Земля Энн - Юрий Владимиров
— Потому что мне запретили ходить куда-либо после недавних событий, дурачок. По крайней мере, одной. Дядюшка вообще хотел, чтобы меня в замке заперли, но, благо, мастеру Ванеку лень каждый день ездить из города к нам. Поэтому я, как и прежде, живу здесь. Правда, без «доверенных лиц» ходить мне никуда нельзя.
— Странно, что я к ним принадлежу.
Энн фыркнула.
— В идеальных представлениях моего дядюшки это гвардейцы, конечно. Но мастеру Ванеку глубоко плевать, кто именно это будет. Мне кажется, не будь ему нужна еда, он бы из дому не выходил годами. Такой тоже человек, себе на уме.
— Как и все мы, — протянул я, глядя по сторонам. Наличие под боком племянницы барона резко уменьшало мои шансы дожить до завтрашнего утра. Беззащитная девчонка из знатной семьи — легкая цель для всех, кого не останавливала угрожающая тень буквы закона. Мне ведь теперь и бросить ее было нельзя — чуть что произойдет с ней, к кому первому придут посланцы Айзенэрца? Вопрос риторический. Бежать второй раз за несколько дней мне совершенно не хотелось.
— Расскажи о себе.
Разумное требование. Никому не хочется ходить по вечерней Терции в компании с незнакомцем.
— Марв Актоль. Из Эссвана. Имя мое прошу не упоминать лишний раз, — по-хорошему, его надо было сменить еще при пересечении границы, но я надеялся, что повышенное чувство собственной свободы барона распространялось и на его подчиненных — не хотел бы я попасть под пули из-за чьего-то длинного языка. — Прибыл сюда несколько дней назад на работу. Вот остался тут. Понравилось, видать.
— Ага, наша глушь ему понравилась, кому другому ври.
— Не хочешь — не верь.
Мы вышли на главную улицу города, тянущуюся вдоль берега от приземистой церкви до кабака «Железный пират» на юго-востоке. Несмотря на статус, улица эта пустовала, хоть и наступил вечер — идеальное время для прогулок. Только у здания крытого рынка толкалась толпа подростков лет двенадцати-пятнадцати. Кто-то курил, кто-то потягивал из бутылки бирт, кто-то нагло обнимал подружек чуть ниже поясницы. Расти эти дети на ферме, они бы сейчас только возвращались с работ, и единственным их желанием был бы крепкий сон. Город развращал подростков, предоставляя им слишком много свободного времени.
Забавно было наблюдать за Энн. По взгляду я видел, что ей хочется выпить с ними и провести ночь на бесшабашной и даже бешеной вечеринке в доме на окраине. Ей хотелось, но она не могла — не позволяло воспитание. Я редко в своей жизни видел детей, выросших в замке, но те, с кем мне довелось познакомиться, даже руки бы не подали ровеснику с улицы. Энн несколько отличалась от них. Ее характер требовал вечного сопротивления всему. Она не желала подчиняться правилам, не желала видеть авторитетов. Увы, она родилась не в той семье и, возможно, не в том времени. Жизнь в замке требовала иного. Племянница барона должна носить платья, должна соблюдать этикет, должна вежливо говорить со всеми. Энн же считала, что она ничего никому не должна. Пока что жизнь ее не обломала — уж слишком ее любил дядя.
— Как-то тихо здесь. В том городе, откуда я родом, в это время обычно на улице не протолкнуться.
Энн фыркнула.
— Терция — это деревня. Здесь нет ничего. Всегда хотела отсюда уехать.
— Будто в условном Эссване есть что-то интересное, — заметил я. — И чего же ты ждешь от большого города?
— И почему я должна на это отвечать?
— Потому что мы идем и разговариваем.
Вот что мне не нравилось в ней. По своему желанию она могла говорить что угодно и задавать любые вопросы, даже если те могли как-то задеть собеседника. А вот если кто-нибудь задавал вопросы ей… Пиши пропало. В лучшем случае она промолчит. В худшем же…
— Ну… — протянула Энн. — Там весело, красиво. В Терции такого точно нет. Погулять негде и маленькое все.
Усмехнувшись, я бросил взгляд на толпу подростков. Те, заметив достаточно дорогую (несмотря на кажущуюся простоту) одежду Энн и вооруженного человека рядом с ней, поспешили скрыться в подворотне.
— Видимо, не сильно они хотят с тобой гулять.
Энн немедленно прыснула ядом:
— Кто сказал, что я с ними «гулять» хочу? Отребье тупое…
— Как ты невежливо о своих подданных. Глядишь, настанет день, и ты станешь их правительницей.
— Не стану я. Пускай Мацей этим всем занимается. Или дядюшка. Им нравится гнуть пальцы и рассказывать всем, почему они могут кому-то указывать, а им никто ничего говорить не может.
— Он феодал, в конце концов. Он в своем праве.
— А я не хочу быть феодалкой! И лордессой! Или лордыней, — Энн задумалась. — Слушай, давай в трактир пойдем.
Эта идея мне нравилась еще меньше, чем простая прогулка по городу.
— Это зачем еще? Я пить не буду, а тебе еще рановато.
— Да на кой пить-то сразу⁈ Просто посидим, там весело.
— Сомневаюсь, — сухо заметил я, представляя, что происходит в «Железном пирате» по вечерам. В порту на волнах слегка покачивался космический дальнобойщик, не нашедший места в космопорту Дельты. Наверняка весь его экипаж сейчас тряс кошельками, заказывая кружку одну кружку бирта за другой. — Может, просто по улице пройдемся и я тебя домой отведу?
— Тогда я скажу дяде, что ты ко мне приставал, — злобно сверкнула глазами девушка. — Как думаешь, что с тобой за это будет?
Ничего хорошего. Ее слово против моего весило, словно гиря по сравнению с перышком. И почему я не пошел по другой улице⁈
Тем временем Терция преображалась. На смену деловитой суете пришла тихая истома вечера. Кое-где у мелких лавочек еще толкались горожане, но в целом, город с наступлением сумерек постепенно отходил ко сну. Суровый гвардеец устало присел на перевернутое ведро и закурил сигарету. Веселый кашевар собирал по длинным общественным столам одноразовые тарелки и гасил открытую печь. В многочисленных окнах жилых модулей из потерявшего вид металла зажегся свет, здание-бочку с горящим над дверью зеленым крестом двое дюжих молодцев запирали на цепь. Из окон вторых и третьих этажей домов стала доноситься музыка. Грозно тарахтящий грузовик службы ассенизации наконец закончил свою грязную работу над одним из септиков и направился на первой передаче в сторону выезда из города. Даже изысканный флюгер на крыше портовой управы перестал вращаться с былой интенсивностью. Город постепенно готовился ко сну.
