Лев Георгий - Идущие на смерть
— Да уж…
Одна из аптечек коими затарились бойцы пока шатались по полям сражений, находилась тут же, и Анатолий получил первую медицинскую помощь. Вадим остановил кровь и перетянул раны.
— Здорово ты это придумал с криком…
— Да уж, — снова повторил Вадим.
— А с ним что?
Куликов закончив с Коростиным перевернул тело Бардова.
— Готов… Что ж, может оно и к лучшему. Меньше народу, больше кислороду…
— Да уж, — отозвался теперь уже Анатолий.
Глава 24
Труп нацика выбросили наружу и "Крот" продолжил движение. Через пару минут он уперся в гору и начал зарываться в ее толщу.
— Думаю в чем-то он был прав, нам действительно надо повернуть на юг и идти на восток через Казахстан, — сказал Коростин.
— Зачем? Это же огромный крюк…
— Да, конечно. Но нам часто придется "всплывать" чтобы сверить курс. А китайцев сам понимаешь больше именно у нас, на наших полных воды равнинах, чем в сухих песках Казахстана. Больше вероятность быть обнаруженным во время очередного всплытия. Какая-нибудь тяжелая машина или даже танк может просто провалиться в нашу шахту там где мы поднимались к поверхности и тогда нас быстро выследят и настигнут, а в Казахстане…
— Я понял. Поворачивай на юг.
Анатолий кивнул и стал разворачивать субтеррину.
— Ты как вообще? — спросил Вадим, имея в виду ранения.
— Нормально… Все равно инструментов для извлечения пули нет, да и не до операций сейчас. Лучше пусть внутри сидит… Идем восемь километров в час. Почти на максимуме.
— Это не опасно?
— Нормально. Тут грунт мягкий.
— В горах и мягкий грунт? — удивился Куликов.
— Мы не под горой идем. Я подправил курс и вновь вышел в седловину. Тут в основном земля что надуло ветрами либо с равнин запада либо с востока, смыло с гор и осело между хребтами.
Вадим понятливо кивнул.
— Может, действительно на запад повернем, а? — предложил Куликов. — Пусть командование наберет реальный экипаж из специалистов по всем этим системам. Да и с бомбой возни не будет, сами снабдят "Крот" и не одной, да помощнее какой-то там тактической в пару килотонн.
— В чем дело Демон? Уж не струсил ли и ты?
— Четыре раны – это не шутки.
— Ах вот ты о чем… Боишься что не выдержу? Не беспокойся, выдержу. Мне тоже есть за что умирать… А поворачивать на запад, это большой риск. Я уже молчу про то что китайцы нас могут обнаружить по уже озвученным причинам. Мы просто не знаем где на данный момент пролегает линия фронта. Даже если она почти не сдвинулась, мы просто потеряем время. Пока туда пятьсот-шестьсот километров, пока обратно… Мы уже до цели доползем.
— Ну это ты преувеличиваешь… До цели ни много ни мало, это если до Пекина, четыре тысячи по прямой.
"До моей цели всего трешник, но это тоже за глаза хватит, — подумал Вадим. — Месяц ползти с минимальными остановками, но с максимальной скоростью…"
— И тем не менее мы потеряем кучу времени.
Куликов согласился. Сейчас время решает все, но состояние Коростина его серьезно беспокоило. Это сейчас он держится молодцом, а что будет даже не завтра, а через пару часов когда начнет проходить действие первой дозы обезболивающего? Ничего хорошего, это точно. Или ему все время пути на этой наркоте сидеть? Так ее просто столько нет.
Так что не оставалось ничего другого как сидеть рядом с Анатолием и смотреть как он управляет субтерриной, познавая систему управления не только в теории, но и на практике.
Признаться Вадим тоже все время ждал, что "Крот" вот-вот начнет чудить, начнутся неполадки. А то и вовсе поломки, но ничего подобного не происходило. В связи с этим оставалось только сделать вывод, что эта модификация субтеррины оказалась весьма удачной, а проект закрыли как всегда в те времена по политическим мотивам воспользовавшись первым же попавшимся поводом. То есть один генсек сменили другого и победивший начал закрывать программы что курировал смещенный из-за того что ими руководили люди обласканные и верные попавшему в опалу руководителю. И сколько таких вот проектов таким вот образом было похоронено за всю историю? Глупо.
