Александр Зорич - Клад Стервятника
Гордею почему-то так понравилась перспектива предстоящего путешествия в обществе дамы, что он широким жестом сделал мне поистине царский подарок. А именно — отсыпал в карман горсть своих личных гаечек, довольно увесистых, кстати говоря.
Я попытался отвертеться, но он заговорщицки поманил меня, самую малость оттопырил карман на боку моего комбеза и жестом фокусника указал внутрь.
— Глянь-ка, маэстро!
Маэстро глянул. И присвистнул. В относительной полутьме моего кармана вновь прибывшие гайки слабо светили ядовитыми кислотными тонами.
— Люминесцентный состав. Моя рецептура, — не без гордости пояснил Гордей. — В трубе они будут светиться еще ярче.
Я горячо поблагодарил напарника — чего-чего, а светящихся винтиков-шпунтиков в моем захудалом сталкерском арсенале еще не бывало. Затем подошел к своей трубе, показавшейся мне вдруг разверстыми вратами преисподней, и осторожно заглянул внутрь.
Там было темно, пахло сыростью, но дно выглядело вполне сносным, а главное — сухим. Только песок с обрыва и засохшие плети болотного вьюнка, который здесь, как и вся прочая флора Зоны, гораздо толще и длиннее своих нормальных аналогов.
— Я буду периодически тикать тебе на ПДА, — пообещал Гордей. И первым подтолкнул меня ко входу в неизвестное.
Оглядываться я не стал, хоть и не особо верю в эту примету. Просто ухватился за край трубы, подтянулся и влез внутрь.
Покосившись, я увидел, как справа Гордей подсаживает Анку. Мысленно пожелал им удачи и достал первую гайку. Она тут же слабо засветилась в полутьме туннеля.
Примерившись, запустил ее — недалеко, метров на восемь.
Навострил уши, прислушиваясь к тому, как она падает и катится с глухим звяканьем.
А потом пошел вперед. Туда, где еще не стихли отзвуки металлического эха.
Гайка лежала в мелкой лужице, которую я тщательно осветил допотопным фонарем-жужжалкой еще советского производства.
Удобная и простая штукенция. Жмешь пружинную рукоятку, и лампочка вспыхивает. Батарейки же вместе с аккумуляторами в Зоне нередко отказывают. Поэтому механический вариант в таких местах, как эта труба, практически незаменим.
Вода прямо по курсу меня не обрадовала, но это мог быть просто конденсат.
Следующая гайка так же хорошо легла на дно трубы, заставив его отозваться сухим щелчком. Там уже не было луж, а значит, отныне следовало остерегаться случайного комка жгучего пуха, хищного гриба-невидимки или даже горизонтального «трамплина».
Иногда эти американские горки Зоны могут вписываться в предложенные обстоятельствами габариты — подобно жидкости, принимающей форму сосуда. Реагируя на внесенную массу (скажем, на сталкера) «трамплин» разряжается, высвобождая при этом колоссальное количество энергии. Но разрядится он, конечно, и в том случае, если в него влетит хорошая такая гайка…
Чем дальше я продвигался по трубе, тем больше сомнений возникало у меня относительно оставшегося пути. Почему никто не пользуется этим проходом? Ведь Агропром уже много лет привлекает к себе самых предприимчивых и опытных сталкеров. О тамошнем хабаре ходят разноречивые легенды, но ведь не случайно тот же Бай называет площадь бывшего НИИ и прилегающие к нему территории не иначе как Эльдорадо (а вот Гордей так величает Свалку, кстати).
И что они все там находят?
Была причина для сомнений и чисто физическая.
Очень скоро я почувствовал, что не могу дальше брести, согнувшись в три погибели. Спину порядком ломило, шея затекла, и вдобавок сильно разболелась голова.
Подсознание тут же услужливо стало пихать в мозг мыслеобразы книжных впечатлений детства. Вот, например, жестокие средневековые короли, годами державшие своих врагов в тесных клетках, где нельзя было ни лечь, ни толком разогнуться. Очень скоро от такого издевательства человек элементарно сходил с ума. Я вот, к примеру, шел по низкой трубе всего десять минут, а уже начал ощущать неприятный, гнетущий дискомфорт. А что со мной будет, скажем, лет через пять?
Поразмыслив, я решил попробовать опуститься на карачки и продолжить путь гусиным шагом. В этом виде спортивного многоборья у меня был большой опыт со времен срочной службы.
