Ксеноцид - Кард Орсон Скотт
– Я знаю, что ты хочешь полететь, – сообщил Хань Фей-цы.
– А знаешь ли ты, что точно так же я желаю остаться?
– Знаю. И еще знаю, что полетишь.
– Так, – призналась Вань-му. – Полечу.
– Да хранят тебя боги, доченька моя, Вань-му, – прошептал учитель Хань.
– Пускай солнце восходит для тебя со всех сторон, отче Хань.
Вань-му отступила на шаг. Молодой человек по имени Петер взял ее за руку и повел к космическому кораблю. Люк за ними захлопнулся. Через мгновение корабль уже исчез.
Хань Фей-цы переждал еще минут десять, чтобы привести мысли в порядок. Затем откупорил пробирку, выпил содержимое и бодрым шагом направился домой. У порога его приветствовала старая Му-пао.
– Хозяин Хань, – сказала та. – Я и понятия не имела, куда вы пошли. А еще исчезла Вань-му.
– Какое-то время ее не будет, – объяснил тот. После чего приблизился так, чтобы его дыхание коснулось лица служанки. – Ты была гораздо более верной этому дому, чем мы того заслужили.
Хань заметил испуг на лице старухи.
– Хозяин Хань, вы же не прогоняете меня?
– Нет, – сказал он. – Мне казалось, что это благодарность.
Он отпустил Му-пао и прошел по дому. Цинь-цзяо в своей комнате не было. Ничего странного. В последнее время она все время посвящала гостям. Это соответствовало его планам. И действительно, дочь он нашел в утренней комнате с троими весьма уважаемыми, пожилыми богослышащими мужчинами из города, расположенного в двух сотнях километров отсюда.
Цинь-цзяо вежливо представила их друг другу, после чего – в присутствии отца – стала играть роль послушной дочери. Хань Фей-цы поклонился каждому из гостей, а также нашел предлог, чтобы коснуться руки одного из них. Джейн говорила, что вирус передается очень легко. Достаточно было обыкновенного физического контакта; одно прикосновение уже гарантировало, что другой человек будет заражен.
Приветствовав гостей, он обратился к дочери:
– Цинь-цзяо, примешь ли дар от меня?
Та склонила голову.
– Чтобы отец не приготовил для меня, приму с благодарностью, – покорно ответила она. – Хотя и знаю, что не достойна твоего внимания.
Хань протянул руки и прижал дочь к себе. Та была словно деревянная кукла – столь импульсивного поведения перед лицом посторонних не случалось с тех времен, когда она была еще совершенно маленькой девочкой. Но отец держал ее крепко, хотя и знал, что та не простит ему того, что несут эти объятия. Так что, может, это в последний раз он обнимает свою Блистающую Светом.
* * *Цинь-цзяо понимала, что означают эти отцовские объятия. Она видала, как он выходил с Вань-му в сад, как на берегу появился космический корабль, похожий на грецкий орех. Она видала, как отец берет пробирку из рук круглоголового пришельца. Видала, как он выпивает ее. А потом она пришла сюда, в эту комнату, чтобы от имени отца приветствовать гостей. Я исполняю свои обязанности, уважаемый отче, хотя ты намереваешься меня предать.
И даже теперь, зная, что эти объятия – это жесточайшая из попыток заглушить в ней голос богов… что в нем столь мало уважения к ней, чтобы верить, что ему удастся ее обмануть… даже теперь она приняла то, что захотел он ей предложить. Разве не был он для нее отцом? Этот его вирус с планеты Лузитания может, но не обязан отобрать ее богов. Откуда ей знать, что боги могут позволить своим врагам? Но вот если бы она отпихнула отца, если бы проявила непослушание, тогда они наверняка бы ее наказали. Уж лучше оставаться верной им, проявляя надлежащее уважение к отцу и покорность, чем непослушание, которые тут же сделают ее не достойной божественного дара.
Потому то она крепко обняла отца и глубоко вдохнула в себя его дыхание.
Тот кратко переговорил с гостями и ушел. Те посчитали это проявлением великой чести – Цинь-цзяо так тщательно скрывала безумный мятеж отца против богов, что его до сих пор считали одним из достойнейших обитателей планеты Дао.
