Вадим Панов - Седьмой круг Зандра
— Этого Васька из пулемёта достал… Хорош…
Командир броневика выглядел героически: плечи шириной от Субы до Пустыни Пше, два пистолета на бёдрах, щегольская маска с нарисованным черепом — сейчас болтается на груди. В общем — настоящий солдат. Однако что-то неуловимое в поведении Лешего показывало, что он хоть и видный воин, но далеко не главный. А уж в присутствии Андрюхи здоровенный боец и вовсе становился малозаметен.
— Башку ему почти отрезал, — добавил пулемётчик, разглядывая жуткую рану на шее Садовника.
— Так у тебя не пули, считай, а снаряды.
— Вот-вот.
— Хорошая работа.
— Спасибо.
— Не зря я тебя учил…
Леший часто шмыгал носом — дурацкая привычка, появляющаяся у всех любителей понюхать синюю розу, — однако сам наркотик командир бронетранспортёра давно и навсегда бросил: Агроном брал в ополчение исключительно «чистых».
— А здесь Робин подсуетился…
— Чуть-чуть меня опередил, — хмыкнул Васька.
— А ты в следующий раз стволом шустрее ворочай, — посоветовал пулемётчику снайпер.
— Ты меня ещё поучи со стволом управляться.
— Зацепил?
— Пошёл ты…
Результат «работы» снайпера выглядел не настолько жёстко, как разорванное 12,7-мм пулями тело — аккуратная дыра в коричневой голове, совсем рядом с большой язвой, что «украшала» висок Садовника, — но Ёшку всё равно замутило, видимо, по совокупности увиденного, поэтому он отошёл в сторону, делая вид, что ищет другие трупы, а когда мужики двинули за ним, поинтересовался:
— Садовников в плен берут?
— Раньше брали, — махнул рукой Леший. — Но они, гады, ни словечка не проронят, хоть на куски режь…
И резко замолчал, возможно, вспомнив что-то.
— Садовники без джунглей не живут, — добавил Робин. — Воду пьют, а пищу нашу не могут. Они в плену от голода дохнут, и чем смотреть на это, проще пристрелить.
— Для них проще? — уточнил Ёшка. Его всё ещё мутило.
— И для нас тоже, — ответил снайпер. — Для Садовников выйти из джунглей — смерть медленная и мучительная. Они наизнанку выворачиваются, и так их убивают только тогда, когда отомстить надо люто.
— Или падальщики, ради развлечения, — добавил Васька.
— Или они.
— Только мстить им глупо — они ведь безмозглые.
— Они — другие, — неожиданно серьёзно произнёс Леший. — Мы считаем, что они нас переделывают и тем убивают, а они верят, что оказывают нам благодеяние и дарят новую жизнь.
— В сине-коричневом цвете.
— Они верят, что так лучше. — Леший помолчал. — Потому что Земля стала другой, и мы тоже должны стать другими.
— Никогда, — тихо, но очень твёрдо произнёс Робин, глядя на морщинистое, покрытое язвами тело мёртвого Садовника. — Лучше сдохнуть.
«Планета стала другой, а значит — всё должно стать другим!» — таким был девиз приверженцев профессора Гулича, одного из величайших биологов XXI века, выдвинувшего полубезумную Теорию Эконкисты.
Гулич считал, что условия обитания необратимо изменились и нет смысла тратить силы и ресурсы на их восстановление в прежнем виде. На планете должна сформироваться новая экосистема, поскольку повышенный радиационный фон, отравленные зоны, активные осадки теперь стали нормой, и Садовники засеивали «новую нормальную землю» семенами модифицированных растений, надеясь сделать изменения полностью необратимыми. При этом профессор разработал уникальную прививку, ускоряющую процесс адаптации организма к загрязнённой окружающей среде, и фактически стал прародителем новой расы.
Прародителем народа, который с удовольствием селился в радиоактивных зонах и областях химического поражения.
Люди, сделавшие прививку Гулича, проходили болезненный период «гнойной реакции», после чего обретали повышенный иммунитет к «прелестям» современной Земли: могли пить воду из любой лужи, есть фрукты из отравленных зон и любых зверьков Садов Безумия, даже тех, чья плоть была насквозь ядовитой. Они прекрасно вписывались в «новую» экологию Зандра и не могли существовать в прежней, от которой им требовалась только вода.
Они стали другими.
Нет, несмотря на уродливую внешность — морщинистую серо-зелёно-коричневую кожу, открытые язвы, полное отсутствие волос и твёрдые чёрные когти вместо привычных ногтей, — большинство Садовников сохраняли ясный ум и человеческую расчётливость, но оставались ли они людьми?
