела потолку перенести ее обратно. Но, как я уже не раз замечала, характер у наблюдателя (или наблюдателей) был скверным. Вместо поля с зеленым туалетом, игриво раскрашенным Егором, Варвару закинули в лабиринт с полутемными зловещими комнатами. А оттуда, сколько девушка не просила, выпускать ее не торопились.
Для бедной Вари этот слой стал куда более жестоким испытанием, чем для нас. Ибо ей он явился в особенной интерпретации. Какую бы дверь не открывала Варвара, попадала не в пустое и сырое пространство, как мы, а становилась свидетельницей собственных воспоминаний. И не всех подряд, а самых скверных.
- Я будто снова переживала то, что когда-то старалась забыть, - объяснила балерина, стараясь не всхлипнуть. - Иногда видела события со стороны, а некоторые разы становилась их участницей. Я не хотела открывать проклятые двери, но меня преследовало чувство, что, только пройдя через все комнаты, сумею выйти из Потока. А потом я сдалась. Потому что в одну из комнат так и не сумела войти. Она показывала очень странные вещи. Напугала до смерти!
Показанные Варе дурные воспоминания выстроились в хронологическом порядке, начиная с раннего детства.
Комната 1.
Переступив порог комнаты, девушка не сразу поняла, куда попала. Событие было давно забыто. Ведь в ту пору, когда оно произошло, Варе было всего три года. А дети не склонны помнить плохое.
В нос ударил сырой запах осеннего леса с примесью хвои и гнилой листвы. Варя глянула на руки в пушистых варежках и обомлела. Они уменьшились в размерах, как, впрочем, и все тело. Варвара превратилась в ребенка в стоптанных сапожках и пальто до земли, поверх которого была повязана плотная, колючая шаль.
Девочка стояла посреди опушки одна и озиралась по сторонам. Как тут оказалась, она помнила смутно. Кажется, они гостили у бабушки в деревне, а гулять в лес ее повел Федор - младший брат матери. Продираясь через нагромождения собственной памяти, Варя вспомнила, как хихикая и визжа от восторга, принялась играть с дядей в прятки. Вставала за толстыми вековыми деревьями, способными скрыть штук пять таких девочек, и для верности закрывала ладошками глаза, как делают все дети, думая, что превращаются в невидимок.
