Владимир Лосев - Спаситель
— И я на это надеюсь, — вздохнул Майк и зашагал вперед по шпалам.
Они шли до тех пор, пока не стали спотыкаться в плотной наступившей тьме, тогда они свернули с дороги и развели костер.
Поев свежего хлеба, они легли спать. Им повезло, в эту ночь дождя не было, но к утру, они все равно настолько замерзли, что пошли дальше, не дожидаясь рассвета.
Оба были мрачными и не выспавшимися, и настроение у них было отвратительное. Когда начало светать, Вик свернул в лес.
— Ты куда? — спросил Майк. — По дороге идти легче.
— Ты же слышал, что сказал тот высокий мужик, — сказал Вик. — Это их территория, и я чувствую, что мы приближаемся к первому пикету. Мне не хочется, чтобы они нас заметили, второй раз нам может и так не повезти.
— Я и в первый раз не считал это везением, — сказал Майк. — Но ты прав, с ними лучше не встречаться. Хоть, и жаль, что мы потеряем время.
— Нам придется сделать большой крюк, чтобы снова выйти на эту дорогу позади их территории, — сказал Вик. — Но я не вижу другого пути.
— Веди, — вздохнул Майк. — Надо было тебя послушать, когда ты меня предупреждал, что что-то тебе здесь не нравится. Но раз не послушал, будем обходить.
Идти по лесу было гораздо труднее, чем по дороге, путь им часто преграждали упавшие стволы деревьев. Когда снова стало темнеть, Майк мрачно спросил.
— А где мы будем на этот раз ночевать?
— Я что-то чувствую впереди, — сказал Вик. — Что-то непонятное, но сделанное руками человека.
— Какая-нибудь избушка лесника? — спросил Майк. — Это было бы здорово.
— Не думаю, — отозвался Вик. — Это что-то сделано из железа, а не из дерева, и оно достаточно большое, чтобы мы могли там разместиться.
— Интересно, что бы это могло быть? — задумался Майк. — В лесу и что-то сделанное из железа? Может быть какая-нибудь ракетная шахта? Но тогда там могут быть люди…
— Там нет людей, — сказал Вик уверенно. — Мы уже близко, сейчас пройдем через этот кустарник и выйдем как раз туда, куда нам надо.
Но, ещё не выходя из кустарника, они почувствовали слабый запах гари, а потом наткнулись на корпус большого пассажирского самолета, разломанного пополам.
— Вот это да! — покачал головой Майк. — Он тут при падении проложил целую просеку. Интересно, сколько же в нем было человек?
— Он был набит битком, — сказал Вик, залезая внутрь корпуса и выбрасывая из самолета несколько истлевших трупов, точнее то, что от них осталось. — Это те, что сумели остаться внутри при падении. Остальные разбросаны по лесу.
— Большой самолет, — сказал Майк, обходя корпус, потом он через дыру забрался внутрь второй половины. — Здесь трупов ещё больше. Он перепрыгнул к Вику через разлом.
— Будем спать здесь? — спросил он.
— Да, только немного будет мешать наклон, — сказал Вик. Он поднял с пола сумку и, расстегнув молнию, присвистнул. Потом показал содержимое Майку, сумка была набита пачками долларов.
— Это были не простые пассажиры, — сказал он.
— Я уже это понял, — ответил Майк, поднимая с пола золотое кольцо с бриллиантом. Он одел его на руку, посмотрел и покачал головой. — На нем летели люди с большими деньгами, и они все погибли. Деньги их не спасли. А теперь это все ничего не стоит. При натуральном обмене деньги и золото никому не нужны.
— Когда-нибудь, это все снова будет иметь ценность, — сказал Вик. — И тот, кто найдет этот самолет, станет богатым.
— Мы не знаем, каким будет новый мир, — сказал Майк. — Возможно, это все и дальше ничего не будет стоить. Почему упал самолет?
— Я думаю, что его сбило взрывной волной, — сказал Вик, зажигая свечу. — А может, подействовало что-то ещё от взрыва. Мне кажется, что они просто не рассчитали время. Немного бы раньше, и они бы успели улететь в теплые края.
— Куда успели? — мрачно спросил Майк. — Где они собирались спрятаться от войны? Это же были не простые люди, они должны были знать, куда направлялись.
— Куда-то в Европу, поближе к своим деньгам, — сказал Вик, доставая из огромного кожаного чемодана женскую норковую шубу и раскладывая её на полу. — А может быть в Турцию, или в Африку…
— В Африку, — сказал Майк. — Если не считать войны между Ираном и Египтом, там больше не было войн.
— Мы этого точно ее знаем, — сказал Вик. — В Африке всегда были войны и вероятно ещё будут. Ложись спать.
