Дорогой Солнца. Книга вторая (СИ) - Котов Сергей
— Мы не на параде, присядь. Конечно, по-хорошему бы при личном составе и в торжественной обстановке — но мы не в том месте служим, верно? Дмитрий Евгеньевич?
— Так точно! — ответил я, присаживаясь на краешек кровати.
— Евгений Павлович ознакомился с твоим личным делом. Говорит, впечатлён, — продолжал начальник учебного центра. — Кстати, он новый руководитель твоего Управления, и твой начальник.
Генерал протянул мне руку и молча пожал мою ладонь, глядя в глаза.
— Мы тут, собственно, для чего, — сказал он, после чего залез в папку, которую принёс с собой, и достал маленькую красную коробочку. — Это вот твоя награда. Приказ подписан. За то, что образцы добыл.
— Служу России! — ответил я, после чего принял коробочку и хотел положить её на тумбочку, но генерал остановил меня.
— Нет, ты открой, — сказал он.
Конечно, я знал, как выглядит Орден Мужества, и это был именно он.
— Говорить о награждении нельзя, — сказал генерал. — Приказ совсекретный. Так что никаких торжественных собраний, увы. Документы позже заберёшь в кадрах.
— Понял, — кивнул я, испытывая сложную гамму чувств.
С одной стороны — всё-таки высокая награда, с другой… похоже, у меня случился приступ чего-то, очень похожего на синдром самозванца.
Как бы то ни было, награду я спрятал, и никому показывать не стал.
А на следующий день я одновременно встретился с женой и Рубином.
Собственно, она привела его ко мне в палату. Да, он уже уверенно стоял на ногах, и это меня насторожило: я даже думал пожаловаться на то, что меня, здорового человека, насильно держат взаперти, а тяжело раненому позволяют вот так запросто шататься по госпитальному отсеку.
— Если что — ему правда можно, — пояснила Ольга после того, как мы хорошенько обнялись и поцеловались. — Просто увидела, как ты смотришь, — улыбнулась она.
— А как он смотрит? — заинтересовался напарник.
— С осуждением, — улыбнулась Ольга.
— Ты уже забыл, как умирать собирался, а? — спросил я.
— Новая терапия, — за Рубина ответила Ольга. — Активно внедряем. Регенерация на основе стволовых клеток.
— О как… — я почесал подбородок, на котором успела вырасти самая настоящая борода.
— Рекомендована активность. С завтрашнего дня даже ЛФК.
— Ну… тогда, пожалуй, рад.
— Тебя выпишут сегодня, — сказала Оля, — так что ждём дома.
— А меня? — заинтересовался Рубин.
— А тебя завтра.
Ольга улыбнулась ему, а тот в ответ ощерился во все тридцать два.
— Вот это отлично!
— Амбулаторный режим, о службе ещё неделю даже не думай. И потом, я хочу поговорить с твоим руководством насчёт отпуска.
— Да я нормально! — возразил Рубин.
— А Наташа говорит, что полгода тебя не видела дольше пары часов, — Оля развела руками.
— Выходит, познакомились уже…
— Тут сложно не познакомиться! Два дня всё приёмное выдерживало атаки.
— Она… такая, да, — улыбнулся Рубин.
— В общем, есть предложение собраться завтра у нас, — сказала Ольга.
— Отличная идея! — улыбнулся я и посмотрел на напарника, — ты как?
— С женой поговорю, — дипломатично ответил тот. — Дочку не всегда есть на кого оставить, поэтому…
— Приходите все вместе! Детям найдётся, чем заняться, — предложила Ольга.
— Спасибо, — кивнул Рубин.
— Ну всё, засиделась с вами, а у меня ещё обход, — сказала Ольга, после чего чмокнула меня в щёку и вышла из палаты.
— Подумать только, а ещё они хотели, чтобы мы ничего друг о друге не знали… — задумчиво произнёс Рубин, глядя в закрытую дверь.
— Ситуация меняется, — улыбнулся я.
— Знаешь… наверно, я этому, скорее, рад. Как-то по-человечески, что ли. В нашем городке тоже всегда было принято дружить семьями.
— Кстати, а где остальные ребята из твоего… твоей… как это правильно в авиации? Эскадрьильи?
