Лёд Апокалипсиса 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей Varvar

Чувствую себя Робинзоном. Его главной проблемой было не отсутствие плавсредства, чтобы уплыть, а неизвестность. Остров дает тебе жизнь, день за днём. Твердую почву под ногами, безопасность. А на море ты должен плыть и вокруг будут только волны, которые фамилию не спросят. Куда плыть? Это я про проблему навигации.

Если бы на меня сейчас напали, был бы рад. Смог бы вытрясти из врагов какие-то ценные сведения. А так, даже волки не пытаются сожрать. Это, кстати, временно.

Мясо волка долго и упорно, в несколько приемов варил в старенькой скороварке, чтобы избавится от букета заболеваний и паразитов (так-то он санитар леса). Получившиеся сравнительно съедобные куски тушенки высушил на втором этаже, заморозил, расфасовал по банкам, несколько — бросил всё той же упорной вороне. Она не удостоил меня благодарностью, но всё сожрала. Молодчага. Надо ещё накидать. Вон, сидит на ветке, гипнотизирует меня.

Единственная зацепка о направлении движения, которую вижу — дорога.

Обычная человеческая дорога отличается тем, что идёт из пункта А в пункт Б. Сюда вела одна дорога, которой теперь не видно, а вот прорубленную для неё просеку — да. Значит мы тот самый «Б» и теоретически, если идти по месту, где дорога проложена, можно попасть в «А». И продолжить оттуда поиски пути-дороги.

У меня два варианта. Торчать на этом лесорубном хуторе, в безопасности, откопать всю до крошки еду, утеплить дом, укрепить его в мини-крепость (всё равно больше будет нечем заняться), топить дровами и читать немногочисленные книги до неопределенно далекой весны.

Или рискнуть своей бесценной шкурой и уйти в закат. Не такой и сложный выбор. Разумеется, надо рискнуть. Так веселее.

Глава 3

Чехарда

Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно.

Что может быть забавнее гроба? Только таскать его с собой. А если волочь по ледяной апокалиптической пустоши, так вообще огонь.

Гроб был деревянным, уютным, изящным, любовно покрытым светлым лаком и я ни за что бы не взял его, если б он не оказался моего размера.

Откуда, собственно, в подсобке лесопилки тщательно отполированные, блестящие разным лаком, изумительного качества «готовые» гробы в количестве четыре штуки?

Конец света — странное такое время. Увидел, задумался, открыл, пощупал, примерил. Изнутри на меня смотрит тёмная бахрома (дорого-богато). Одиночество — это когда никто не смотрит, когда ты без внятного объяснения лежишь в гробу, будучи живым и не под веществами. Даже руки сложил. Размер подходящий, прям как под меня (только значительно потолстевшего) делали. Просторно, здорово. Попробовал в двойном спальном мешке. Всё ещё помещаюсь. А если с парой одеял? Нормалдос. Никаких шансов уйти без гроба.

Чёртов саркофаг был лёгким и красивым, как небольшая деревянная лодочка.

А ещё — в результате тщательных поисков по всей округе, нашёл только две штуки советских саночек, чьей «вместительности» категорически не хватает для моих целей.

Прикрутил довольно мощный крючок (как на деревенском туалете), чтобы запираться в гробу изнутри. Небольшие щели обеспечивают вентиляцию. Неторопливо разметил точки крепления, прикрутил к гробу дюралюминиевые полозья от советских саней. На пробу прокатил по снегу. Неплохо. Смазал. Из оранжевого автомобильного троса соорудил себе упряжку, чтобы раздавала нагрузку на плечи и грудь, а руки были свободны. В одной топор, в другой лыжная палка. Накидал внутрь директорских гантелей, для веса. Пробую делать круг у лесопилки. Всё ещё можно тащить.

Был такой старый пыльный голливудский фильм — Джанго, там этот самый Джанго таскал по пустыне гроб, а в нём пулемёт. Забавный был мужик, с сюрпризом. В моем случае груз — килограмм восемьдесят продовольствия и всяких вещей, который я определил как самые необходимые в путешествии.

