Тафгай 2 (СИ) - Порошин Влад

После чего взяв простой карандаш, я прямо на эскизе дорисовал будущий логотип «Торпедо». Дело в том, что эта нарисованная футболка один в один напомнила мне форму команды НХЛ «Флорида пантерз», которую очень кстати пока ещё не организовали. И логотип у того североамериканского хоккейного клуба удачно вписывался. Просто вместо слова «FLORIDA» я написал «ТОРПЕДО». Ну и вместо пантеры у нас на клубном знаке появлялся кот, для спортивного фарта.

— Что вы такое тут накарябали?! — Вскипел Самуил Абрамович, которому я, кажется, испортил рисунок. — Йося какого ты ко мне привёл?! Ты посмотри, этот неандерталец испортил мне эскиз для коллекции!

— Слышь ты, АбрамОвич! — Я схватил модельеры за грудки и приподнял над уровнем пола сантиметров на тридцать. — Я тебе сейчас покажу, как алюминий из страны тырить, да на английских проституток деньги спусать! Я тебе сейчас такое «Челси» устрою с яхтами и Куршевелем в придачу, что футбольный мяч с овчинку покажется!

— Я не АбрамОвич, я Самуил АбрАмович, я не он, — пискнул модельер. — Не ворую я алюминий, честное пионерское!

— Иван Тафгаевич, Иван Тафгаевич, — схватился в другую руку Иосиф Шапиро. — Успокойтесь.

— Я спокоен, — я вернул модельера на грешную землю и ещё раз ткнул пальцем в рисунок. — Это будет наша новая домашняя форма. Нужно помимо неё, нарисовать ещё два варианта, на выездные матчи, где основным цветом станет темно-синий. И запасной комплект, где будет превалировать белый цвет. Вопросы?

— Что такое Куршевель? — Поднял руку как в школе Самуил Абрамович.

— К данной теме — спортивной экипировке, вопрос значения не имеет. — Я почесал затылок и добавил. — Работать попрошу начать без промедлений. Сегодня у нас второе число, четырнадцатого дома мы играем с московским «Динамо». И к этому времени оранжевый вариант формы должен быть готов. А нет, то я зайду сюда и сам всё проверю. А вам это надо? То-то.

В своей комнате на базе «Зелёный город», лишь ближе к десяти часам вечера произошло то, о чём я так часто мечтал, находясь в Москве и в Челябинске. А именно, стыковка космических кораблей «Союза-19» и «Аполлона». В одном корабле был я, Иван Тафгаев, в другом моя фигуристка, Женька Соколова. И после того, как испытание стыковочного агрегата прошло на отлично, и мы вдоволь наговорили друг другу всяких милых глупостей, разговор неминуемо вернулся к конькам и искусственному льду.

— А я, правда, смогу исполнить все тройные прыжки? — Лёжа на моей груди, спросила Женя, для которой фигурное катание значило столько же, что и для меня хоккей.

— Правда, Максимовна сказала, что у тебя и у твоей подруги Алёнки талант к прыжкам. — Я потянулся к тумбочке за часами и случайно уронил стопку толстых в жестком переплёте книг. — Спокойно, это собрание сочинений Володи Ленина. Такая литература ни в огне не горит, ни в воде не тонет. Её можно даже с пятого этажа уронить и ни одной царапины не останется.

— Ты иногда бываешь таким странным, — пробормотала девушка, вынырнув из-под одеяла, чтобы убедиться, что книги действительно принадлежат вождю мирового пролетариата, а заодно продемонстрировать свою шикарную спортивную фигуру.

— Ленин нервы успокаивает особенно перед сном, — соврал я Женьке, ну не говорить же ей было про голос в голове, который требовал вступления в комсомол, чтения серьёзной политической литературы, а затем и моего членства в стройных рядах КПСС.

Вдруг в дверь кто-то тревожно постучал.

— Ой! — Хихикнула Женька, запрыгивая обратно под одеяло.

— Я уже сплю! У меня спортивный режим! — Крикнул я, чтобы там за дверью успокоились и убирались подобру-поздорову.

— А мне всё равно! — Затарабанил вновь, судя по голосу, Сева Бобров.

— Михалыч, — я вылез из-под одеяла и «в чём мать родила» подошёл к двери, — я не один. Давай завтра поговорим.

— А мне всё равно! Открывай, дверь сломаю! — Выкрикнул наш главный тренер.

