Алексей Доронин - Черный день
Чернышевой было любопытно наблюдать за бывшими «хозяевами жизни». Многие из тех, кто сегодня смахивал на обитателей городского дна, три недели назад обладали деньгами и положением. Чем выше они забрались по социальной лестнице, тем больнее пришлось падать. Можно было только пожалеть их, но к профессиональному Машиному сочувствию примешивалась доля злорадства.
Пару дней назад она выписывала рекомендацию на двойной продпаек бывшему ректору городской медицинской академии. Вот уж кто не вписывался в образ «бедного врача». Нефтяным магнатом он, конечно, не был, но по доходам стоял посредине между ними и большинством своих коллег-медиков. Он читал у них один спецкурс, но, разумеется, не узнал ее. Разве запомнишь каждую студентку? К тому же она сильно изменилась за эти дни. А вот его девушка вычислила сразу, несмотря на нечистую бороду, треснутые очки и изгвазданный пиджак.
Девушка нарочно вертела бланк в руках почти минуту, словно раздумывая — подписать или нет. Маша помнила, что примерно так же он крутил ее зачетку, перед тем как вернуть ее с оценкой «удовлетворительно». Теперь они поменялись местами.
Виктор Павлович не просто возглавлял один из крупнейших за Уралом медицинских ВУЗов. Он был академиком, автором запатентованной методики лечения ожогов и десятка монографий, объездил весь свет со своим курсом лекций, и, кажется, сам президент вручил ему орден «За заслуги перед Отечеством» какой-то там степени. Лицо его мелькало на телевидении и страницах областных газет. В придачу ко всему, он был депутатом областного парламента и свободно говорил на пяти языках.
Но ладно, пес с ним, этот-то всего своим умом добился. А ведь среди тех, кто приходил к ней жаловаться на вшей и диарею, клянча банку сгущенки раз в два дня, теоретически могли быть и настоящие буржуи, ворочавшие раньше миллионами. Теперь попробуй, отличи их от бывших дворников.
«Вот ходили вы, нос задирали, пальцы гнули, — думала она. — Если вы и замечали какую-то там Машу, то только из-за ее внешних данных. А где теперь ваши деньги, связи, машины, дачи?» Почему-то эта мысль Чернышеву слегка согревала. Ведь апокалипсис сделал то, что никакому Энгельсу с Марксом было не под силу. Из формулы Шарикова «все отнять и поделить» он воплотил в жизнь хотя бы первую часть. Все отнял.
Шорохи в стене не унимались. Заворочался и забормотал во сне кто-то из соседей. Но тут же перевернулся на другой бок и снова захрапел, натянув одеяло до глаз. Привычка — сильная штука.
Девушка тихо зверела. Проклятые микки-маусы, чтоб вас разорвало. Ну сколько можно? Взглядом, привыкшим за эти дни к темноте, Чернышева всматривалась в вентиляционную решетку под самым потолком. Спокойней от этого не становилось. Расстояние между прутьями казалось ей достаточным, чтоб в комнату могла пролезть даже крыса. Маша знала, что если так случится, то она будет кричать так, что перебудит все убежище. Не крыса, разумеется. А если утром голой ногой наступить на эту тварь, то даже на поверхности услышат.
Но как же быть? Заделать отверстия нельзя, и так свежего воздуха не хватает. Эта система коммуникаций тянется через все убежище, так что чувствовать себя там мышки должны вольготно, попадая, куда им надо, как на метро. Все, баста, пора подавать коллективную жалобу Борисычу. Сколько бы дел ни было, а борьба с паразитами должна вестись до победного конца. Развели тут Ноев ковчег. Это же не шутки, а инфекция ходячая… Кто знает, сколько их там? Они же плодятся быстрее кроликов. Скоро на головы сыпаться будут. Пусть начальнички бросают все и проводят эту… дератизацию, назначают человека, ищут, где хотят, пестициды и травят этих тварей до последней. С такими кровожадными мыслями она снова заснула.
Наверху продолжала бушевать буря. Ветер с корнем вырывал промерзшие деревья, срывал крыши с опустевших домов и валил столбы линий электропередач, словно стараясь стереть последние следы деятельности ее неблагодарных «хозяев». Небо было затянуто непроницаемой коркой из пыли. Набрякшие тучи, как пленка катаракты, закрыли солнце от человеческих глаз.