Продолжал готовиться, отъедаться, отсыпаться, таскать гантели до изнеможения (понимаю, что за несколько дней физическую форму не восстановить, но лучше три дня тренировок чем ноль). В последний день занёс с утра в дом краску, чтобы оттаяла. До заката, при поддержке колченогой лестницы начертал на фасаде «своего» дома красным — «УБЕЖИЩЕ». Написал пару строк на тетрадном листе, оставил записку на столе. Здесь был Странник-один, не поминайте лихом, домом пользоваться так-то и так-то, дрова здесь, печная задвижка сбоку, продукты в подвале. Аривидерчи.

В натопленной кухне без стеснений разделся, тщательно намазался рафинированным оливковым маслом с головы до пят, особенно лицо, дал впитаться в кожу, вытер лишнее бумажным полотенцем. Проверил, почистил кремом обувь, всю одежду, снаряжение до последнего шнурка, продумал, что понесу в рюкзаке (по минимуму), что будет путешествовать в гробу. Пулемёта, к сожалению, не было.

Ранним утром следующего дня плотно позавтракал, сделал последние приготовления, пил горячий сладкий чай, зашёл в туалет, двинулся в путь. Провожала меня только хитроглазая ворона, сидящая на ветке, которой я напоследок кинул несколько кусков тушеной волчатины.

Не разгонялся. Тянуть гроб-сани сравнительно легко и всё же скорость это сильно замедляло. Тут нужен правильный темп, чтобы не устать.

Ковыляю. В морду лица дует мерзкий ветерок. Внутренний голос шепчет, что в доме всё ещё теплая печь.

Сверяю внутреннее ощущение времени с часами. Идти скучно, с непривычки слегка устаю. Берегу дыхание, немного замедляюсь, но не останавливаюсь. Лес слева кончился, начались неровные поля. Ветер со снегопадом усилился. Желудок напоминает, что недурно было бы пообедать. Рано. Надо топать.

После полудня. С очередного пригорка видно, что где-то в паре километров прямоугольный объект, сквозь снегопад не рассмотреть. Тем не менее сам факт его существования здорово прибавил оптимизма, дошагал на одном дыхании.

Впрочем, ничего, бляха-муха, особенного. Это укрытый снегом до середины, массивный передвижной вагончик, вроде строительного. Может, остальная стройплощадка занесена к хренам собачьим. Не суть.

Освобождаю дверь от снега, выбиваю ударом топора, щелкаю фонарём.

Действительно, четыре пустые двухэтажные кровати, два стола, множество деревянных коробов с инструментами, в углу недорогой телевизор, висит рабочая одежда, на столе замерзшая бутылка «буратино». Пошарил по углам. Кроме небольшого запаса сигарет и чая, большого и не до конца севшего фонаря, ничего ценного.

Было довольно много инструмента, взял только лом-карандаш, поместил в гроб. И то не знаю, пригодится ли.

До заката не меньше четырех часов и всё же решил сделать тут привал. Есть небольшой запас дров, но по возможности использовал найденные, в данном случае — безжалостно разгромил два инструментальных ящика.

Можно развести огонь на крыше. Или откопать площадку перед вагончиком. Время есть, выбрал второе. Отбивал крупные кубики, аккуратно помещал снаружи раскопок в виде примитивной стены от ветра. Когда окопался вниз на метр, перестал заморачиваться, просто кидал подальше. До черноты грунты с мёртвой травкой порядка двух метров. Зато ветер не дует.

Есть практическая причина, почему я ночевал в вагончике. И дело не только в том, что он дает небольшую защиту.

Существует такое выражение «вторая природа». Первая родилась «сама», это первозданная природа планеты Земля. Вторая это то, что понастроили и понасоздавали мы, человечество. Бескрайние поля и аккуратные клумбы с бычками, огороды и теплицы, наши города, дороги, гидроэлектростанции и мелиорация, осушенные болота и так далее. Банальный асфальт от горизонта и до горизонта. Тесные пятиэтажки, конечно. И, поскольку первая природа совершила решительный блицкриг на вторую, вместе с её создателями, отдаю себе отчет, что мне вообще-то нравилась вторая. Я являюсь её детищем. Люблю асфальт. Люблю здания из бетона, стекла и железа. Полимеры и механизмы. Я не чёртов эльф, который весёлой белочкой прыгает с веточки на веточку, поёт трагические песни и пьет водичку из волшебного ручья без риска подцепить холеру и кишечную палочку. Не сказочный орк с гномом, который живет в туннелях, пещерах и прочих метро. Я мать его, человек и мне критически нужны города. Ну, в крайнем случае, хотя бы скособоченный строительный вагончик.