Владимир Обручев - В дебрях времени
Неподалеку послышался шорох — подтаявший ледяной нарост сорвался с утеса.
В этом месте кромка берега совсем узка — с одной стороны море, с другой, рядом, — потонувший в провале далеко внизу смутный контур полулеса-полутундры.
Мужчина останавливается здесь, в узком месте. Без мыслей взлетел топор, ударил по льду раз, второй.
И вот уже заполнилась бороздка, первые капли стекают за край гигантского блюда.
Снова удар, изливается струйка и быстро-быстро делается ручейком.
Это привычно мужчине — сбрасывать воду. В стойбище по весне так приходилось делать в пещерах, где зимой не жили, не жгли костров, а только хранили мясо.
Еще удар, ручеек набухает. Пока безмолвный, он бежит между ступнями мужчины, который стал сейчас лицом к солнцу, к равнине. Поблизости пришла в движение поверхность воды, а движущаяся вода — совсем не то что стоячая. У нее другая сила, ее молекулы трутся о молекулы льда, срывают. Р-раз, и рухнул расшатавшийся запирающий кусочек — безмолвие сменяется переливчатым шепотом! Р-раз, и выламывается маленькая глыбка!
Ручеек заговорил, зажурчал, стал вдвое шире.
А мужчина — на каком берегу ему остаться?
Чрезвычайно важен выбор, хотя человек и не подозревает о том. С правой стороны струйки он сделается предком норманнов, которым обживать неприветливые фиорды Скандинавии, увидеть на горизонте березовые рощи острова Гренландия, высадиться в Америке. С левой — мужчине начать славянский корень, его дальние правнуки станут, возможно, воздвигать златоглавый Киев, столицу Древней Руси. Кто-то из них в страшную для русского народа осень 1240 года будет смотреть, как на низком берегу Днепра собираются верткие широкоскулые всадники в долгополых тулупах и больших шапках-треухах — отряды неисчислимых полчищ Батыя. Но уйдет в лес, останется жив, семя и страсть свою передаст тому, кто в розовый утренний час на поле Куликовом… Это если влево. Вправо же быстроходный остроносый даккар, неумолчный скрип уключин, пенная морская волна, а потом овцы на горном лугу, безумие Эдварда Мунка, домик у чистого озера, музыка Грига.
Удивительная альтернатива, и вариант определяется всего одним шагом.
Вправо или влево?
Мужчина переступает вправо, подходит к своей подруге. Чуткая, она просыпается сразу и встает, освеженная, сильная, готовая к мгновенному действию. Но вокруг нечего делать, и вот двое возле ручья. А это именно уже не ручеек, а ручей, который с каждой секундой ширится, превращаясь в стремительную речку. Струя шириной в полтора метра перекатывает ледяной вал и дальше внизу растекается пленкой. Но и там начинает обозначаться ложе течения.
Теперь не остановить, не закрыть бегущую воду, даже если б мужчина и захотел. Поблизости в море изменились пути течений, пробуждены силы, которые уже невозможно обуздать.
Мужчина перепрыгивает на ту сторону, обратно и снова туда. Мелькнув сквозь водопад, отломился еще кусок ледяного берега. Речка стала наполовину шире, ее говор сменяется рокотом.
Мужчина зовет женщину к себе, она подступает к струе, мерит взглядом, качает головой. Мужчина смотрит вниз. Вода уже нашла себе дорогу, она катит мелким ущельем, от минуты к минуте размывая его, делая глубже. Поток уже разделил склон пополам, он растет, питаясь не только сверху, но и по пути захватывая воду, покрытый буруном, вспухший.
А волки? Где они?
Вот стая, всего в сотне шагов ниже. Днем хищники еще не подходили так близко.
Звери справа от бегущей воды и отступают перед ее разливом. Значит, людям надо на левую сторону.
Мужчина берет брошенные на лед шкуры, прыгает с ними через поток. Он показывает женщине на волков. Скорее же, скорее, а то будет поздно!
Тем временем на ледяном валу отломился еще кусок. Поток расширился, напор сильнее.
Женщина колеблется, затем отступает для разбега, примеривается. Несколько быстрых шагов, прыжок. Нога попала на самый край уступа, руки взмахнули в воздухе, женщина падает. За несколько секунд ее сбивает с ног, уносит, сбрасывает на десяток метров вниз. На разливе ей удается задержаться, встать. По колено в ледяной воде, женщина не осмеливается сделать и шага, она подалась вперед, наклонилась. Холодные струи неумолимо вымывают, выкапывают дно под ней, она еле удерживается на ногах.
А все еще яркий день. На высоте ничем не загороженное солнце заливает ослепительным светом бесконечный склон, неохватную поверхность нависших вод и ту льдину, которая наверху развернулась и царственно направляется к истоку реки.
Мужчина швырнул копье и топор в сторону. Двумя длинными прыжками он спускается. Упал, вскочил, устремился к женщине. Вот они рядом. Идут, держась друг за друга. Обжигающе холодная вода по пояс обоим. К счастью, здесь маленькое плато, где река растеклась. Мгновение отдыха — и дальше влево. Опять глубина. Женщина вдруг проваливается с головой. Мужчина пытается вытащить ее и тоже скрывается весь в потоке. Их несет по глубокой ложбине.
Все полноводнее река, сильнее ее ход.
