Юлия Лунг - Сказки для всех — не для всех

Юлия Лунг

Сказки для всех — не для всех

Сказка для мага

— Я духов вызывать могу из бездны!..

— И я могу. И каждый это может…

Новую тусовку он нашел достаточно быстро. И так же быстро вписался туда. И вот уже спокойный и задумчивый молодой человек стал неотъемлемой частью интерьера очередной кухни.

Больших отличий не было. Подобные фэнско-оккультные компании не редкость и, к счастью (а может — наоборот), достаточно однотипны: человек десять, преимущественно мужеского пола (иногда отягощенные «прекрасными половинами»), втиснутые в 7м2 кухни, и говорящие, говорящие, говорящие… Он тоже говорил — правда, не часто и с неохотой. А в яростные споры его, чаще всего, могла втянуть лишь Эйси — местная Властительница Вписки, человек шумный, тяжеловесно-импульсивный, но, в принципе, достаточно не скучный. Роднило его с Эйси любовь ко всевозможным сюжетам, ситуациям и психоэтюдам, кои можно при случае записать на бумажке, или же пересказать собеседникам, с любопытством наблюдая за их реакцией.

Прошел месяц… Два… Ему было почти не скучно. И его пока не боялись.

Дверь открыл Призрак, и возвестил:

— Дик пришел!

Из-за двери кухни донесся нечленораздельный «вяк», означающий, что тусовка информацию восприняла и даже как-то на нее среагировала.

— Проходи, — сказал Призрак, — тут Эйси сказку «гонит»…

Сказка, которую рассказала Эйси

…Двое стояли на смотровой площадке башни и любовались великолепным видом.

Лес, холмы, а вдалеке — скалы и сияющая гладь кристально-прозрачного озера, по которому, как говорил Старший, даже в самые ветреные дни никогда не проходит рябь.

— Вы сказали, Учитель, что-то необычное?

Высокий человек в плаще из странной темно-синей мерцающей ткани кивнул:

— Да. Раз в десять лет. Не такая уж и редкость, но для тебя — впервые… Смотри!..

Из ниоткуда возник радужный смерч и стремительно понесся к скалам. Человек, названный Учителем, щелкнул пальцами и повторил:

— Смотри!..

Дальняя панорама приблизилась. Смерч вонзился в озеро, и младший из наблюдателей невольно вздрогнул, представив себе каскады взметнувшейся воды и алмазное крошево брызг, вобравших в себя многоцветье нарушителей их покоя. Но… ничего не случилось. Смерч, наполовину погруженный в воду, не на мгновение не прекратил своего безумного движения, но зеркальная поверхность не шевельнулась, а лишь отразила в себе перелив красок. И Учитель сказал:

— Слушай!

На ровной площадке в скалах стоял столик и два легких плетеных кресла, на которых удобно устроились двое: темноволосый сероглазый юноша с бледной кожей и девушка — смуглая, с иссиня-черными волосами, подвижная, будто капля ртути, с настолько богатой мимикой, что казалось — меняются черты лица. Юноша вяло улыбался, любуясь бешеной жестикуляцией.

— Ново… До крика, до судорог ново…

— Новое — есть хорошо забытое старое.

— Ты безнадежен!..

— Ты тоже…

— Твой «стазис» ничего не дает развитию, брат.

— Ему что-то дает твоя безудержная гонка?

— Новые ощущения, познания. Страх, любовь, отчаяние, дружба, ненависть…

— И все однотипно до схематичности.

— Чушь ты порешь, милый мой!

— Рано или поздно ты поймешь это сама.

— Не раньше, чем ты поймешь, что замерев, нельзя познать новое.

— Почему же? Ты придешь и расскажешь. А твои бурные эмоции с успехом заменят мне ощущения. Логично?

Девушка встряхивает головой — длинные волосы рассыпаются по плечам — и смеется:

— Я тебя когда-нибудь убью с твоей логикой!

— Кто-то не так давно жалился мне, что насилие ему уже приелось. Ты не помнишь, кто это был?

Разговор до заката. Они спорят, смеются, и им хорошо…

Девушка встает:

— Мне пора.

Он кивает.

— И все же больно смотреть…

— Ты вырождаешься, брат. До встречи.

Юноша смотрит ей вслед.

Смерч удаляется и растворяется в сумерках.

— Кто они?

Учитель пожимает плечами:

— Брат и сестра.

— Почему здесь?

— Межгранье. Здесь можно встретить многое.

— А это, — младший кивает в сторону озера, затем — туда, куда ушел смерч. — Они?

— Символы.

— Чего?

Учитель вновь пожимает плечами.

— Иди в комнаты.

— Но…

— Иди. Я устал.

