Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт

Рядом со «столом» стояли маленькие доски на ножках. Фаргнорт не знал, как они называются, но догадался, что русские сидят на них во время еды, поскольку сидя на полу до «стола» не дотянешься.

Сын Вождя, товарищ Защемилов и хозяин сели за стол, а жена хозяина подала им кушанья. Хлеб был черного цвета и очень странным, еще подали какое-то горячее варево и что-то соленое в деревянной миске. Знакомым Сыну Вождя из всех блюд оказался только чай. Тарелки и чашки подали только гостям, еще им дали маленькие черпачки, чтобы зачерпывать варево. Фаргнорт никогда не пользовался такими черпачками, но встревожило его не это.

— А почему хозяин не ест с нами? — спросил Сын Вождя товарища Защемилова, — Это же не по законам гостеприимства! Не буду есть. А вдруг пища отравлена?

Бородатый хозяин молча заухмылялся, как будто знал язык степняков и понял, что сказал Фаргнорт. Товарищ Замщемилов нахмурился:

— Ты давай жрать. Я же тебя предупреждать. Ты тут лишнего не болтать. А хозяин с нами не есть. Тут так положено, такой традиция. Мы с тобой для них — плохие, неправильные люди, «язычники». Они с такими, как мы, вместе не кушать. Но они нас угощать. А ты — набить рот угощением, жевать и молчать.

Желая показать Сыну Вождя, что еда безопасна, товарищ Защемилов скорее принялся зачерпывать черпачком и поедать варево, а потом отломил себе большой кусок хлеба. Фаргнорт был голоден, и тоже стал есть, несмотря на столь грубое нарушение закона гостеприимства со стороны хозяина.

Пользоваться этим странным черпачком Сын Вождя совсем не умел и часто проносил варево мимо рта, но само блюдо было вкусным. В нем были грибы и какие-то незнакомые Фаргнорту разваренные овощи, вкус у блюда был кислым. Хлеб тоже оказался очень приятным, хотя он был черным, и испекли его определенно не из бататовой муки. А вот третье кушанье в деревянной миске оказалось таким кислым, что Сын Вождя наотрез отказался его есть. Во всех трех поданных гостям кушаньях, даже в хлебе, были очень вкусные орешки и разноцветные неизвестные Фаргнорту сладкие ягоды. Крепкий чай был заварен по-степному, с цветами и травами.

Сыну Вождя угощение понравилось, хотя товарищ Защемилов был другого мнения.

— А че мясца нет, Васильич? — спросил он у хозяина по-русски, — Зажал?

— Как говорится, в чужом дому не будь приметлив, а будь приветлив, — басовито ответил Васильич, поглаживая бороду, — А мясца нет, потому что пост нынче, господин Защемилов.

Товарища Защемилова всего передернуло от подобного обращения, и он поспешил сменить тему. Сын Вождя, разумеется, ничего не понял из разговора Защемилова с хозяином, ведь он совсем не знал русского. Когда гости наелись, товарищ Защемилов нервно заерзал:

— Слушай, Васильич, а можно я перекурю?

— У нас не принято, — ответил, поглаживая бороду, хозяин.

— Ну, Васильич... Я быстро, в отхожем месте. Никто не увидит. Страсть как охота отравиться. Врачи вон говорят, что никотиновая зависимость это болезнь. Ты же не откажешь больному человеку, Васильич? А ты бы пока за степняком приглядел, а?

— Ладно, давай. Только окурок с собой увезешь, господин Защемилов. Нам тут отходы твоей болезни ни к чему.

— Да вообще без базара, Васильич. Я сейчас, быстренько...

Товарищ-господин Защемилов поспешно вышел. Жена хозяина убрала со стола и тоже ушла. В помещении теперь остались только Сын Вождя и бородатый хозяин. Бородач молча и с интересом разглядывал Фаргнорта, и от этого Сыну Вождя стало не по себе. Он встал и стал расхаживать по помещению, осматривая странную и незнакомую обстановку русской деревянной юрты.

Внимание Фаргнорта прежде всего привлек очень искусно сделанный предмет, висевший на стене в углу. Это был прямоугольный лист темного металла. По краям лист был украшен затейливым орнаментом, а его центр занимало литое рельефное некрашеное изображение людей в странных одеждах. Перед металлическим листом на подставке горела свечка в очень красивом красном стеклянном стаканчике. Свечка пахла чем-то сладковатым, теплым, непонятным и далеким.