Однозначного ответа на этот вопрос не было.
А учитывая непрерывную агрессию Садов Безумия и, как следствие, необходимость массового истребления их обитателей, людям Зандра было проще считать Садовников животными. Одни лицемерили по привычке, от других этого требовали остатки совести…
— Мы поставим пост на Гребёнке и зальём подступы к ней ядовитым гелем, — произнёс Агроном, чертя пальцем по карте. — Всю скалу отравим, чтобы заросли рывком не прошли.
— Химии хватит? — угрюмо спросил Жмых.
— Той, что с собой, — нет, — признал Андрюха. — У нас вообще геля нет, надо будет ехать в Остополь.
— У меня есть, — напомнил Дорохов-старший, принимающий участие в совещании на правах владельца фермы. — Немного, конечно…
— Ты пока зону построек закрывай, — велел Агроном. — Ещё раз залей, чтобы к домам Сады не приблизились. Пока мы не обезопасим хребет, нужно быть настороже.
— Это понятно.
Разговор проходил в полевых условиях, на свежем воздухе, у фермы, откуда открывался прекрасный вид на Гребёнку, через которую и перевалили джунгли. Скалы окружали долину по всему периметру, однако в этом месте они истончались, превращаясь в стену, сразу за которой начинался тянущийся до самой Субы Западный пустырь. Безжизненный, однако прямо за Гребёнку выходил фрагмент водоносного слоя долины, и влажная зона стала Садам Безумия отличным плацдармом для атаки.
— Геля в Остополе немного, придется покупать у дотовцев. — Агроном прищурился на скалы, прикидывая приблизительный объём необходимой химии, и продолжил: — Но мы купим, потому что, если Сады сожрут твою долину, остановить мы их сможем только у Мёртвого колодца, а значит, потеряем половину Заовражья и всё равно останемся под ударом.
— Долину надо держать, — кивнул Жмых.
— Правильно, — приободрился Дорохов.
— Но к тебе возникает вопрос: ты останешься?
Ополченцы уставились на фермера. Тот цокнул языком, явно не готовый давать обещания без обсуждения с пережившей страшную атаку семьей, и промямлил:
— Здесь будет только пост?
— Не только, — твёрдо ответил Агроном. — В ближайшее время здесь будет база химического отряда. Потом мы отравим Гребёнку и высушим водяной слой с той стороны, лишим Сады плацдарма. И вот тогда — лишь тогда — здесь останется только пост.
— Мне нужно посоветоваться… — Дорохов кивнул в сторону лагеря, который ополченцы принялись разбивать у входа в долину. — Но думаю, под такие гарантии я останусь.
— Хорошо.
Долина находилась далеко от Остополя, но была богата водой, считалась лакомым куском, и Андрюха не хотел её терять. Наоборот, планировал устроить здесь ещё пять-шесть ферм — слой, как показала разведка, выдержит, — и потому решение Дорохова его обрадовало.
— Но есть проблема, — продолжил фермер.
— Всего одна? — Настроение у Агронома улучшилось, и он был не прочь пошутить. Но Дорохов, как выяснилось секундой позже, заготовил напоследок действительно важный вопрос:
— Ты не задумывался над тем, как джунгли вообще добрались до плацдарма с той стороны?
Гребёнка служила долине хоть и узкой, но высокой и потому надёжной естественной границей, от неё и до самых Субских скал тянулись сорок километров абсолютно безжизненного Пустыря, преодолеть которые Сады не могли при всём желании. А Дорохов новичком не был и хорошо знал правила выживания в Зандре.
— Споры ветром принесло, а ты прозевал, — предположил Жмых.
— Я раз в неделю поднимался на Гребёнку, или я, или кто из сыновей. Мы знаем, к чему приводят споры Сада на водяном слое, и следили за той стороной. Но не уследили… Почему?
— Когда ты был на Гребёнке в прошлый раз? — негромко спросил Андрюха.
— Пять дней назад.
— Вполне достаточно, чтобы резко вырастить плацдарм и разогнать его, — протянул Жмых.
— Но недостаточно, чтобы Сады выросли сами, — уточнил Агроном. — Их активно кормили.
— Кто их вообще сюда привёз?
— Четыре дня назад по Пустырю проходил караван циркачей, — сообщил Дорохов. — Я сначала не придал этому значения, но теперь думаю, что это они притащили Сады.
— С какой стороны шёл караван?
— С востока. Вроде направлялся в Субу, но ты ведь знаешь, что из Субы можно выйти на севере и, сделав крюк…
— Пройти мимо тебя с востока на запад, как будто из Больших Башмаков, — закончил за фермера Жмых.
