Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Норт Клэр
– А если бы вам все же пришлось убить меня, как бы вы это сделали? – спросил я. – Вы сделали бы это быстро?
– Скорее всего да. Какие бы небылицы ни распространяла о нас ваша пропаганда, мы вовсе не варвары.
– А вы могли бы убить меня во сне?
На лице моего собеседника промелькнул испуг.
– Было бы лучше всего, если бы нам удалось сделать так, чтобы ваша смерть была безболезненной и выглядела бы как естественная. Если вы будете бодрствовать, вы наверняка попытаетесь оказать сопротивление и на вашем теле останутся следы борьбы. А борьба за сохранение собственной жизни – это неприемлемая вещь для монаха, даже если этот монах – империалистическая свинья. Скажите, вы ведь… не империалистическая свинья, правда?
– Я англичанин.
– Есть хорошие англичане – например, коммунисты.
– Но я вовсе не коммунист.
Синь принялся жевать нижнюю губу и осторожно оглядывать стены моей хижины, словно сквозь ее бамбуковые стены вот-вот должен был просунуться винтовочный ствол.
– Я все-таки надеюсь, что вы не империалистический агент, глубокоуважаемый сэр, – снова заговорил он после паузы, понизив голос. – Мне приказали собрать материалы, свидетельствующие против вас. Однако все, что мне удалось о вас выяснить, говорит о том, что вы – всего лишь безобидный сумасшедший со старомодными взглядами на жизнь. Если выяснится, что вы все-таки шпион, у меня могут быть неприятности.
– Я совершенно точно не шпион, – заверил я моего собеседника.
Лицо Синя выразило явное облегчение.
– Спасибо, сэр! – воскликнул он, вытерев рукавом пот со лба, и принялся бормотать извинения за то, что позволил себе столь непристойный жест в моем присутствии. – Я и сам думал, что это маловероятно, но необходимо все делать добросовестно, особенно в такие времена, как сейчас.
– Хотите выпить чаю? – предложил я.
– Нет, благодарю вас. Меня могут обвинить в том, что я нахожусь в панибратских отношениях с врагом.
– Вы же сказали, что не считаете меня врагом.
– С точки зрения идеологии вы человек совершенно испорченный, – поправил меня Синь, – но при этом безвредный.
Сказав это, он снова поклонился, встал и направился к выходу.
– Мистер Синь, – окликнул я его. Он остановился у самой двери и обернулся с видом человека, который очень не хочет, чтобы ему поручили решение еще одной трудной задачи. – Видите ли, я бессмертен. Точнее, я рождаюсь, живу, умираю, а затем рождаюсь снова. При этом я всякий раз проживаю более или менее одну и ту же жизнь. Вашему правительству известно о подобном явлении что-то такое, что может представлять интерес для меня?
Синь с облегчением улыбнулся.
– Нет, уважаемый сэр. Спасибо за сотрудничество, – сказал он и, подумав немного, добавил: – И удачи вам в разрешении ваших проблем. – С этим словами мой визитер исчез.
Он был первым шпионом, с которым мне довелось встретиться. Франклин Фирсон оказался вторым. Если бы у меня была возможность выбирать, я бы предпочел иметь дело с Синем.
Глава 13
Лет через семьдесят после нашей первой встречи Фирсон сидел напротив меня за столом в той же усадьбе в Нортумберленде и сверлил меня злобным взглядом.
– Сложность – вот оправдание вашего бездействия. Сложность, неоднозначность событий и всего того, что им предшествует, – вот в чем проблема. Какой толк вам от той информации, которую вы от меня получаете? – спросил я.
На улице шел дождь, настоящий ливень, начавшийся после двухдневной удушающей жары. Незадолго до этого Фирсон ездил в Лондон. Вернувшись, он существенно расширил список вопросов и был настроен куда агрессивнее, чем раньше.
– Вы от нас кое-что утаиваете! – раздраженно бросил он. – Вы утверждаете, что произойдут те или иные события, но при этом не говорите, как это случится. Рассказываете о компьютерах, мобильных телефонах, окончании холодной войны – и ни слова о том, каким образом все это превратится в реальность. Мы хорошие парни, и мы хотим усовершенствовать существующий миропорядок. Вы это понимаете? Мы хотим сделать мир лучше!
