Элиминация (СИ) - Русая Василиса
Вскоре, дом наполнился ароматом пиццы с несколькими сортами сыра, грибами, салями и прочей начинкой. Ее братья умяли в один присест, смотря фильм на огромной плазме, висящей в холе первого этажа их особняка. Казалось бы, живи и радуйся, чего дурить, когда имеешь все на свете? Но, не тут то было.
— Может пройдемся? — Налопаясь до отвала спросил Август.
— А если предки вернутся? Не думаю, что отец будет рад, когда не найдет нас дома.
— Ой, брось, ничего они не узнают. У меня есть идея!
— Знаю я твои идеи, Август, все они заканчиваются либо ОВД, либо криками отца.
Братья посмеялись и решили, что уже и так им хватило неприятностей, по крайней мере на сегодняшний вечер.
— Тогда давай позовем кого-нибудь? Олега или Петара. А может Машу? — Издевательским голосом спросил Август.
— Ха-ха-ха, отстань, не знаю с чего ты решил, что она мне нравится!
Экран телевизора, в котором только что шел какой-то боевик, погас, а потом резко включился. Теперь там показывали новости, а нервная телеведущая говорила что-то о зафиксированных аномальных вспышках на солнце и их последствиях, которые могут быть нестабильными. Она просила всех оставаться в помещении и не выходить на улицы до официального разрешения, а еще… Хотя, черт его знает, что там было еще, потому что на этом парни перестали смотреть телевизор. Их привлекла вещь за огромным окном — там, на небе, в области солнца — что-то горело и звездой падало вниз, рассмотреть это было совершенно невозможно, но на момент буквального столкновения с землей было понятно — это терпел крушение самолет.
Он упал достаточно далеко от их места жительства, однако братья от испуга шелохнулись назад. Свет в доме начал мерцать, а потом и вовсе пропал. Электричества больше не было. Что касалось соседей, то они быстро повыходили из своих домов, тоже самое собирался сделать Август.
— Стой! — Крикнул Вадим и схватил его за плечо. — Ты разве не слышал? Сказали оставаться в помещении!
Август кивнул и вернулся на свое прежнее место — рядом с братом, смотрящего в окно.
Над тем местом, куда упал самолет, стояла дымовая завеса. И в ту же секунду, палящее солнце стало меняться: оно извергало из себя какие-то вспышки, еле уловимые для человеческого взгляда, но с каждой секундой они становились сильнее и сильнее, было такое чувство, что что-то тяжелое давит на дом, словно крыша и стены сужаются, огромное давление, буквально сжимало все внутренности парней, а еще — они приближались — те самые языки, которые, казалось бы, должны были сгореть в атмосфере, но нет, они рвались к земле, однако так и не успели ее достигнуть — их будто разорвало в небе, достаточно близко и в то же время довольно высоко. Последовала ослепительно-яркая вспышка бледно-желтого света, которая в один миг разошлась, казалось, по всему земному шару, а после ничего, резкая тьма и боль в глазах, голове, мышцах, словно каждая частичка тела разрывалась на молекулы, атомы.
Это было последнее, что запомнили ребята перед тем, как отключились.
Глава 4. Шрам
При укусе или царапине у человека есть от сорока восьми до двухсот шестнадцати часов (при условии единоличной раны), за это время его внутренние органы полностью видоизменяются, сердце почти что перестает работать, зрачки расширяются и сужаются, идет обильное слюновыделение. У четырех из пяти испытуемых был замечен озноб и жуткие головные боли, сопровождавшиеся приступами агрессии. — Записи исследователя заболевания Безумия Аносяна Ю.Н.
— Где-то за ручьем, мы с тобой вдвоем, весело играли и пели вечерком… Слышишь мой малыш? Почему ты спишь? Разве нам с тобой — не пора домой? — Доносился голос со второго этажа.
Сквозь эту застывшую тишину и остолбенелость всех присутствующих слова ее песни будто стали забираться в самое сердце. Я сжимал пистолет и смотрел не на кого иного, как на парня — Ваню, сына Дениса. Он застыл: не плакал, не кричал, не был напуган, скорее озадачен.
— Ты убил его… — Прошептал он. — Ты убил моего отца… Ты пришел убить нас? — Спросил он и наконец поднял взгляд на меня.