— Можно хоть брюки надеть? — Я повертел головой в поисках брюк.

— Нет! — Послышалось из коридора.

— А трусы?

— Да что я у тебя там не видел, выходи, вынесу всё к чёртовой матери! — Продолжал колотиться Бобров.

Пришлось уступить грубому навалу на мою и без того непрочно сконструированную дверь. Я лишь чуть-чуть приоткрыл её, как Сева Бобров, словно в лучшие свои спортивные годы, как истинный мастер прорыва, влетел внутрь. Но увидев голову Женьки, которая испуганно выглядывала из-под одеяла, Михалыч тут же замялся и закашлялся.

— Здравствуй Женя. — Поздоровался он с девушкой. — Передавай привет Людмиле Максимовне. Что ж ты сразу не сказал, что не один? — Зашептал главный тренер мне в ухо. — Выходи в холл, разговор есть срочный.

В холле нашего жилого корпуса, пока я одевался, Сева Бобров погладил парочку ласковых котиков разного окраса и заметно успокоившись, пришёл в себя. Лишь в глазах читалась какая-то неясная тревога.

— Вот телеграмма из Госкомспорта, — Бобров протянул мне смятый кусок бумаги. — Тебя снова дисквалифицировали на ближайшую игру с «Динамо» 5 ноября в Москве. Нашли на тебя управу, сволочи! На серьёзнейший матч я опять с одним центром остался. Гады!

Я присел рядом на диван и, даже не посмотрев, что там, в телеграмме написали, ненадолго задумался. Выходило, что сейчас за любую безобидную стычку меня могли легко убрать. Жаловаться и подавать апелляции — было бессмысленно. Нужно было воевать тем же оружием, то есть большой и развёрнутой статьей в центральной газете. Оставалось только додумать детали и срочно действовать.

— Чего молчишь? Скажи что-нибудь, — пробурчал Сева Бобров.

— Так кое-чего придумал, но тебе не понравится, — я по-шпионски посмотрел по сторонам.

— Ну?

— У тебя же в декабре со второй сборной СССР игры со шведами в Стокгольме. — Сказал я так, чтобы никто не расслышал, о чём у нас секретный разговор. — А после матча, конечно, будет фуршет, банкет. Ну и пока все пьют, мы ноги в руки и в американское посольство, просить политического убежища. Телеграмму им покажем твою, статью в «Советском спорте». Дескать, травят нас, драться не дают на хоккейном поле.

— Да ты вообще понимаешь, что сейчас предложил? — Очень громко зашипел Бобров.

— С чувством юмора у тебя Всеволод Михалыч, как у Регины Дубовицкой, вроде где-то было, а вроде нет, — я тихо засмеялся. — Одна идея у меня проклюнулась, потом обговорим. А пока с «Динамо» повоюете и без меня, тем более у них Мальцев травмирован. Ничего серьезного в атаке без «Есенина русского хоккея» москвичи не создадут.

Многое что в повседневной жизни я жутко «не перевариваю». И если сейчас всё это перечислять, то ещё на пару куплетов к песне Высоцкого «Я не люблю», точно наберётся. Но больше всего в последние дни я стал ненавидеть проигрывать, особенно в принципиальных встречах. Вот и сегодня в пятницу 5 ноября проиграл. Точнее моё горьковское «Торпедо» в отсутствии меня в матче с московским «Динамо» не дотерпело буквально пару минут. Отличился у москвичей на 58 минуте Михаил Титов, который-то и забивает по очень большим праздникам. Хотя итоговый счёт 0: 1 не отражал того кошмара, что творился на площадке. Ни пас отдать, ни индивидуально обыграть, ничего у команды не получалось. Только вратарь Коноваленко вытворял в воротах акробатические чудеса, спасая раз за разом от верного гола. Очень хотелось мне спуститься и зайти в раздевалку, чтобы сказать одноклубникам много «приятных» слов, но решил сгоряча не вмешиваться в воспитательный процесс Севы Боброва.

И ещё одну вещь я не люблю — не выполнять данные обещания. Хотя такое и случается по разным, часто независящим от меня причинам. Вот и сейчас, сижу здесь в ресторане гостиницы «Москвы», как и обещал одному очень уважаемому мной человеку и терплю. На сцене гремит популярными зарубежными ритмами советская эстрада, лампы с абажурами какие-то стоят между столиков, а высоченные гранитные колонны подпирают живописный, как в храме потолок.