На виске Фирсона от гнева вздулась толстая голубая вена, но его лицо, вместо того чтобы покраснеть, стало серым. Обдумав его претензии, я пришел к выводу, что они необоснованны. Я ведь не был историком. К тому же события, которые мы с ним обсуждали, для меня происходили не в будущем, а в настоящем, так что у меня просто не было возможностей для серьезного ретроспективного анализа. Поэтому я и излагал их, словно диктор, зачитывающий с телеэкрана шестидесятисекундный выпуск новостей. Мешало мне и отсутствие у меня каких-либо серьезных технических знаний. Не будучи специалистом по компьютерным технологиям, я не мог подробно изложить Фирсону принцип действия персональной ЭВМ.
И все же кое-что я действительно утаивал – по крайней мере, относительно некоторых событий. Главным уроком, который я усвоил, прочитав материалы о клубе «Хронос», было то, что его члены старались не распространяться ни о своих необычных качествах, ни о том, что узнали в своих предыдущих жизнях. Более того, если они, как и я, знали, что случится в будущем, по крайней мере в пределах их жизненного пути, то вполне могли это будущее существенно изменить. Однако они предпочли этого не делать. Интересно почему?
– Все дело в сложности, многокомпонентности происходящих событий, – повторил я, глядя на Фирсона. – Мы с вами – всего лишь индивидуумы и не можем контролировать социально-экономический прогресс. Любая попытка внести в будущее малейшие изменения приведет к тому, что общий ход событий будет нарушен и все пойдет не так, как я описал, а по какому-то другому, неизвестному пути. Я могу рассказать вам о том, что профсоюзам при Тэтчер придется несладко, но я не в состоянии объяснить, какие именно экономические рычаги повлияли на это, и не в моих силах в нескольких словах изложить, почему общество позволило разрушить целые отрасли промышленности. Я не могу представить, что именно происходит в сознании людей, празднующих падение Берлинской стены, или сказать, кто именно будет стоять у истоков джихада в Афганистане. Спрашивается: зачем вам получаемая от меня информация, если любая попытка изменить будущее приведет к его уничтожению?
– Мне нужны конкретные имена и места! – рявкнул Фирсон. – Понимаете? Имена и места!
– Зачем? – спросил я. – Вы собираетесь убить Ясира Арафата? Вы собираетесь убивать детей за преступления, которых они еще не совершили? Заранее вооружать афганских моджахедов?
– За всеми событиями стоят политические решения.
– Но вы собираетесь принимать политические решения, исходя из событий, которые еще не произошли!
Мой собеседник в отчаянии всплеснул руками.
– Человечество эволюционирует, Гарри! – воскликнул он. – Мир не стоит на месте. За последние два века в жизни людей произошли более радикальные изменения, чем за предшествующие две тысячи лет. Процесс эволюции и самого человека, и человеческой цивилизации ускоряется. И мы, хорошие парни, должны стараться держать этот процесс под контролем и добиваться того, чтобы человечество избегало войн и катастроф! Вы хотите повторения Второй мировой войны или Холокоста? Мы можем изменить будущее, и ни то, ни другое не случится.
– Значит, вы считаете себя достойным того, чтобы надзирать за будущим?
– Да, черт побери! – взревел Фирсон. – Потому что я защитник демократии! Потому что я сторонник либеральных свобод и хороший парень! И еще потому, что кто-то должен этим заниматься!
Я откинулся на спинку стула. За окном крупные капли дождя с громким шелестом падали на траву. На столе в вазе стояли свежие цветы, а рядом со мной – остывшая чашка с кофе.
– Извините, мистер Фирсон, – сказал я после долгого молчания. – Я не могу понять, чего еще вы от меня хотите.
Мой собеседник резким движением придвинул свой стул к столу и наклонился ко мне.
– Почему мы не победили во Вьетнаме? – спросил он свистящим шепотом. – Что мы делаем не так?