Обсуждение сказочки постепенно перешло в обсуждение магов как таковых, и Дик обреченно вздохнул. Опять. Эта тема — предвестник того, что придется искать новую компанию. И молодой человек знал, что вновь не сможет сдержаться.

Ну конечно же. Он сам того не заметил, как Эйси втянула его в спор, и теперь сидела, ехидно улыбаясь, затягиваясь подкуренной от плиты (спичек в доме не было уже третий день, а посему горел «вечный огонь») сигаретой. А Дик снова объяснял, что это тяжело и страшно, что можно свихнуться от одиночества, когда все — ВСЕ тебя боятся!

Забывшись, Дик нервно щелкнул пальцами… Вспышка. Сухой треск… На пол медленно осели искры… Ну вот… «Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро…» Дик привычно смущенно пробормотал: «Извините…» — и побрел в прихожую обуваться.

Опять. Опять один. Опять искать. Ну сколько же можно…

В кухне раздался возмущенный вопль: «Идиоты!» — и когда Дик уже возился с замками входной двери, в прихожую выскочила Эйси:

— Ой, извини, кис, эти… выключили газ, и огня ни у кого… — Девушка взяла его за руку. — Ты не подкуришь?..

Дик молча смотрел, как Эйси деловито зажгла сигарету от язычка пламени на ладони.

— Кис, зажги газ, хорошо?

Он снова вошел на кухню и от искр с его пальцев вновь запылал синий огонь конфорки. А Призрак отвлекся от очередной теории, и, повернувшись к нему, полюбопытствовал:

— Слышь, Дик, ты когда заскочишь? Меня завтра не будет, а послезавтра, если что, я заброшу сюда «Хроники». Ладно?

Сэкономить время

Зависке на Десне посвящается…

Ледяная вода поднимается все выше, стягивая грудь безжалостными обручами, замораживая разум и саму душу… Рвешься из последних сил, но их нет даже на крик, и кожаные ремни лишь глубже впиваются в тело… Кто выдумал эту пытку?.. Ждать осталось недолго — вместе с приливом завершится и моя жизнь… Холодно!..

…Холодно… И мокро… Твою!.. В Бога!.. В душу! Мать!!. Перемать!!!

Девушка начала яростно выпутываться из спальника, основательно пропитанного дождевой водой. Удачно завершив сей процесс, она села и огляделась. С крыши палатки текло немилосердно, пол превратился в грандиозную лужу, в которой плавали одеяла, шмотки, Кис, основательно перебравший вчера и посему слабо реагирующий на повышенную влажность, она сама и надувной матрас, на котором возлежали Дик и Дана. Девушка вздохнула, прошмонала карманы Киса, обнаружила там относительно сухие сигареты и почти (увы! — только почти) не отсыревшие спички, с четвертой попытки закурила и осторожно высунулась наружу. Серый дождь с серого неба неторопливо спускался в серую реку, и, хотя месторасположение часов стало неизвестным еще вчера, девушка прикинула, что уже начало одиннадцатого, и пора бы собираться. Не страдая плохим воображением, она достаточно отчетливо представила себе весь процесс запихивания мокрых вещей в еще более мокрые рюкзаки, страдальчески выругалась и вернулась в палатку, где, встретившись взглядом с только что проснувимся Диком, торжественно возвестила:

— Дождь.

Дик осторожно прополз к выходу, поднял полог, обозрел «утренний пейзаж» и уныло заметил:

— Я уже заметил.

Молодые люди сочувственно взглянули друг на друга и начали будить приятелей.

О, Великие Утренне-Мокрые Сборы, когда холодная вода льет за шиворот, вещи не желают впихиваться ни в какую… (вставить по усмотрению), а громогласный мат оглашает окрестности. О, Hезабвенная получасовая пpогулка под пpоливным дождем по щиколотку в гpязи!.. О, Hеземное Блаженство Извечного Hепpуна, ибо, по пpиходу к автобусной остановке немедленно выясняется, что тpанспоpт только что ушел, а до следующего pейса — тpи часа…

Тусовка уронила рюкзаки и молча уселась — материться уже не было ни сил, ни желания. Кис сосредоточенно разглядывал неподкуренную сигарету, Дана несчастными глазами смотрела на Дика, а Тао… Девушка сидела и думала, что дороже всех богатств Востока и Древних Империй — заначка, о которой не знает муж, что двадцать баксов в нагрудном кармане почти не намокли, а если сидеть здесь три часа, то ничего хорошего не получится, и что очтаваться без прикида — ее карма, против которой, как известно, не попрешь, а домой все равно надо… Наконец она поднялась:

— Пошли.

— Ща пошлю! — радостно отозвался Кис.