Галина Тер-Микаэлян - Face-to-face
Наступило молчание, женщина сидела, сдвинув брови и сосредоточенно глядя в одну точку.
— Хорошо, и что же нам делать? — спросила она наконец, качнув головой.
— Посоветовал бы вам с Галиной Леонидовной пока не встречаться, по телефону только «здравствуй, целую, до свидания». Остальное я беру на себя — Самсонов уже у нас, фотографии, что были при нем, уничтожены, но негативов мы не нашли. Я лично его допрашивал в течение четырех часов, и ничего не добился, после возвращения допрошу опять, но пока он молчит.
Руки ее бессильно упали, в глазах мелькнул ужас.
— Надеюсь, вы не собираетесь его… убить? — растерянно спросила она.
— Что вы, боже упаси! — нарочитый испуг в его голосе был смешан с иронией. — Как только негативы окажутся в наших руках, Самсонов отправится к месту своей новой работы в Воронежскую область. Там, на месте, думаю, его можно будет поместить в областную клинику — вы ведь в курсе, как это делается. Я лишь не могу пока определиться, что мне делать с парнем, которого мы взяли вместе с ним.
— Вместе с кем — с Самсоновым? Но зачем вам понадобился парень?
— Они разговорились в кафе — мой человек сидел рядом и слышал каждое слово. Самсонов показал фотографии, а потом парень пригласил его к себе домой. Этого никак нельзя было допустить, пришлось срочно брать обоих, и теперь не возьму в толк, что с парнишкой делать — задержать его надолго я не могу, отправить в клинику или что-то там еще тоже нельзя.
— Почему?
— Женой парня интересуются люди из КГБ, хотя я еще не до конца выяснил причину — информация, которую я имею, весьма противоречива, но похоже, это связано с какими-то испытаниями биологического оружия в той местности, откуда она родом.
— Если под эгидой КГБ разрабатывается биологическое оружие, то это же наш шанс против них! — оживившись, воскликнула она. — Почему вы не узнаете точнее?
— Это государственное дело, — сухо возразил гость, — а в делах безопасности государства Брежнев полностью доверяет Юрию Владимировичу Андропову и высоко его ценит. Поэтому сюда мы влезать не будем.
— Хорошо, хорошо, вернемся к парню — никаких ведь доказательств у него нет.
— Дело не в доказательствах, доказательства «гэбэшники» добудут сами — если привлечь их внимание к этому делу.
— Ничего страшного не случится, — изящное и небрежное движение тонкой руки, — припугните парня и поскорее отпустите.
— Я что-нибудь обязательно придумаю, — ночной визитер поднялся. — До свидания. Вновь повторяю свой совет: в ближайшее время постарайтесь избегать общества Галины Леонидовны. Ей, кстати, я посоветовал то же самое.
— Хорошо, благодарю вас, — она тоже встала, тронула пальцами виски. — Если вы не торопитесь, спустимся в гостиную выпить чаю — я угощу вас вашим любимым вареньем. Боже, как я устала от всех этих интриг КГБ! Когда-нибудь Андропов точно выведет меня из себя, и я всажу пулю прямо в его больную почку!
Вежливо улыбнувшись ее шутке, гость отказался от чая с вареньем, сославшись на нехватку времени, и откланялся.
Вернувшись в камеру после разговора со следователем, Самсонов со вздохом присел на скамью рядом со своим товарищем по несчастью. Юрий, измученный ожиданием, встрепенулся:
— А я? Когда же меня вызовут на допрос?
Но железная дверь, впустив Самсонова, захлопнулась, и возглас Юрия поглотили стены, а ответом ему было молчание.
— Сейчас вас, наверное, вызовут, — устало проговорил Самсонов, прислоняясь к стене и закрывая глаза. — Потерпите маленько, следователь мое «дело», наверное, дописывает.
Юрий вытащил из кармана золотые часы — свадебный подарок Наташи и Сергея Муромцевых с дарственной надписью.
— Уже скоро полночь, моя жена сейчас, наверное, с ума сходит, — в голосе его звучало отчаяние. — Ну, какое они имеют право нас тут держать?
— Никакого, — со вздохом согласился бывший директор музея и, выпрямившись, открыл глаза. — Вас скоро выпустят, не изводитесь так, подождите — я ведь тоже жду, что теперь поделаешь.
Время шло, а в камере царила тишина, и никто не показывался. Наконец, не выдержав, Юрий, вскочил и вновь нетерпеливо заходил по узкому пространству. Иногда он останавливался и с досадой изо всех сил пинал дверь ногой.
— Да я бы тоже, как вы, сидел и ждал, если б не жена!
Самсонов устало пожал плечами:
— Объясните ей все завтра, она простит. Вы пока подумайте о чем-нибудь другом.
