Болото (СИ) - Пинаев Андрей Михайлович
— Надо собираться. Пойдем, не время слезы лить.
— А куда идти? Куда? Если нет больше городов, если весь мир теперь — Болото? Куда идти нам?
— Не знаю. Знаю, что здесь оставаться нельзя.
Мы зашли в ресторанчик с огромным, в рост человека, окном из прочного стекла. За стойкой валялся труп бармена. Превратившись, он принялся жрать все, что попадалось ему под руку с полок, и жрал, пока не лопнул. В самом буквальном смысле. Мы вытащили труп на улицу, сели в кресла и замолчали. Через некоторое время Толик встал и вскоре вернулся с охапкой пакетиков соленого арахиса.
— Жуть как его люблю. Но очень дорогой. А теперь бери сколько хочешь… нормальной-то нет еды, вся испортилась.
Мимо ресторанчика прошел, волоча окровавленную ногу, зомби. Нас он не заметил, похоже, что он доживал свои последние часы.
— Значит, слушайте, ребята. Для начала мы как следует пообедаем, а потом забаррикадируем тут все, найдем какие-нибудь одеяла и выспимся. Надо отдохнуть после перехода. Потом будем сидеть здесь и ждать, пока не сдохнет последний монстр: как вы могли уже заметить, они умирают.
— А потом?
— А потом выйдем и будем искать тех, кто выжил. Дети, сталкеры… попробуем попасть в ту деревню, про которую Максим рассказывал, хоть и не верю я в нее. Будем искать. Что-нибудь да получится…
Слова Толика прервала пулеметная очередь. Мы повскакивали с кресел и подбежали к окну. По улице, сминая автомобили и кроша асфальт, прямо на нас двигался бронетранспортер. На его люке сидел человек в военной форме, башенка с пулеметом вращалась, выискивая цель. Толик схватил меня и Сашу за шиворот и оттащил от окна:
— Тихо! Не высовывайтесь! Думаете, нам рады будут? Бот наверняка их был!
Мы пригнулись, но было поздно. Человек заметил нас, спрыгнул с брони и подошел к окну.
— Есть живые? Отзовись, не то из гранатомета выстрелю!
Пришлось открыть дверь и выйти из укрытия. Человек, увидев нас, улыбнулся.
— Это вы — сталкерская ячейка "Покойники"?
— Да, мы. Но откуда…
— Наш правитель просит у вас встречи с ним.
— Что? — безмерно удивился я. — президент?
— Не президент. Правитель.
— Тихо, дай-ка мне спросить. — отстранил меня Толик. — а скажите мне, что будет, если мы откажемся?
— Мне приказано в этом случае расстрелять вас.
— Ничего себе просьба… а если случится так, что не ты нас, а мы вас?
За год на Болоте мы научились понимать друг друга без слов. Толик еще не договорил, как человек в военной форме оказался под прицелом четырех штурмовых винтовок. Его рука непроизвольно дернулась к автомату, но вовремя остановилась.
— О чем тогда попросит ваш правитель, а?
— Ни о чем не попросит. Вас найдут и убьют другие. Нас много, гораздо больше, чем ты думаешь. И потом, разве вам самим нужно это? Вы хотите вечно скитаться по Болоту? Потому что тогда в города вам входа не будет.
Толик махнул рукой, мы опустили оружие.
— Хорошо. Да, ребята?
— Ну вот и замечательно! Залезайте внутрь.
Бронетранспортер, не задерживаясь, домчал нас до посадочной площадки, где мы пересели в небольшой, вытянутый подобно веретену бот. Во время полета нас ненавязчиво попросили разоружиться; вздохнув, мы отдали оружие. К моему удивлению, взрослые и даже пожилые военные обращались с нами так, словно мы были не меньше, чем особами королевской крови. Откуда-то появились бутерброды и термос с кофе; Толик, осмелев, спросил:
— А закурить у вас не найдется? Два дня без сигарет.
Военный ушел в кабину пилота и вернулся с пятью пачками дорогущего "Де люкса". От никотина на меня нашло благодушие, и я попытался разговорить наших конвоиров. Они отвечали вежливо, но односложно и разговор угас.
Я успел подремать в мягком кресле, проснулся от толчка: бот приземлился. Нас вывели наружу.
— Где мы?
— В столице.
— Не узнать…
Столичный город пострадал куда больше провинциального Белогорска, многие здания были разрушены пожарами. Мы вновь пересели в бронетранспортер и вскоре подъехали к большому белому зданию Центра, того самого, где все для меня начиналось.
— Входите.
Нас встретил молодой человек в пиджаке с невыразительным лицом и поманил за собой:
— Правитель желает вас видеть немедленно.
Навстречу нам попалась девочка лет тринадцати.
— Дядя Юра, а Сережка опять дерется!
— Иди, иди… — отмахнулся от нее наш провожатый. Мы шли по длинному коридору, заглядывая в открытые двери; здание было битком набито детьми всех возрастов, от грудных младенцев до пятнадцатилетних. Старше не было. Я толкнул локтем Толика:
— Видишь! А ты говорил…
За одной из дверей я мельком увидел толстого человека в белом халате.
— Профессор Васильев! — я дернулся к двери, но провожатый не пустил меня.
— Потом, все потом.
Сопровождающий вел нас вниз по лестнице. Видимо, здание Центра было выстроено по тому же принципу, что и наш Лагерь: куда большая часть его находилась под землей. Не совсем понятно было, правда, зачем понадобилось оно среди Города.
Перед нами открылась дверь, сопровождающий удалился, а мы осторожно вошли. Это был огромный зал, освещенный великолепной хрустальной люстрой. Под нашими грязными ботинками мягко шуршал толстый старинный ковер, и прямо посреди зала стоял широкий обеденный стол из настоящего дуба, украшенный изысканной резьбой и прикрытый бархатной скатертью.
Но самое первое, что привлекало внимание входящего — черная дыра в рост человека на том месте, где по логике вещей должен был быть камин. Дыра была закрыта дверцей из бронированного стекла, и тем не менее от нее веяло холодом.
Сидящий за столом человек сделал приглашающий жест рукой:
— Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. Я ждал вас.