На какой тонкой нити повисли будущие отцы-охотники, отцы-земледельцы, княжеский дружинник, крестьяне, солдат?..
Оба выныривают, мужчина яростно борется. Обоих прижимает к ледяному утесу. У женщины плотно сжаты губы, она не сказала ни слова, не крикнула с того момента, как упала. Задыхаясь, мужчина держит женщину, у него отнимаются занемевшие руки, он отчаянно осматривается.
Что такое? Напор резко ослабел, он почти иссякает, вода спала до колена.
Льдина! Льдина, подплывшая там наверху, заперла реку. Однако верхний слой теплой, нагретой за день воды точит и точит новые проходы с боков, проламывается и урчит, сотрясая ледяную глыбу.
Мужчина и женщина выходят из потока, тяжело дышащие, побитые, обессиленные и дрожа.
Но топор. Лук и стрелы… Все осталось на другой стороне. А без оружия, одежды, инструментов обрывается связь двоих с прошлым, с человечеством. Они сразу скатятся на положение голых слабых животных, которым не прожить и суток в холодной, бесплодной тундре.
Женщина, побелевшая, синяя, бежит наверх, туда, где оленьи шкуры. Мужчина, не раздумывая, бросается обратно в воду. Через минуту он начинает подниматься. Топор, колчан, мешок с рубилами и скребками — все в руках. Разбег, беззаветный прыжок. Женщина подхватывает мужчину, вдвоем они отбегают от пролома, дальше по узкой кромке между морем и спуском.
Вовремя! Льдина стала торчком, переворачивается и выламывает, падая, десятиметровый кусок берега. С ревом обрушивается стена воды, ее серое долгое тело устремляется вниз. Переплетаются тугие струи, брызги взлетают и блещут. Водяная пыль поднялась над истоком, кусок радуги засвечивается, меркнет, опять засвечивается. Эшелонами низвергаются тяжкие массы, за ними, не прерываясь, следуют другие. Трещит, разрушаясь, лед, округлая линия перелома воды протянулась уже на пятьдесят метров, сто, на полкилометра.
Где там волки — они сгинули! Сбежали, испуганные, и быстрыми тенями уходят, скачут к западу.
Новые течения возникли на ближайшем участке моря, рождаются, плывут и исчезают воронки водоворотов. Взметнулся бурун и подтачивает высокий береговой утес.
В трех километрах ниже, на равнине, вода пришла и ударила. Тут уже озеро, которое растет с катастрофической быстротой. Кинулась в разные стороны живность, что не видели, не умели увидеть люди — охотники за крупным зверем и волки-охотники. Змейкой скользит горностай, бежит песец, трясогузка взлетает над разоренным гнездом. Но никому не уйти.
Низкорослый ивняк скрыт с верхушкой, крутят водовороты, сшибаются волны, всплывают глыбы льда, колеблются надолбы.
Ревет и пенится вся извилистая дорога воды. В одних местах расходясь, в других сжимаясь, современный весенний Днепр падает с заоблачных высот.
А там, наверху, к провалу подтащило айсберг. Белая гора поднимается, нависла, обламывает огромный кусок береговой кромки, и Волга, целая Волга обрушивается в бездну. Воздух дрожит, на десятки километров разносится канонадный грохот. Полная радуга перебросилась на высоте через стремительную реку, чье течение каждый миг низвергает новые сотни тысяч тонн воды.
Солнце, белые льды, горизонт моря, горизонт суши и два человека…
Что происходит?
Кончается ледниковый период в Европе, вот что! Создается Балтийское море.
Около миллиона лет назад на планету с ужасающей быстротой надвинулся холод. Там, где раньше лежали влажные саванны, стоял жаркий лес, простерлась белая, гладкая, мертвая, как на Луне, пустыня. Область высокого давления, возникшая у полюсов, повернула горячие ветры экватора с меридианального направления на широтное, пояс тропиков и субтропиков стал царством дождя, который непрерывно падал каплями величиной с детскую голову. Умеренные и высокие широты сковал жестокий мороз. Лед вобрал невообразимые массы планетарной воды, иссушил моря, понизил уровень океанов, разъединяя их, обрезая морские течения, которые прежде разносили тепло по земному шару. Сфера жизни на суше резко сократилась, и человек, как раз впервые вступивший в Европу, был вынужден бежать. Четырежды, по крайней мере, климат делал людей на континенте своей игрушкой, приглашая в периоды потепления волны человеческого нашествия, а затем изгоняя первобытных охотников. Челнок с размахом в тысячи километров и сотни тысяч лет: из Африки, из Азии в Европу, а потом обратно в Азию, в Африку. Только неандерталец целых три оледенения сумел продержаться в Европе, но дорого ему дались тысячелетние зимовки. Холод и голод остановили развитие этой ветви, суровость борьбы за жизнь отбросила неандертальцев обратно к полузвериному облику. И когда еще раз пришло тепло, когда весной зазеленели луга, новые люди, вернувшиеся из Африки по мосту между Тунисом и Италией, не признали своего в низкорослом, косматом, жилистом обитателе мрачных пещер. Неандерталец был истреблен, но со следующим приливом морозов трудная пора настала и для победителей. Опять начали расти ледники, тундра вытеснила лес. Однако человек был уже изобретательнее. Не отставая от мамонта и оленя, он проник далеко на север, неся с собой развитую культуру камня.
