Позови меня… - Орлова Вероника
Мне так хотелось верить, что это и есть кошмары, пусть все, что я вижу, не происходит наяву. Я умоляла об этом кого-то… не знаю кого. Нас не учили вере. Страх сковал мое тело, когда я впервые поняла – никто из наших не помнит, что вообще посещал корпус без окон. Безымянный блок, охраняемый псами и обнесенный высокими стенами с колючей проволокой.
Я смотрела на Фира и чувствовала, что он догадывается о том, что я не такая, и он жаждет, чтобы я выдала себя хотя бы чем-то. Но не может доказать… а еще я боялась, что это и есть тот самый брак, за который становятся Низшими, и, если кто-то узнает об этом – меня изгонят.
– Вечером состоится инициация. Всем быть готовыми. Нейл Мортифер посетит нас. Наш Хозяин.
Это всегда случалось неожиданно. Не было определенного дня, определенного часа, но именно в эту секунду я почувствовала, как сердцебиение изменилось. Каждый удар намного громче, сильнее, до невыносимости. Дыхание участилось. Мгновенная реакция просто на упоминание о нем. Вместо столовой бросилась к себе в комнату, отодвинула тумбу у кровати и лихорадочно сосчитала крестики на стене, выцарапанные шпилькой для волос – тринадцать. На месяц дольше, чем в прошлый раз. Придвинула тумбу обратно и замерла, пытаясь справиться с волнением. Ближе, ровно на пять шагов, и я смогу видеть его лицо. Пять шагов от моего безумия. Раз… два… три… четыре… пять. Как мало и бесконечно много. Пропасть, длиной в вечность, пропасть, длиной в «никогда».
Бросилась к зеркалу. Я почти не смотрелась в него, потому что ненавидела ту, кого видела там. Потому что она была никем – НМ13, бесконечно далекой от Нейла Мортифера, настолько далекой, что могла только надеяться увидеть его с расстояния пяти шагов, а не десяти, и ради этого можно прождать еще год. А еще я понимала, что и это противоестественно – дикое чувство, которое во мне вызывало просто его имя… Нейл… Н–е–й–л… Есть что-то красивее сочетания этих звуков? Нееейл. Как же мне хотелось научиться писать его, читать, выводить рядом с крестиками и проводить по буквам подушечками пальцев, словно прикасаясь к нему. Засмеялась, глядя на свое отражение, – ты можешь только мечтать увидеть его вблизи, а прикасаться такой, как ты, к нему не положено. За это тебе отрубят пальцы, как одному из Низших, когда посмел тронуть Фира… точнее, схватить за плащ.
Мне исполнилось семнадцать, и я уже отдавала себе отчет в том, что именно я чувствовала к нему. Нас учили тому, что значит секс и как можно его использовать против врага. Мы идеальные машины для исполнения чужих желаний, и секс – это средство достижения цели. Но нам всем запрещалось пробовать это на практике, только после того, как нас изберут, мы могли получить задание, где, возможно, пригодились бы все познания в этой области. Для этого наши тела должны быть целомудренными. Возможно, наши способности вообще несочетаемы с сексом, и какой-либо из индивидуумов может испытать возбуждение, а это навредит его возможностям, исказит их.
Я изучала свое тело и покрывалась мурашками от тех сумасшедших фантазий, которые взрывали мне мозг… в них я неизменно соблазняла только одного мужчину, и он хотел меня. Это так называется – хотеть. Только ни на одном из уроков не говорилось о том, что мы тоже можем желать кого-то, это даже не подразумевалось. Мы – Нихилы – не имеем возможности чувствовать, мы можем только играть для тех, кому предназначены наши способности. Если цель нужно достичь с помощью секса, мы обязаны использовать и этот метод. Научиться распознавать желание в глазах, дыхании, жестах и играть ответную реакцию до получения результата. Уметь удовлетворить любыми способами. Когда я смотрела на Нейла… когда вспоминала его синие глаза, идеально красивое лицо, четкие скулы, чувственный рот в слегка презрительной усмешке, я видела в себе признаки этого самого желания, дикой жажды на грани с одержимостью, и понимала, насколько я ненормальная, если могу ХОТЕТЬ не достижимое, не доступное никогда для жалкого Нихила, с номером вместо имени. Он не то что не прикоснется ко мне, он даже не посмотрит в мою сторону, а если и посмотрит, то это убьет меня на месте… мне так казалось. И самое дикое – я могла бы умереть за взгляд, подаренный лично мне.