Но это там, наверху. Здесь, в десяти с лишним метрах под землей, было тепло, сухо и почти уютно. Одной из главных привилегий начальственного положения было право занимать на зависть остальным отдельную комнату и наслаждаться в ней почти всеми благами цивилизации, включая электричество. Первый заместитель коменданта Демьянов был в числе этих небожителей.
Конечно, был еще пункт управления — капитанский мостик убежища и одновременно его кают-компания, где могли собираться свободные от вахты командиры формирований, чтоб выпить и поговорить. В основном, конечно, чтобы выпить. Потому что разговоры, с чего бы они ни начинались, невольно переходили на главную тему — о том, что они потеряли. Тут уж беседы быстро сворачивались сами собой, и дальнейшая часть застолья происходила в гробовом молчании. Потому что не пристало взрослым мужикам прятать глаза, чтоб не разнюниться.
Посиделки проходили мирно и обходились без эксцессов, так что Демьянов не стал пресекать это нарушение дисциплины, в котором сам порой принимал участие. Ну не сидеть же, как сычу, в своей каморке!
Еще три недели назад он покрутил бы пальцем у виска, если бы ему сказали, что он будет радоваться как ребенок обычной розетке, в которую можно включать приборы мощностью до одного киловатта, и только в продолжение тех шести часов в сутки, когда не работает насос скважины. Все-таки только в таких пещерных условиях по-настоящему понимаешь, что электричество было своего рода наркотиком, на котором сидела цивилизация. Пока он доступен, его не замечаешь, но без него становится не просто некомфортно, а невыносимо. Майору было проще, чем молодым. Он не нуждался в ежедневной порции виртуального допинга и даже без телевизора обходился легко. Но когда столько привычных с детства вещей мгновенно перешли из разряда предметов быта в область научной фантастики, его ощущения были весьма странными. Это к хорошему человек привыкает быстро, а к плохому — поди ж ты… Но куда деваться? Придется привыкать. Вернее, отвыкать. Возможно, не так уж далек тот день, когда им придется полностью обходиться без электричества. Но пока мало кто был к этому готов.
Даже самовольно установленная розетка была нарушением всех документов, которые регулировали жизнь в подземном убежище. Но тот, кто их писал, не мог предположить, что людям придется не просто прятаться в нем в течение пары дней, пережидая огненную бурю и радиоактивные осадки, а по-настоящему жить.
Года два назад Демьянов читал в каком-то журнале, что в нескольких горных массивах Северной Америки полных ходом идет строительство гражданских убежищ невиданных размеров. Они были не чета нашим «погребам». Их планировали оснастить даже ядерными реакторами. Тысячи укрываемых, которых лучше бы назвать жителями этих подземных городов, могли бы находиться там несколько лет со всем комфортом. К их услугам, как говорилось в статье, были кинозалы, солярии, сауны и чуть ли не площадки для гольфа. Там нашлось бы место даже для кусочков естественной среды — подземных гидропонных оранжерей, напоминавших смелые проекты звездолетов, несущих в себе частицу земной среды для рекреационных целей.
Но самое интересное было даже не в этом, а в том, что его звездно-полосатое величество дядя Сэм не потратил на их возведение ни цента. Это был от начала и до конца частный проект. Убежища принадлежали компании «Арк-тек инжиниринг», которая продавала в них места всем желающим по цене пары хороших коттеджей в Майами. Это была единственная компания, акции которой кризис заставил взлететь до небес.
Но это они с жиру бесились. России о таких вещах даже мечтать не приходилось. Разве что Ямантау… Да и тут наверняка сказка для дезинформации противника. Иначе как объяснить периодические сливы информации? Если такие объекты на самом деле строят, то в прессу о них не просачивается ничего.
Поэтому теперь им оставалось довольствоваться дизельным генератором, который, исходя из названия, потреблял горючее, дефицитное даже по прежним довоенным временам. А так как любое топливо, даже в масштабах всего Земного шара, имеет заканчиваться, перспектива вырисовывалась безрадостная. Пересидеть конец света с комфортом не удастся. Электрочайник, кофемолка, одноконфорочная газовая плитка да настольная лампа на столе — вот, пожалуй, и все достижения прогресса, доступные первому заместителю коменданта убежища. Хотя нет, был еще переносной электрообогреватель в углу.
Кто сказал, что он единоличник? Такие же стоят в медпункте и в пункте управления. Остальным в общих секциях не так холодно, они там надышат. На продскладе вообще — чем холодней, тем лучше. А у него, пока не притащили этот аппарат, зуб на зуб от холода не попадал. Майор уже подумывал о том, чтобы переселяться в общую комнату.