— Отряда, — поправил напарник. — Ну я единственный, который отбор по физическим и психологическим данным прошёл на переподготовку для задания… насколько мне известно. А вообще нас разделили. Контакты официально запрещены. И это, в общем-то, тоже понятно…
— Да… не всегда времена меняются туда, куда бы хотелось… — заметил я.
— Это точно.
— Слушай, что там с операцией? Я так понял, наши гору штурмовали? — спросил я. — Просто меня тут в полной изоляции держат…
— Да понятно, там вообще кино с немцами в плане секретности было… — сказал Рубин. — Поэтому подробностей не знаю. Но вроде всё в порядке.
— Захватили?
— Походу, так, — напарник пожал плечами.
— Что с образцами, не в курсе? — спросил я. — Не обманул этот хмырь?
— Имеешь ввиду, что ты образцы модификаторов притащил? — удивился Рубин. Вроде бы вполне искренне.
— Получается, не знал?
— Нет, — он пожал плечами.
— Война продолжается, — заметил он. — Чему удивляться?
— Ладно… доберусь до центра — там посмотрим, — ответил я. — Хотя будет смешно, если нас обоих отправят в отпуск безо всяких вводных…
— Вообще отпуск — это не плохо.
— Так вот только что отдыхали! — возразил я. — Мы даже к другу в гости ездили.
— Это когда успел? — Рубин поднял бровь.
— Так после выпуска сразу… а тебя что, не отпускали? — удивился я.
В ответ напарник грустно вздохнул.
— Блин… — вырвалось у меня.
— Да ладно, нормально всё.
— Короче, ждём завтра, — сказал я. — Хоть с семьей познакомишь.
— Мы придём, — ответил Рубин. — Не забудь адресок только оставить!
После выписки из госпиталя едва успел заглянуть в магазин. С пустыми руками после такого длительного отсутствия возвращаться было негоже, мальчишки не поняли бы. Да и Сашка — она всегда дуется, когда меня долго нет, день-два не подходит, всячески демонстрируя презрение. Пару кусочков мяска или курочки это срок сильно сокращают.
С Ольгой было сложнее. Очень хотелось прийти с цветами — но экономика нашего общества ещё не настолько восстановилась, чтобы в секретных подземных бункерах появились цветочные лавки. А лазать за дикими цветами на поверхность — такая себе затея, к тому же, требующая дополнительного согласования. Поэтому, немного подумав, я набрал фруктов и ягод: Яблоки с грушами, завезённые из уцелевших и благополучных по радионуклидам районов Восточной Сибири, тепличная клубника и голубика. Немного сноровки — и получилась симпатичная корзиночка на замену букету.
Мальчишки чуть не сбили меня с ног, прямо на пороге. Галдели и кричали так, что у меня в ушах зазвенело.
Дети растут так быстро, что вроде не видишь их всего ничего — а они уже изменились. Это наблюдение вызывало странные, смешанные чувства: радость, гордость и грусть.
Сашка показалась только тогда, когда мальчишки, немного успокоившись, занялись сладостями. Ей тоже перепало угощение, которое она поглощала с достоинством, спокойно, едва слышно урча от удовольствия.
Когда мальчишки затихли в своей комнате, пришло время любви.
А после этого мы лежали молча в постели. Оба понимали, что не спим — но старались лежать без движения, тихо дыша. В надежде, что кто-то из нас всё-таки уснёт первым.
Сложно сказать, сколько так прошло времени.
Потом Оля положила мне ладонь на грудь, повернулась ко мне. В её больших глазах отражались зеленые цифры настенных электронных часов. Такие были в каждом помещении бункера.
— Думала, что будет легче… — тихо сказала она. — А оно как-то наоборот выходит…
— Прости, — ответил я после паузы.
— За что? Дим, я сначала ужасалась всему этому. А потом вдруг поняла: это же естественный ход вещей. Это всегда было, сотни и тысячи лет. Мужчины сражаются, женщины оберегают очаг. Если же мужчина не возвращается… что ж, всякое ведь бывало, да? Мы должны быть готовы поднимать детей, любой ценой. Правда?
Я нежно погладил её по щеке, убирая непослушный локон.
— Правда, — ответил я.
— Тревожно мне, Димка… какое-то напряжение в воздухе… чувствую, ещё не всё закончено…