Цинь-цзяо еще какое-то время поговорила с гостями, вежливо поулыбалась им и наконец провела до двери. Она не дала узнать по себе, что они забирают с собой страшное оружие. Да и зачем? Людское оружие против богов ни на что не пригодно, разве что они сами того захотят. И если бы они больше не хотели обращаться к людям Дао, может именно таким образом они и замаскируют свое решение. Пускай неверующие считают, будто это лузитанский вирус сделал богов немыми; лично я, как и все остальные честно верящие женщины и мужчины, буду знать, что боги говорят с тем, с кем пожелают того. Никакое изделие рук человеческих не сможет удержать их, если на то не будет их воли. Все деяния людские – ничто. Пускай Конгресс считает, будто это благодаря нему слышим голос богов на Дао. Пускай отец и лузитанцы верят, будто это они лишили богов голоса. Я знаю, что если буду того достойна, боги вновь обратятся ко мне.
Уже через несколько часов Цинь-цзяо была смертельно больна. Горячка атаковала ее будто удар могучего кулака: девушка упала на пол и даже не осознавала, что слуги перенесли ее в постель. Прибыли врачи… хотя она и могла объяснить им, что им ничего не удастся сделать и они лишь рискуют заразиться сами. Но Цинь-цзяо молчала, когда ее тело слишком резко сражалось с заболеванием. Или же, скорее, боролось, чтобы побыстрее отторгнуть ее собственные ткани и органы. Но вот перемена генов произошла. Теперь организму нужно было еще очиститься от старых антител. Цинь-цзяо спала и спала.
Когда же она проснулась, солнце уже перешло зенит.
– Время, – прохрипела девушка, и комнатный компьютер тут же сообщил ей дату и время. Горячка вырвала из ее жизни целых двое суток. Цинь-цзяо вся горела от жажды. Она поднялась и, спотыкаясь на каждом шагу, прошла в ванную, открыла воду, наполнила чашку и пила, пила, пила… пока не напилась. Во рту все еще держался ужасный привкус. Где же слуги, которые должны были кормить и поить ее во время болезни?
Наверняка они тоже заболели. И отец… уж он точно слег еще передо мной. Кто подаст ему воды?
Отца она нашла спящего. Хань Фей-цы был весь мокрый от пота, его тело сотрясалось от дрожи. Дочка разбудила его и предложила попить; он выпил воду быстро, все время глядя вверх, в ее глаза. Может о чем-то спрашивал? Или умолял простить? Проведи обряд покаяния, отче; перед дочкой ты извиняться не обязан.
Одного за другим Цинь-цзяо нашла и слуг. Некоторые были столь верны, что даже не легли в кровать, а упали там, где их задержали обязанности. Но они были живы, возвращались к сознание и наверняка вскоре полностью выздоровеют. Только лишь всех отыскав и обо всех позаботившись, Цинь-цзяо спустилась в кухню и нашла что-то поесть для себя. Поначалу ей не удавалось удержать в желудке ничего, кроме реденького и тепленького супа. Именно им она накормила всех домашних.
Уже через несколько часов ко всем вернулись силы. Цинь-цзяо взяла слуг с собой и занесла суп и воду в соседние дома, как в богатые, так и бедные. Все принимали ее с огромной радостью, многие обращали к ней свои молитвы. Вы не были бы столь благодарны, думала про себя Цинь-цзяо, если бы знали, что зараза пришла из моего дома, по воле моего отца.
Но она молчала.
Все это время боги не требовали от нее очищения.
Наконец то, думала девушка. Наконец то я их удовлетворила. Наконец то сделала то, чего требовало от меня правое поведение.
Когда она вернулась домой, ей хотелось только спать. Но слуги, которые оставались дома, собрались в кухне возле головизора и смотрели новости. Цинь-цзяо почти никогда не смотрела их – самую важную информацию ей доставлял терминал. Но слуги казались такими посерьезневшими и беспокоящимися, что она вошла в кухню и стала перед экраном.
Диктор рассказывала об ужасной эпидемии, которая охватила всю планету Дао. Карантины не давали никаких эффектов, либо их вводили слишком поздно. Эта женщина уже выздоровела и объясняла, что инфекция практически никого не убила, хотя сделала невозможной работу. Вирус удалось изолировать, но он погибал слишком быстро, чтобы можно было произвести хоть какие-нибудь исследования.