Захотелось разбить зеркало, зачем мне видеть свое отражение, если там тоже ничто. Я пройду обряд посвящения, и меня отдадут кому-то? Ведь есть заказчик, есть мой прямой хозяин, тот, к кому я отправлюсь после того, как буду избрана.
И внутри поднималась волна отчаяния, дикая тоска… я не хотела покидать Остров, я уже не хотела быть Избранной.
Я отдала ТР17 свой ужин, шоколадный пудинг, чтобы поменяться местами в шеренге и стоять с краю. В прошлом году я сделала то же самое с АЛ23. И сейчас стояла с ровной спиной, вздернув подбородок, в ожидании, когда откроются ворота сектора и все повернут головы, чтобы встретить воинов армии Единых.
Мне казалось, что я ослепну. Но я готова была лишиться зрения. Возможно, даже на солнце не так больно смотреть, как на него. Солнце и на десятую долю не так красиво, но так же убийственно и опасно, если приблизиться слишком близко – можно сгореть, и я горела. Я пылала, как факел, как мотылек, который уже приблизился к огню настолько, что крылышки занялись пламенем. Каждый тяжелый шаг массивных сапог заставляет вздрагивать от нетерпения и в тот же момент отчаянно желать остановить время. Я падала, падала, падала. Вверх. В космос. В безграничную, бесконечную глубину. Мое падение напоминало полет на бешеной скорости… вверх… к солнцу… чтобы сгореть дотла. Его лицо… такое отрешенное, равнодушное, словно высечено из мрамора, его взгляд замораживает полным безразличием, и в тот же момент невозможно вынести его обжигающую, ледяную силу. Наверное, если он посмотрит мне в глаза, мое сердце остановится. Никогда не встречала такого цвета… напоминавшего мое любимое небо. Настолько синее, что чистота оттенка ослепляла. Только в его небе не было свободы, я видела там плен, бесконечное добровольное рабство. Словно ледяные наручники сковывали меня, впаивали в это небо невидимыми скобами, крюками, продырявливая мою плоть и намертво скрепляя с ним. А я не сопротивлялась.
В горле невыносимо пересохло, а сердце билось как бешеное в груди. Я вижу его всего лишь третий раз… а внутри такое чувство, что всю эту никчемную жизнь я ждала именно этого момента. Да, я понимала, что Нейл руководит всем этим жутким механизмом, что им прописаны законы для Нихилов и для Низших, что это по его приказу после инициации тех, кто не прошел отбор, вышвыривают, как собак, за пределы сектора, он и есть то самое Зло, которое владеет всеми нами безраздельно. Тот, кто несет ответственность за высохшие кости на пустыре, за то, что нас пытают в жутком корпусе без окон, и все равно я не могла ничего поделать с собой. Эмоции жили отдельно от сознания.
Нейл поравнялся со мной, и я на мгновение закрыла глаза, в изнеможении, снова впитывая этот сумасшедший запах, стараясь запомнить, чтобы смаковать потом в своей комнате. Пола его плаща задела рукав моего платья, и я судорожно сглотнула, провожая его взглядом. Такого высокого, на полторы головы выше меня самой, мощного, огромного, излучающего первобытную силу на расстоянии. Превосходство и неограниченную, порабощающую власть. Ветер развевал его длинные черные волосы, и я тронула непроизвольно свои… Если коснуться… хотя бы раз… сжала пальцы в кулак до хруста.
– Прекрати. – Я вздрогнула и увидела, как девчонка с первой шеренги обернулась ко мне. – Не смотри так… не смотри… почувствуют! Не думай так громко! Перестань!
Отвернулась, завидев надзирателя, сканирующего ряды. Я смотрела ей в спину – ДР24. Достигшая четвертого уровня. Почему она мне это сказала? Или она…
Снова обернулась и пристально посмотрела мне в глаза, я опустила взгляд.
Фир называл имена тех, кто ночью пройдет обряд, а я пыталась рассмотреть Нейла за их спинами. Он стоял рядом с Фиром, широко расставив длинные ноги в высоких сапогах, сложив руки, затянутые в перчатки, на груди. Весь в черном. И я внутренне понимала, что это его цвет. Я не могла себе представить на нем никакой другой, кроме черного.
