Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир

— А я что, идиот, по-твоему — делить на пятерых то, что можно не делить? — презрительно сплюнул старый ренегат. — И ты, это, без фокусов. Больше ни шагу! Я стреляный воробей, меня на это не возьмешь…

— Так вы, значит, не спасти нас пришли?! — внезапно вынырнув из тьмы, нарочито громко вскрикнула Маричка, остававшаяся вне поля зрения Славомира, сосредоточившего все свое внимание на источнике его потенциальной награды.

Ее внезапное появление дезориентировало наемника. Поддавшись инстинкту, он вздрогнул и рефлекторно начал разворачивать корпус к источнику шума, на краткий миг выпустив меня из поля зрения. Подаренной секунды мне оказалось достаточно. Я выполнил несколько движений синхронно: согнул ноги в коленях, шарахнулся в правую сторону, в противоположную от направления, в котором повернулся Славомир, и рванул из кобуры пистолет. Он все же успел выстрелить, но лишь один раз. Пуля впилась мне в верхнюю часть левого предплечья, кажется, в мягкие ткани. Больно, но не смертельно. Мой выстрел оказался точнее — пуля выбила наемнику правый глаз и вышла через затылок. Несмотря на то, что он был, безусловно, мертв, я опустошил еще с четверть магазина, пока не убедился, что в теле, безвольно рухнувшем на землю, не осталось ни признака жизни.

Вопреки моим представлениям о повадках гражданских, Маричка не стала ни орать, ни в ужасе закрывать лицо руками, когда при ней произошло уже второе убийство. Как для ситуации, в которой она оказалась, девушка сохраняла просто удивительное самообладание. И очень быстро приняла решение.

— Скорее за мной! — позвала она, настороженно прислушиваясь к стрельбе вокруг. — Я знаю, как выбраться отсюда!

Держась за предплечье, из которого сочилась кровь, я, словно загнанный зверь, в отчаянии огляделся по сторонам. Громадный силуэт винтокрыла как раз в этот момент завис метрах в восьми над центром пылающей деревни. Из десантного отсека опустились тросы, по ним начали съезжать одетые в серый камуфляж евразийские десантники. С западной стороны деревни слышался рев двигателей и виднелся неровный свет прожекторов — кажется, по грунтовке к деревне неслась колонна сухопутной техники. Еще один мощный прожектор засветился в кустах с востока от деревни. Наверняка кто-то сейчас приближался и с юга. Евразийцы не врали, когда объявляли по громкоговорителю об окружении.

— Димитрис, доверься мне! — нетерпеливо воззвала Маричка. — У нас нет времени!

После краткого колебания я ринулся за ней — краткий анализ ситуации привел меня к выводу, что у меня все равно не оставалось другого выхода.

Я бы сам ни за что не отыскал места, в который она меня привела. Точнее, не догадался бы в это место заглядывать. Она повела меня к одной из трех деревянных кабинок, возведенных над выгребными ямами на краю деревни. Зловоние от ям исходило такое, что чувствовалось, даже сквозь запах гари от пожаров, шагов за двадцать. Внутри было так тесно, что мне пришлось пригнуться и прижаться к зашедшей первой девушке, чтобы втиснуться.

— Прикрой за нами дверь! На защелку! — деловито распорядилась Маричка. — Фонарик есть?!

Фонарик был установлен под стволом пистолета, который я держал в руке. Щелкнув выключателем, я осветил единственное, что здесь было — невыносимо разящую помоями темную зловонную яму, прикрытую доской с отверстием для испражнений, края которого были густо вымазаны дерьмом.

— Посвети мне! — брезгливо сморщив от отвращения при мысли о том, что ей предстоит, прошептала она.

Несмотря на убийственное зловоние, способное обратить в бегство или обморок человека, привыкшего к санитарии и гигиене, Маричка долго не колебалась, прежде чем сделать то, что ей предстояло. Глубоко вдохнув, она нырнула ногами прямо в разящее отверстие, и, схватившись руками за ободок, сначала свесила тело вниз, а затем разжала руки. В яме раздался отвратительный чавкающий всплеск. Посветив фонариком вниз, я разглядел девушку метрах в трех внизу, стоящую по колени в разящей мутно-коричневой жиже, с отвратительными пятнами от брызг повсюду на одежде и даже лице. Морщась и зажимая одной рукой нос, другой она отмахивалась от многочисленных мух. Кажется, бедняга побледнела еще сильнее, но губы были упрямо сжаты, а в глазах застыла прежняя решительность.