— Я пришел по правительственному заданию, мне дали поручение разобраться — что за чертовщина у вас здесь происходит! И теперь я вижу. — Следующие мои слова были направлены Батюшке и остолбеневшей от ужаса девчонке Даше. — Вы отлавливаете безумных для своих экспериментов и убиваете детей? Почему эта женщина поет и держит в руках мертвого ребенка?
— Что ты несешь? — Переспросила меня девчонка.
— Заткнись! — Завопил Ваня, чем слегка меня озадачил. — Она жива! Моя мать никогда бы не убила Лизу!
— Сынок? — Послышался голос женщины со второго этажа.
— Людмила! — Вскрикнула Даша. — Спуститесь к нам и скажите, что они ошибаются!
— Спуститься? Зачем? Я могу и отсюда показать.
Женщина задрала рукава своей кофты и оголила руки — исполосованные, израненные, искусанные. Она улыбалась, а потом показала живот — раны от укусов были расположены по нему линиями вдоль и поперек, некоторые из них были совсем свежие.
— Она безумная! — Произнес Вадим.
— Она должна быть безумной! — Поправил его Август.
Люди в церки начали громко разговаривать, все они были перепуганы до ужаса, одна женщина схватила камень и запульнула его прямо в голову Людмиле, та не выдержала и свалилась вниз. Однако, это падение, было для нее словно пинком под зад. Она спокойно встала и оглянулась. Кто-то крестился, другие ругались, третьи молились, четвертые стали орать: ведьма, безумная, неживая, дьяволица, детоубийца, уродина! Их крики перемешивались, но она будто их не слышала, она смотрела на сына, а тот на нее.
— Людмила, нам нужно уйти. — Произнес Батюшка.
— Я не уйду без своей семьи… — Прошептала она.
— Откуда у него пистолет? — Вырвалось вдруг и у оцепеневшего Артема.
И действительно, у Вани в руках красовался пистолет, наверное, когда-то, Денис дал ему на случай самозащиты, но врядли научил пользоваться. Парень навел его на свою мать и та застыла.
— Ты убила Лизу? — Спросил тот. — Что ты с собой сделала, мам?
— Посмотри на меня, я жива, мы с тобой будем всегда вместе, обещаю. Они нам не нужны! — Она разводила руками по залу и оглядывалась на людей, которые прятались от ее взгляда.
Скажу честно, моя команда повидала те еще ужасы, но к такому никто не был готов, даже я. Ваня напоминал мне моего сына — Сережу. Ему было столько же лет, сколько сейчас этому мальчишке, когда тот погиб. У Вани были те же волосы, глаза, смелость, та же хватка. Только мой сын никогда не держал пистолет в руках.
— Ты чудовище… Ты не моя мать.
Меня будто торкнуло на месте. Я еще раз оглядел Людмилу с ног до головы и мысль, что она безумная перестала казаться мне нелепой, она определенно была заражена, но, так же, здорова одновременно. Как такое было возможно? А что, если истинное задание — это она? Что если, мы должны были спасти ее? Я должен был остановить парня, должен был!
— Стой, не стреляй! — Вырвалось у меня, но было поздно.
Хлопок был оглушительным, как тогда, когда я убил его отца. Парень оказался довольно метким стрелком, его пуля пробила голову Людмилы и та замертво упала на неживую, которая, почему-то, тоже перестала шевелиться.
Сам того не осознав, я подбежал к Ване и схватил его за плечи.
— Как ты? — спросил я, словно происходящее было в порядке вещей.
Он лишь помотал головой и почти не дышал.
— Это место проклято! — Завопил Батюшка, явно пытаясь поднять шумиху. И ему это удалось.
Все словно с цепи сорвались, позабыв, что сейчас глубокая ночь. Даша, Артем, Саша, Август и Вадим попытались успокоить толпу, но это было бессмысленно. Они все были религиозными фанатиками, понял я, либо обезумевшими от горя и страха людьми, в любом случае — толпа есть толпа и остановить ее было невозможно. Но самое худшее было впереди: перед распахнувшимися дверьми уже стояла дюжина неживых, притащивших свои дохлые голодные тела на звук выстрелов, от части это была и моя вина, но я ее за собой не ощущал. Неживые хлынули внутрь и повалили первых «бежавших крыс».