Армия вообще закладывает в человека множество на первый взгляд абсолютно ненужных и откровенно нелепых навыков. Например, умение скрести битым стеклом паркет в ротном кубрике, очищая его от грязи и застарелой мастики — ядовито-оранжевой жидкости, которая отсутствует в природе, а встречается только в армии. Стойкий навык хождения на руках по «дороге жизни» — длинному многоуровневому турнику, предварительно щедро смазанному жиром неизвестного происхождения заботливой рукой твоего комвзвода.
А чего стоит древнее искусство засыпать в любое время и в любом положении, включая вертикальное, за рекордный норматив времени! В жизни «на гражданке» оно мне впоследствии не раз пригодилось, к тому же я полностью избавился от бессонниц и заодно научился спать на спине.
Последнее качество весьма льстило большинству женщин моей последующей гражданской жизни, ведь это положение спящего, как известно, свидетельствует о силе, уверенности и основательности натуры твоего компаньона по подушке и простыне.
В принципе, если надо, я могу спать и на животе…
Спустя всего лишь десять минут моего похода по трубе на карачках я уже всерьез подумывал, не перейти ли теперь на ползучий образ жизни.
Вдобавок периодически пищал зуммер ПДА — Гордей напоминал о своем присутствии в этой реальности.
Я резко выбрасывал руку, чтобы злобно ударить по кнопке звукового сигнала, и в результате валился на задницу.
После этого я искренне желал напарнику счастливого дальнейшего прохождения его трубы — чтоб он застрял там, проклятый очкарик! — и, кряхтя, стоически продолжал путь.
Опять появились лужи. От них крайне неаппетитно пахло, и перспектива ползти по ним на брюхе буквально сводила меня с ума.
Зато в ходе перемещения на карачках голова прочищается лучше, чем пивом в похмельное утро понедельника.
Уже через три минуты после очередного приземления на пятую точку я не смог поддерживать прежний темп движения и резко сбросил скорость. Зато тут же вспомнил, что подобный спринт называется вовсе не гусиным, а утиным шагом!
Я даже притормозил при этом открытии.
А при чем же здесь гуси? У меня что, уже мысли начинают путаться? Значит, Гордей не зря предупреждал меня, что в замкнутых, но протяженных пространствах у человека порой изменяется способ мышления, нередки пространственные галлюцинации, звуковые и осязательные фантомы, и так — до полной потери ориентации.
Я как сейчас слышал его вкрадчивый голос в ушах:
«Если почувствуешь, что мысли начинают цепляться одна за другую, учти — это первый признак фантомов. В этом случае, Гоша, тебе следует ухватить себя за кончик носа и посильнее ущипнуть. Кончик носа, Гоша, одна из наиболее чувствительных частей нашего тела. Поэтому щипай, не бойся — лучше оторвать себе полноса, чем прозевать гравиконцентрат!»
Так что теперь со стороны я являл собой, наверное, самую нелепую и идиотскую картину, которую только может создать обкурившийся художник-авангардист. Далеко выбрасывая вперед голенастые ноги, я словно сумасшедшая лягушка, которая решила подкрасться к мирно спящему комару почему-то без помощи передних лап, шлепал на карачках во тьме кромешной, швыряясь в нее светящими гайками, отчаянно сопя и изредка чертыхаясь.
Это в темноте еще не было видно моего носа, изрядно покрасневшего и уже начавшего заметно припухать из-за постоянных щипков! А все проклятый очкарик!
Ну ничего, мне бы только выбраться из этого бетонного тубуса! Я его так ущипну справа в челюсть — мало не покажется!
На этой мысли я вздрогнул и резко остановился.
Передо мной лежала гайка. И при виде ее, такой обычной, невинной стальной шестереночки, мои руки в мгновение ока покрылись пупырышками до локтей.
Ага!
Это же гусиная кожа — ну конечно, гусиная, а вовсе не утиная! Фантомы тут ни при чем, меня бес попутал. Просто мой организм, с легкостью минуя головной мозг, уже давно сигнализировал мне мозгом спинным об опасности. И эта опасность сейчас исходила от гайки, на которую секунду назад я едва не наступил.
Если вы думаете, что способны во тьме, лишь изредка освещаемой электрической жужжал кой, отличить одну гайку от другой, такой же фактуры и того же диаметра, вы сильно заблуждаетесь. Правда, у меня было две подсказки.
Во-первых, я наткнулся на гайку слишком рано — закинул-то я ее, судя по звуку, метров на двадцать дальше. Она просто не могла находиться так близко.
Во-вторых, она не светилась. Все гайки, которыми я проверял дорогу вперед, светились — пусть и слабо, но вполне различимо в трубе.