— Скорее сюда! — кликнула меня она.

На краткий миг меня посетило ощущение дежа-вю. Я был уверен, что когда-то я уже спасался от преследования столь же неожиданным и неприглядным путем, и моей проводницей в тот раз тоже была женщина. День, всплывший у меня в памяти, определенно был одним из паскуднейших в моей жизни, сродни сегодняшнему. Но я не стал сейчас об этом задумываться и дальше распутывать клубок памяти. Если я и промедлил хоть секунду, то лишь из-за ранения, которое ограничивало подвижность левой руки и мешало мне с необходимыми манипуляциями. При приземлении в яму заболели ушибленные ребра и простреленное предплечье. Зловонная жижа радушно приняла меня в свою власть, забрызгав с ног до головы. Маричка вовремя закрылась руками от поднятых моим падением брызг. К моему удивлению, она не стала ни причитать, ни плакать, как, казалось бы, полагается в этой ситуации барышне.

— Выключи фонарь! — прошептала она.

— Нас здесь найдут, — последовав ее команде, тем не менее, скептически покачал головой я. — Просто пристрелят прямо тут, в дерьме. Это бессмысленно.

Мое пророчество она проигнорировала — лишь молча отодвинула в сторону прогнившую, вымазанную помоями деревянную доску, прикрывавшую узенький проход так плотно, что сверху тот был совершенно незаметен. Проход на глаз не превышал в диаметре метра, так что пролезть туда можно было разве что по-пластунски, едва-едва протискивая свое тело вперед.

— Иди! — велела Маричка, и, увидев, что я не спешу двигаться, объяснила: — Я сразу за домой. Поставлю доску на место, чтобы сверху не было видно.

Выработанная за годы опыта недоверчивость призывала не соглашаться на это предложение, а отправить девушку вперед. Однако в этой экстраординарной ситуации я нашел в себе решимость презреть обычную осторожность. Ничего больше не говоря, я полез вперед. Тут меня ждало долгое передвижение ползком, в полной темноте. При моих габаритах плечи прижимались к стенкам норы так плотно, что проталкивать свое тело вперед приходилось буквально по дюйму. Всего лишь небольшого сужения было достаточно, чтобы я застрял. Так бы непременно и случилось, будь я в своей прежней форме. Однако за время подготовки на Грей-Айленде и последующей службы я сбросил больше двадцати пяти фунтов — вместо прежней массивности тяжелоатлета остались лишь высушенные мышцы, покрывающие кости.

Вонь еще долго ощущалась, но, возможно, разило не от оставшейся позади ямы, а от нас самих. С противоположной стороны очень скоро стало нести сыростью и илом. Пахло болотом. Через некоторое время я ощутил под собой воду. С каждым метром воды становилось все больше. Очень скоро я погрузился в нее практически полностью, задрав лицо кверху, чтобы не глотнуть мутной зеленоватой жижы. Наконец я остановился, поняв, что дальше придется нырнуть с головой.

— Затопило! — прошептал я через плечо. — Тут не пройти!

— Так и должно быть, — уверенно возразил оставшаяся позади Маричка. — Надо проплыть под водой. Совсем немного, метров десять. Ты сможешь?

Погрузиться под воду означало обречь то немногое уцелевшее снаряжение, что еще осталось у меня за поясом, в карманах и подсумке, на то, чтобы быть подмоченным, и, весьма вероятно, испорченным. Однако выбирать сейчас не приходилось. Евразийцы наверняка уже установили контроль над Пожаревом и сейчас шныряли по деревне, обыскивая каждый закуток. Повернуть назад означало почти неминуемо попасть им в руки.

— Смогу, — кивнул я, хотя предвидел, что подводное плавание в замкнутом темном пространстве, да еще и с раненой рукой, связано с определенными трудностями. — Если ты уверена в том, что говоришь. Ты бывала здесь раньше?

— Нет, — после недолгого колебания честно призналась она, но затем решительно добавила: — Но в том, что говорю, уверена.