Даниил Берг - Проект Каин. Адам

Хлопнула дверь и в кабинет зашел в своей обычной спешной манере Мишка Свердлов. Невысокий, он едва доставал до плеча Сергея, но при этом казалось, что его раза в два раза больше, чем более рослого коллеги. Все, чем бы он не занимался, у него получалось в одном стиле: как будто он вот-вот опоздает на самолет или, что более вероятно, в туалет. Свердлов не мог спокойно стоять на одном месте более минуты, и, как Сергей знал на собственном опыте, переговорить Михаила было практически невозможно. Пожалуй, поэтому он и был одним из лучших менеджеров по продажам готовых конструкций, «сбывал новенькие ворота баранам», как любил выражаться сам Мишка. Справедливости ради стоило отметить, что иногда среди клиентов попадались такие экземпляры, что это выражение во многом соответствовало действительности.

— Здорово, Серега! — бросил на ходу Мишка.

Он подошел к коллеге, зачем-то заглянул в его чашку, взял свою, налил воды и стал жадно пить.

— Ага, привет, давно не виделись.

Мишка шумно допил остатки воды, вытер тыльной стороной ладони рот.

— Целых двадцать минут, — заметил он и подул в кружку. — Слушай, а тебе никогда не казалось, что у воды из нашего чайника какой-то песочный вкус? Вот у девчонок вода как вода.

Он перевернул кружку вверх дном, словно вправду ожидая, что из нее посыплется песок. Сергей открыл рот, чтобы ответить, но Мишка уже затараторил в своем привычном темпе, перескакивая с одного на другое:

— Слыхал, у Шелепова жена машину раздолбала? Говорят, в задницу какой-то иномарке въехала. Она-то утверждает, что это тот виноват, мол, затормозил резко, а она не успела. Андрюхе только что-то в это слабо верится, и я его понимаю. А, девчонки сказали, что зарплату может быть задержат, «МедСтрах» деньги за входную группу до сих пор к нам на счет не перекинул, тянут чего-то. Слушай, точно, в воде пакость какая-то, хлопья белые, ты где набирал, из-под крана?

Сергей посмотрел на кружку, из которой так и не сделал ни единого глотка.

— Да, а где еще? Мы ж воду больше не покупаем, — пожал плечами Одинцов.

— Блин, и все это потом в моих несчастных почках оседает! — Мишка показал Сергею палец, измазанный в каком-то желтовато-белом порошке, оставшемся после кипячения водопроводной воды.

Сергей подошел поближе и заглянул в чайник: в самом деле, на стенках и на фильтре виднелся тончайший налет. Он сунул руку внутрь и провел по стенке чайника, посмотрел на испачканный палец. От накипи шел странный неприятный запах. Сергей поморщился и вытер руки.

— Гадость, — прокомментировал Мишка. — Не буду больше пить чай.

— Ага, верю, — хмыкнул Сергей и сел в свое кресло.

— Наверняка, какая-нибудь авария случилась на водохранилище, — Мишка, подумав, налил себе еще кружку воды. — Смотри, Серег, потом засветятся твои яйца в темноте, напугаешь поклонниц!

Свердлов заржал так, что расплескал воду из кружки себе на рубашку, отчего тотчас заматерился. Теперь уже засмеялся Сергей, наблюдая за пунцовым Мишкой, с матюгами трясущим на себе рубашку. Головная боль понемногу отступала.

Открылась дверь и в нее сунулась косматая голова Рыжего.

— Здорово, мужики, — он поглядел на красного Мишку. — Развлекаетесь?

— О, Санек, здорово. С днем рождения! — Сергей пожал руку именинника.

— Спасибо, Серый. Ну что, приходи после работы к нам в каморку? Выпьем по маленькой, в честь праздника.

Сергей кивнул.

— Само собой, о чем речь. Брать чего с собой?

— А меня не зовешь, значит? — влез Михаил. Он сидел на своем месте и всем своим видом напоминал обиженного нахохлившегося петушка.

— Не выпендривайся, Мишок, ты в меня с самого утра вцепился, «когда», да «когда»! — ухмыльнулся Рыжий. — Серегу я просто со вчерашнего дня и не видел. Короче, приходите оба, не задерживайтесь.

Сергей кивнул и Санька-Рыжий закрыл за собой дверь. Через стеклянную перегородку Одинцов видел, как тот вальяжной походкой прошел по коридору и заглянул в кабинет бухгалтеров, откуда почти сразу же раздался звонкий женский смех. Мишка хмыкнул.

— Чего, и их что ли зовет?

— Угу, сейчас, — ответил Сергей. — Нет, позвать-то может и позвал, только сильно сомневаюсь, что девки пойдут.

— А что, было бы здорово… — протянул Мишка. — Я б с Маринкой на брудершафт выпил…

Маринка была давней страстью Михаила, о чем знали все, включая и предмет обожания.