— Не в этом дело, она же нервничает! Я, правда, предупредил, что задержусь, но не настолько же! И не сказал ей, главное, куда пойду — не хотел тревожить, пока не узнаю результатов.
— У врача, наверное, были?
— У врача? Да нет, какого лешего мне делать у врача — говорил с оппонентом по поводу своей диссертации.
— О, вон оно как даже! Серьезно живете! И что же?
— Ерунда, все ни к черту! — Юрий провел рукой по лбу и в изнеможении плюхнулся на скамью. — Сперва, если честно, хотелось утопиться, но теперь на фоне этой камеры…Черт, даже не верится, что все это про исходит со мной наяву, — кулак его с такой силой стукнул по стене, что руке стало больно. — Слушайте, о чем вас вообще спрашивали? Вы объяснили им, что мы с вами к этой драке не имеем никакого отношения?
— Объяснил, конечно. Но у меня ведь еще что — я с одного места выписан, еду в другое, а там еще не прописан, поэтому они сказали, что будут меня проверять — что к чему.
— При чем здесь это? Вы же ничего не нарушили, просто переезжаете из одного города в другой. Тем более, что мы были на вокзале — там девяносто процентов людей едут из одного города в другой.
— Да, конечно, но все-таки это ведь их милицейская работа — проверять.
— Предположим, — раздраженный этой, как ему показалось, покорностью, прозвучавшей в тоне собеседника, сказал Юрий, — но у меня-то в паспорте и прописка есть, и штамп о браке стоит, и трое детей вписано. Меня-то за что они здесь держат? Что вы им, кстати, объяснили?
— Как и было — проходили мимо, когда шпана эта драку начала.
— Но вас допрашивали почти четыре часа!
— Понимаете, следователь спросил, что я делаю в Москве — я тут и начал рассказывать про шедевры, которые у нас непонятно как испарились — знаете, это мое больное место, я как начну о них говорить, то уже и времени не замечаю.
— Послушайте, извините, но меня сейчас ваши шедевры мало интересуют. Про драку-то, про драку что спрашивали? А про меня?
— Да почти ничего и не спрашивали — я два слова сказал, они записали, а потом начали подробно расспрашивать про полотна. Следователь очень заинтересовался — смотрел фотографии, потом потребовал негативы.
— Вы что, четыре часа говорили про полотна и негативы? — недоверчиво хмыкнул Юрий.
Его собеседник неожиданно загорячился:
— Вы поверите — я и сам удивляюсь, чего этот следователь так с негативами прицепился! Со всех сторон уж подъезжал — где у вас негативы, да покажите негативы! Даже кричал на меня — нужно ему, видите ли, проверить, что я не аферист и говорю правду! А чего проверять, я что, преступник, какой-нибудь? Я сам специально в Москву приехал, чтобы найти эти полотна, — он насупился: — Захочу — скажу, а нет — мое дело!
— Да ведь вы, кажется, сами хотели, чтобы этим делом кто-то занялся?
— И займутся, я этого добьюсь! Но пусть меня сначала из этой клетушки выпустят, и не надо меня, как ворюгу какого-то, за грудки брать!
— Да покажите вы им, ради бога, эти негативы, — устало вздохнул Юрий, — пусть они проверят и поскорее нас отпустят.
— Во-первых, знаете ли, когда на меня ни с того ни сего так напирают, я упрямый становлюсь. А во-вторых, у меня негативов сейчас попросту нет. Видите ли, если честно, сам я в фотографии ничего не смыслю, но как раз в то время ко мне приезжал приятель Мишка Земцов — он с детства увлекался фотографированием, все, помню, бегал в кружок заниматься. В детдоме кормили неважно, так все ребята летом, как стемнеет, в рейд по чужим садам намыливаются, а Мишка в это время под кровать лезет свои пленки проявлять — завесится одеялом и пыхтит там. Так вот, он после армии в Сибирь подался, а в тот год как раз женился и повез молодую жену попутешествовать. Они у меня недели с две гостили, я его и попросил те картины сфотографировать — он ведь ас в этом деле. Позже он сами-то фотографии мне прислал, а пленку нет. Пришлет, конечно, если она еще у него, но кто ж его знает — мы уже с год не переписываемся, а они с женой еще тогда поговаривали, что на Дальний Восток собираются переезжать. При переезде могли все лишнее выкинуть и пленку тоже — сами знаете, как оно при сборах да в суматохе случается.
— Да, конечно, — прислонившись к стене, Юрий закрыл глаза и умолк.
Три человека внимательно слушали записанный разговор — высокий мужчина в форме полковника милиции, худощавый человек, лицо и взгляд которого выражали крайнее беспокойство, и ночной визитер дачи министра внутренних дел, после третьего повтора записи выключивший магнитофон.