— Сейчас бы выпить, — сказал Майк с тяжелым вздохом. — У нас ничего не осталось?
— Осталось, — сказал Вик, доставая бутылку водки и разливая её по стаканчикам.
— Мне жаль этих людей, — сказал Майк. — В отличие от нас, они были хозяевами своей судьбы, и у них была возможность спастись, и они могли бы после этого спокойно жить в любой стране. Но они слишком поздно поняли, что нужно спасаться из этой страны, и не успели.
— Какая разница, они погибли так же, как и те, у кого не было такого шанса, — безразлично пожал плечами Вик.
— Кто-то успел уехать, улететь, кто-то успел спрятаться в правительственных бункерах, — сказал Майк, мрачно выпивая свою стопку и подавая её Вику, чтобы он её снова наполнил. — И теперь сидит там, спокойно ожидая, когда уровень радиации спадет.
— Почему ты завидуешь? — спросил Вик. — У каждого свой путь и свои испытания…
— Я думаю о выборе и о возможностях, которые он дает, — сказал Майк. — Я думаю о судьбе. Кто-то имеет возможность её изменить, а кто-то нет. Что говорит твоя религия об этом?
— Что это все не важно, — усмехнулся Вик. — Выбор есть у всех, у кого-то он больше, у кого-то меньше, и это зависит не от денег, а от самого человека.
— Как это не важно? — спросил Майк. — Если бы у твоих родственников были чемоданы денег, они бы уехали из этой страны и забрали бы тебя с собой. И все, что здесь произошло, тебя бы не касалось. Сейчас бы купался в теплом море, ел фрукты и радовался жизни…
— Море становится холодным, фрукты не растут, и всем плохо, просто плохо по-разному, — сказал Вик. — Эта война испортила жизнь всем людям, независимо оттого, где они находились. Кто не умер от ядерных взрывов, сейчас умирает от холода и голода, да и деньги сейчас ничего не значат. И вряд ли кто-то сейчас радуется жизни…
— Все равно у них был шанс построить другую жизнь, и совсем неплохую, — сказал Майк. — А у нас его не было.
— Все это не важно, — повторил Вик. — Если говорить об удовольствиях, то есть более простые способы их получить. Я читал о том, что в нашем мозге есть центр удовольствия. Ученые проводили опыты с крысами, их научили нажимать рычажок, который раздражает этот центр, и крысы переставали есть, а только нажимали на него, и умирали счастливыми от голода.
Это же программа, которая заложена в нашем теле; сделал для него что-то хорошо, получи удовольствие, сделал плохо, получи боль. Мы — рабы своего тела. Для того, чтобы освободиться, нужно просто развить свою душу, и тогда все становится не так важно…
— Зря ты мне вспомнил о крысах, — сказал Майк, ощупывая свое лицо, где у него остались шрамы от укусов. — Это рабство зовется нашей жизнью. Мы все стремимся к удовольствиям и стараемся избегать боли, и ничего другого нам не дано. Разве не так?
— Не так, — сказал Вик. — Когда душа начинает развиваться, то она сама начинает управлять телом. Программа тела ослабевает, ее сигналы преобразуются во что-то совершенно другое. И человек становится свободным.
— Нет, он попадает в рабство души, — усмехнулся Майк. — Налей ещё. Вик налил ему и выпил сам.
— Это не рабство, это что-то совсем другое, — сказал Вик. — Душа не настолько требовательна, её голос скорее тихая просьба, а не приказ, как у тела.
— Но твоя душа так же болит, — сказал Майк. — И в ней работает своя программа, заставляющая делать что-то для неё хорошее. Только непонятно, какое удовольствие ты получишь, если ты все делаешь правильно?
— У тебя увеличиваются возможности, — сказал Вик. — Перед тобой открывается огромный мир. Ты получаешь любые знания, которые тебе нужны. И ты становишься по-настоящему свободным, потому что вся вселенная открыта для тебя.
— До тех пор, пока ты, как и крыса в опытах, не умрешь от голода, — засмеялся Майк. — От тела-то никуда не денешься. Так все-таки, какое удовольствие получаешь от души?
— Покой и счастье, — улыбнулся Вик. — И все это очень разное, это не объяснишь, это надо почувствовать.
— О тебе не скажешь, что ты очень счастливый, — сказал Майк. — Ты просто какой-то отстраненный, словно все, что происходит с нами, тебя не волнует. У меня давно возникло ощущение, что ты находишься где-то далеко, хоть ты и рядом. Хоть тебе так же бывает больно…
— Не так больно, — сказал Вик. — Душа смягчает все. Боль, голод и жажда становятся не такими острыми, да и все остальное тоже воспринимается по-другому. Поверь мне, душа освобождает от рабства тела. Это, действительно, следующий шаг в эволюции человека.