— Мечтать не вредно.

— Вот чего ты такой, Валентиныч? Нет, чтобы посочувствовать коллеге… Вместо этого сидит и издевается.

Мишка демонстративно вздернул круглую голову и чинно прошел к рабочему месту, уселся за стол и стал перекладывать с места на место какие-то бумажки. Сергей, улыбаясь, наблюдал за ним: он прекрасно знал, что сейчас тот бросит делать занятой вид и заговорит о том, что его волновало в данный момент.

Словно подслушав его мысли, Михаил прекратил возиться с документами и повернулся к Сергею:

— Слушай, может коньяку сходим возьмем? Или водку пить будем?

Сергей засмеялся. Про головную боль он уже и думать забыл.

Сергей был не совсем прав, проблемы у Васьки были, хотя, конечно, и не такие сложные. С другой стороны, они были более насущными: пес очень хотел есть.

Васька заглянул в полумрак цеха, осторожно принюхался. Пахло как обычно: краской, горячим машинным маслом от станков, пластиковыми опилками и сыростью. Все как всегда. Васька еще немного постоял на пороге цеха, а потом проскользнул внутрь, всей шкурой ощущая мягкую теплоту помещения. Он снова набрал полную грудь воздуха, впитывая в себя такие знакомые ароматы, зажмурился от удовольствия и даже чихнул. Теперь помимо краски и масла он уловил и вкусный запах колбасы.

Собака повиляла хвостом и потрусила по песчаному полу к источнику запаха. Он больше двух лет захаживал сюда за едой, поэтому привык и к громкому лязгу работающих станков, и к едким запахам (даже к сигаретному дыму, сильнее которого он ненавидел только вонь горелой резины). Мужчины, занятые своим делом, почти не обращали внимания на пробегавшего мимо пса: все к нему привыкли, как и он привык к тому, что его называют странным именем Васька. Старый подслеповатый сторож в пьяном угаре перепутал тогда еще щенка с котенком, и стал подзывать его, клича Васькой. «Васька» и подошел, но вовсе не в ответ на имя, а попросту привлеченный запахом древней сосиски, которой алкаш закусывал самогонку. Только на утро проспавшийся сторож понял свою ошибку, но довольная псина, пригревшаяся в каморке возле печки, вовсе и не возражала против переименования. Тот старик — никто сейчас и имени то его не вспомнил бы — уже пару лет как помер, а Васька так Васькой и остался.

Пес снова потянул носом теплый воздух, желая удостовериться, что запах никуда не исчез. Не исчез, напротив, стал сильней. Васька склонил голову, в желудке заурчало: сегодня в соседнем цехе, где Люди делали что-то из дерева (там пахло гораздо лучше, чем здесь, стружками и смолой), ему почти ничего не досталось, так, пара кусочков сыра и полпластика колбасы, поэтому аппетит был просто волчий.

Васька потрусил в сторону вкусных запахов, заранее облизываясь. Он быстро сообразил, что сюда приходить надо не тогда, когда все Люди работают на своих шумящих машинах, а в вполне определенное время: днем и вечером, после того, как большинство гудящих штук в цехе замолкает. Лучше всего вечером, чуть попозже. Люди тогда более добрые и голоса у них становятся веселыми, хоть и усталыми.

В другом конце цеха раздался смех, и Васька навострил уши, стараясь уловить настроение Людей. Кажется, все хорошо. Иногда, если он появлялся несколько позже, чем обычно, Люди тоже смеялись, но уже как-то по-другому. Особенно один, от которого всегда пахло злостью (похожей для носа Васьки на багровую ленту, тянувшуюся изо рта мужчины) и ненавистью (темно-фиолетовое, почти черное облако, появляющееся из легких Человека с каждым выдохом). Его Васька не любил больше всего, именно этот Человек однажды забавы ради прижег бычок еще тлеющей сигареты о левую лапу пса. Правда, он получил «втык» от других людей, но Ваське от этого легче не стало. Тогда он пару недель вообще не появлялся, боясь Человека и того, что тот еще может сделать.

Васька пошел на голоса, больше не принюхиваясь. Теперь бояться было нечего. Даже если тот Злой Человек и был там, то он явно не один, а другие пса в обиду не дадут, это Васька знал. К тому же, знал он и кое-что еще: плохому Человеку жить оставалось не больше нескольких месяцев. В последние недели от него явственно (конечно же, для носа собаки) стал исходить густой и неприятный черный запах. Так пахли остатки пищи на свалке и мертвые крысы. Тот Человек каким-то образом заполучил в себя то, от чего умирают, это Васька знал точно. А что именно это было — какая разница? Не то чтобы Васька этому как-то особо радовался, но даже его простой ум понимал, что теперь можно будет заходить к Этим Людям почаще, а значит и получать больше еды, что было весьма даже не плохо.