Цифровой призрак 2. Доппельгангер - Николай Некрасов
Несмотря на весь скептицизм Ники, во мне что-то щелкнуло. Я жил бок о бок с Юркой, а он начал вынюхивать про школу почти с самого начала нашего знакомства и ничего мне не говорил до тех пор, пока не запахло жареным. К тому же во время самой заварушки в «ТехноДрайве», проявил чудеса героизма и выдержки. Был ранен, но даже не вызвал скорую, а дождался меня. Не запаниковал, не взвыл от боли и не истек кровью. Я не подумал об этом тогда, но сейчас начал замечать все больше странностей. Похоже, знал Юрку хуже, чем думал.
И заблуждался даже по части его предпочтений в барышнях. Насколько помню, он всегда пускал слюни на невесомых хрупких нимф с бледной полупрозрачной кожей и печальным взором. Тощих, возвышенных, почти эфемерных. А передо мной сейчас сидела Ника — его подружка — фигуристая, пьющая вискарь, стреляющая из пушки и ругающаяся как сапожник. На нимфочку, прямо скажем, была мало похожа.
Да… Чего-то о Юрке я явно не знал и пообещал себе во всем разобраться. И не успев задать ни одного из назревших вопросов, припал к окну. Ника последовала моему примеру.
До боли знакомый рев моторов прорезал тишину, которой был окутан закрытый на ремонт паб на окраине города.
Глава 5
Я прислушался, пытаясь угадать марки ревевших на улице мотоциклов. Не потому, что такой уж знаток, просто попасть пальцем в небо (или точнее, хоть в один мот), когда на тебя движется такая свора, совсем несложно.
И один, действительно, угадал. «Харлеи» вообще несложно распознать по звуку. Девушка на «Дайне» возглавляла стайку, запарковавшись перед пабом. Несложно было догадаться, что она лидер: по моту, по позе, по уверенному выражению лица и сверлящим все вокруг глазам.
— Знаешь их? — кивнул в сторону девушек, которые уже спешивались и снимали одна за другой шлемы.
— О да-а, — отозвалась Ника. — Но лучше бы не знала. Хотя…
Она не договорила и сорвалась с места. Я последовал за ней.
Во дворе на парковке нас ждало шесть прекрасных наездниц. Не то чтобы я успел их всех разглядеть, но дамы на мотоциклах по умолчанию прекрасны, даже если не в полной мере соответствуют эстетическим и романтическим предпочтениям.
— Привет, Чупа! — раскинув руки в стороны, поздоровалась Ника.
— Привет, продажная! — Длинноногая харлеистка прижала предплечьем шлем и с холодом осмотрела меня, затем обратилась к Нике: — Что за хрен?
— Где твои манеры, Чупа?
— Где твой бывший?
— Что, сразу к делу? — Ника сцепила руки на груди и тоже приняла уверенную позу, давая понять, что на провокации она не поведется и оправдываться не станет.
— Где он?
— Мне-то почем знать? — отмахнулась она.
Это девчачье противостояние на парковке перед баром на отшибе города выглядело слегка киношным. Если бы одна из них сказала «Эта парковка слишком мала для нас обеих» я бы заржал в голос. Но девушки выглядели весьма серьезными.
Субтильная Чупа, ростом чуть ли не выше меня, являлась обладательницей выдающейся внешности, но не из-за божественной красоты, а скорее потому, что могла бы стать моделью, если бы захотела. Высокий рост и лицо без косметики, похожее на холст, наверняка вдохновляли бы визажистов и модельеров. Густые светло-русые стриженные по плечи волосы плотной гривой спадали на плечи. Она небрежно поправила их, перехватив шлем другой рукой, и надменно уставилась на Нику.
— Отвечать будешь? Или мне натравить рыбок?
На мой вопрошающий взгляд Ника ответила коротко и ясно:
— «Пираньи» — шайка оборванок, по которым плачет тюрьма.
— Зато мы не тремся с продажными говнюками.
— Да что ты? — возмутилась Ника. — Напомни-ка мне, кто помог твоему малолетнему братцу не сесть, когда тот с приятелями разбил витрину алкомаркета и спер пару бутылок дорогущего рома? — взъерепенилась Ника, и Чупа едва заметно дернулась назад, в порыве попятиться. — А кто помог Лизе, когда муж избил ее и сказал, что убьет, если она бросит его? — Ника повысила голос и указала на брюнетку с небольшим, но заметным шрамом на лице. — Кто засадил говнюка в тюрьму, чтобы его слова никогда не стали реальностью? Кто?
То, как она говорила про бывшего совсем недавно и как защищала теперь, выглядело противоречиво. Возможно, она делала это из обостренного чувства справедливости, а, может, чтобы приструнить Чупу. В любом случае смотрелось весьма убедительно.
— Кто же? Скажи нам? — не отступала она, цепко уставившись длинноногой красотке прямо в глаза.
Но и та была не промах — взгляда не отвела.
— Твой продажный…
— Кто? — Ника приставила руку к уху.
— Антон… — потупившись, наконец, сдалась Чупа. — Твой бывший…
— То-то же, — Ника прошлась суровым взглядом по всем участницам преставления, а потом грозно добавила: — И ещё раз назовешь меня продажной, плюну тебе в пиво.
Чупа состроила злобную гримасу, перехватила шлем за ремень, сделала шаг навстречу Нике, и мне показалось, что сейчас замахнется для удара, но девушка лишь протянула Нике руку, и когда та ответила на рукопожатие, притянула подругу к себе и приобняла.
— Не ворчи, старая мышь, — произнесла она наставительно, — морщин наживешь.
Видимо, с прелюдиями были покончены, потому что обе девушки в итоге рассмеялись.
— У тебя все еще подают острые сырные палочки?
— А как же? — усмехнулась Ника. — Лучшие в городе!
Сказать, что меня утомила их девчачья болтовня, ничего не сказать. И уйти я так просто не мог — у меня еще оставались вопросы к Нике. Но надо сказать, что острые сырные палочки были действительно лучшими, причем даже не в городе, а вообще из всех, что я ел в своей жизни. «Старая мышь» Ника знала толк в готовке.
Сытый, довольный, но чуть утомленный я старался держаться в стороне, не влезая их шумную трескотню. Порешав вопросы, которые накопились у «рыбешек» к бывшему мужу Ники, девушки расслабились. Меня в целом устраивало такое положение дел, пока меня кормили, поили и не донимали вопросами.