Коростин все-таки слег. Начался жар, слабость, в общем, все те "прелести" сопровождающие тяжелые ранения. Тут уже все зависит не только и не столько от медикаментов, ими кстати воспользовались по полной программе, сколько от силы самого организма, его способности к самовосстановлению.
— Ты главное не останавливайся, — попросил Вадима Анатолий, когда они вдвоем неизвестно как добрались до десантного отделения, теперь ставшего комнатой отдыха. — Ты справишься, я чувствую это… просто сроднись с ним, почувствуй его как самого себя. У тебя была машина?
— Да…
— И ты управлял ей почти не задумываясь?
— Да…
— Вот это и есть чувствовать как самого себя. Постарайся и тут почувствовать тоже самое.
— Я постараюсь.
— А я скоро встану, будь уверен… Иди, не нужно терять ни минуты.
— Хорошо…
Вадим вернулся и сел в командирское кресло субтеррины. Но легко сказать: почувствуй как самого себя, как чувствовал машину. Это ведь не машина, тут приборов как в самолете, причем авиалайнера.
"В экраноплане и то меньше было", — невольно вспомнил свой опыт управления незнакомой летающе-плавающей машиной Вадим.
Странно, но именно это воспоминание вселило в него уверенность, и Куликов взялся за рычаги управления.
— Делай что должен и будь что будет…
"Крот" послушно дернулся под воздействием управляющих импульсов и продолжил движение в глубине почвы.
* * *Управлять в одиночку субтерриной чей экипаж составлял пять человек было нелегко, но странное дело, Куликов действительно сроднился с этой странной машиной. В какой-то момент он по каким-то неосознанным причинам и чувствам научился предугадывать то или иное событие, ощущать состояние субтеррины как свое собственное.
Просто он чувствовал, что сейчас загорится лампочка, сигнализирующая о перегреве проходческого оборудования и действительно, через пару секунд зажигался тревожно красный сигнал. И тогда Вадим останавливал "Крота", чтобы фрезеры и проходческий шнек остыли, а заодно отдохнули двигатели.
Остановкой Вадим пользовался, чтобы осторожно осмотреться через перископ и в случае надобности подправить курс движения.
Пока остывало, что тоже происходило не быстро, Куликов имел возможность сходить попроведать Анатолия Коростина, но тот пока был еще плох, маялся в лихорадке. Не в силах ему чем-то помочь. Вадим решил чуть отвлечься и изучить сервдоспех Бардова.
"Ранения у нас схожие, — подумал он, — значит мы совместимы".
Другое дело что каждый сервдоспех настраивался индивидуально и одно управляющие движение в чужом сервдоспехе в лучшем случае не ничего не даст. Но эта проблема тоже решалась, лишь бы программное обеспечение было совместимо, ведь этот сервдоспех американский, ленд-лизовский, а не отечественный.
— Должен быть совместим, в конце-концов они предназначались для нас. Да и наши тоже чтобы не изобретать велосипед банально скопировали американские программы.
Так и оказалось, информационный блок не стал протестовать, когда Куликов вставил в него свой чип, содержащий все характерные особенности управления. Интерфейс даже на русском был.
"Загрузка завершена", — сообщил крохотный дисплей.
Вадим с большим трудом влез в сервдоспех Юрия и начал осторожно осваиваться в ограниченном пространстве. Все прошло без проблем: ноги слушались привычных управляющих сигналов, а об остальном стандартном оснащении можно было не беспокоиться.
— Боеприпасов бы только побольше.
Но рисковать и выходить наружу, чтобы на местах сражений собрать боеприпасы и прочие полезные в хозяйстве вещи, Вадим рисковать не стал. В конце-концов они уже в районе Челябинска, через который идет один из основных потоков вражеских сил стремящихся на запад.
Во время остановок также появлялось время что-нибудь приготовить и поесть, но увы, особым разнообразием похвастаться было нельзя. Перловка, гречка, вермишель, все это обрыло еще во время расконсервировании "Крота", но есть что-то все равно нужно, вот и приходилось поглощать эти припасы, кормить раненого, убирать за ним и снова садиться за штурвалы управления.
По-настоящему человек и машина могли отдохнуть только ночью, когда первый ложился спать.
И так продолжалось день за днем. Субтеррина двигалась на юг, стал потихоньку выздоравливать Коростин, что Вадима неимоверно обрадовало, уж очень он уже умаялся.
— Где мы уже? — спросил Анатолий, когда самый тяжелый период прошел и занял он целую неделю.
— Без понятия, — признался Куликов.
— А что показывают приборы? Сколько мы прошли?