— Икона, — объяснил хозяин, — Новгородская, четырнадцатый век.

Он говорил по-русски, так что Сын Вождя ничего не понял. Но искусность работы поразила его и без всяких слов. Даже горные кланы не умели делать из металла такие красивые вещи.

Пройдя дальше вдоль стены, Сын Вождя остановился возле большого прямоугольного белого предмета, сделанного из чего-то вроде глины. Именно из закрытого заслонкой отверстия в предмете хозяйка доставала теплое варево. На крыше этого прямоугольного белого сундука были навалены цветные одеяла.

Фаргнорт коснулся предмета и убедился, что тот теплый. Откуда-то изнутри теплого глиняного прямоугольника очень вкусно пахло пищей и хлебом.

— Печка, — объяснил хозяин, почесав бороду, — Засмотрелся на красу печи, да сжег все калачи, как говорится.

Но Сын Вождя не стал слишком засматриваться на «печка», он прошел дальше по помещению.

Возле самой двери стоял обитый железом деревянный сундук, на крышке сундука лежала пачка белых мягких листов, покрытых тайными знаками и красивыми серо-черными картинками.

На самой большой картинке был изображен человек в незнакомой одежде, какую раньше Сын Вождя ни разу не видел. Картинка была удивительной, в ней не было цветов, кроме серого и черного, но нарисована она была столь искусно, что человек выглядел как живой. Фаргнорт осторожно взял в руки эти белые листы. Хотя товарищ Защемилов и говорил ему ничего не трогать, но Сыну Вождя очень хотелось рассмотреть этот удивительный рисунок.

Человек на картинке определенно был русским, но в нем было нечто особенное, Сын Вождя сразу понял это своим звериным чутьем опытного охотника. Бороды у человека совсем не было, седые волосы цвета грязного льда были зачесаны назад, лицо казалось вырубленным из старого самшита, а во взгляде человека читались сталь, воля и холод. На одной руке у человека не хватало пальца.

— А это мой дальний родич, — неожиданно произнес на чистейшем языке степняков и без всякого акцента хозяин, — Наша семья раньше жила на «Урал», так что я пару раз даже видел его лично. Он сейчас в «столица», большой человек, важный вождь. «Газета», которую ты сейчас изучаешь, кстати, тоже из «столица», мне ее привезли еще год назад, когда я захотел взглянуть на «фотография» родича. Ты не смотри, что он бритый и со «значок» «советский депутат». Он хороший, он из наших. Он замаскировался, прямо как ваши степняки во время охоты на барса, и залез в самое логово к «коммунисты». Он уничтожит их изнутри, и не будет больше «советская власть». И тогда каждый сможет жить, где хочет, говорить, что сочтет нужным, и верить, во что пожелает. И никого больше не будут убивать, грабить, заставлять всю жизнь гнуть спину на «коммунисты» в «колхоз» и морить голодом. И нам больше не придется прятаться в лесах. Этот мой родич — великий охотник, а «коммунизм» — его солярный барс. И этот барс обречен, с него снимут шкуру. Понял, степняк?

— Нет, ничего не понял, — честно признался Сын Вождя, — Кроме того, что твой родич — славный охотник. Но это я и так вижу, по его взгляду. Пусть его добыча будет богатой.

— Пусть, — согласился бородатый хозяин, — И очень хорошо, что ты ничего не понял. Собственно, именно поэтому я тебе это все это и рассказал.

— Обычно рассказчик хочет, чтобы его понимали, — окончательно запутался Сын Вождя, — А откуда ты знаешь наш язык?

Хозяин хмыкнул:

— Так я с вашими все время торгую. Меняю шкуры барса на дерево и соль. Так и выучился. Но только я обычно имею дело с племенем Красной Лапы. Ты же не из них?

— Я Человек Равнины, а Красная Лапа — мудаки, очень плохие охотники. Красная Лапа — помет, прилипший к хвосту коня, как говорит мой отец, — обиделся Сын Вождя.

— Я бы попросил не ругаться под моим кровом, даже на степном языке, — заметил хозяин.

Сын Вождя не извинился, поскольку в его родном языке не было такого понятия, как извинение. Зато он спросил: