Антон Шаффер - Арт-Джаз
— То есть и появляемся мы тоже в определенном месте? — догадался Арт. — На сенежском озере?
— Точно.
— Так значит, Петька меня не зря на дачу к себе позвал?… Он что, тоже?
— Да, но он помощник. У него нет способности, нет дара. Здесь он не нужен. Но там мы его используем. И еще многих таких, как он. Ты поймешь со временем, Артем. Все поймешь.
Глава 8
Они выбрались из воды и Катька произвела рекогносцировку на местности. Разложив на земле мокрую от воды карту, она поводила по ней пальцем, а потом, сложив и убрав бумажный лист обратно в сумку, бодро отрапортовала, что с направлением все ясно.
— Теперь, по крайней мере, можно идти спокойно. Вертушки могут появиться, но в лесу это не так страшно. Если что, сразу на землю.
— Понял, — ответил повеселевший Арт. Настроение к нему потихоньку возвращалось. Он был жив — и это было главным на тот момент. — А вертушки-то откуда? Ты же говорила, что пилотов нет и все такое…
Катька посмотрела на него со странной улыбкой, а потом, потрепав по волосам, ответила:
— Артем, ну все уж так буквально воспринимать не надо. Да, вокруг разруха, нищета, но вертолет — это не самое сложное даже в нашей жизни. Их осталось много и военные ими с большим удовольствием пользуются. Чтобы взлететь на нем, а потом посадить, совсем не нужно иметь под рукой аэропорт со сложной системой управления полетами. Понимаешь? Я тебе и больше скажу: уверена, что где-то на территории страны есть и самолеты. И они возможно даже летают. Только до нас не долетаю. А мы не можем добраться до них.
— А пешком, на машинах? — осенило Арта. — Неужели за все эти годы никто не попытался выехать из Центрального региона? Я не поверю!
— И правильно сделаешь! — Катька на кавказский манер подняла вверх руку с вытянутым указательным пальцем. — Конечно, пытались. И наши пытались. И «ядерщики» — есть у нас на этот счет информация. Только не возвращался никто… К тому же, путь есть только один — на восток. В Европе все границы закрыты на сотни замков — у них и самих гуманитарная катастрофа. Про Америку я тебе все рассказала, но ты и сам понимаешь, что для нас они теперь вообще другая планета. На юге во всю орудуют исламисты. По нашим данным там уже создано единое исламское государство, в которое вошли и зараженные районы Кавказа. Индия с Китаем частично поражены, и что там творится вообще не понятно. Остается Африка с Австралией. Но и в них не попасть. Вот такие дела.
Арт задумчиво шел за Катей сквозь мертвый лес, в котором, как он заметил, не было ни одного дерева, даже отдаленно способного покрыться листвой. Почерневшие стволы торчали из земли, отбрасывая на нее черные тени от веток, которые как изуродованные артритом руки тянулись в разные стороны. С неба все падали и падали серые хлопья. Но к ним Арт уже попривык, почти убедив себя, что они мало чем отличаются от снега.
Тишина вокруг немного пугала, но уверенная походка Кати и ее боевой настрой не давали поводов для волнения. Все, вроде, было нормально…
— Нам далеко? — поинтересовался Арт.
— Да нет, километров пять на север. Сейчас будет несколько
неприятных участков, так что приготовься.
— Опять? Ты же говорила, что здесь все свои и опасаться нечего. Да и оружия у нас толком нет. — Настроение у Арта снова подпортилось.
— Не истери, — грубо оборвала его Катя. — Никаких врагов здесь действительно нет. Мы подходим к лазаретной зоне. Это поселения прокаженных, тяжело больных, умирающих. «Ядерщики» таких выгоняют из Москвы и других окрестных городов, пригодных для жизни. Нам они тоже не очень нужны. Но просто так дать подыхающим от лучевой болезни людям пинка мы не можем, а потому создали сеть поселений на базе бывших деревень, где размещаем этих несчастных. Я тебя сразу предупреждаю — зрелище это страшное. Многие из них настолько изуродованы, что просто невозможно смотреть. Но другого пути у нас нет. Справа от нас мертвый Солнечногорск, в котором в массе совей обитают Уроды. Думаю, туда тебе не хочется. Нам надо обойти город. Единственный путь — через лазареты.
Арт с недоверием посмотрел на свою спутницу. Вообще, любые физические уродства он воспринимал весьма болезненно. Даже брезгливо. Хотя, казалось бы, как художник не должен был их чураться, ибо они, в какой-то степени, являлись частью реальной жизни, отражать которую на своих холстах он и стремился. Но ничего с собой поделать Артем не мог — калеки, убогие, прокаженные вызывали у него чувство омерзения.
— Через лазареты, так через лазареты, — недовольным голосом промычал он. — Раз уж другого пути нет…
Через пару километров появились первые деревенские дома. Они встречались и до этого, но те, что видел Арт, были всего лишь горами пепла, из которых торчали печные трубы. Картина живо ему напомнила кадры из любого фильма про Великую отечественную. Дома же, которые теперь предстали их взору, были более менее приличного вида. Многие покосились, шатались всеми стенами, но некоторые, построенные из кирпича, смотрелись очень даже ничего.
Навстречу им выбежала собака. Виляя облезлым хвостом, она радостно принялась виться вокруг молодых людей, выпрашивая что-нибудь поесть.
— Нет у нас ничего, хороший мой, — ласково обратилась к собаке Катька. — Сами рады были бы чего-нибудь уже пожевать.
— Надо было у тех гадов сумку с едой забрать, — посетовал Арт, у которого от упоминания о еде свело в желудке.
— Ага, — засмеялась Катька. — А тащил бы ее ты? И далеко бы унес?
Конечно, она была права. И Арт это великолепно понимал. Но поделать с собой ничего не мог — есть хотелось ужасно.
Где-то в далеке послышался голос. Арт прислушался и понял, что кричит ребенок. Голос все приближался, но видно никого не было. Ребенок звал собаку, кличка которой оказалась до банального простой и очень родной: Дружок. Арт с Катькой закрутили головами, чтобы определить откуда доносится голос, но поняли это, когда обладатель его был уже в нескольких метрах от них.
Арт в ужасе отпрянул назад, отвернув голову, чтобы не видеть этого кошмара. Катя, как, видимо, привыкшая к подобным картинам, сумела удержать себя в руках, но все равно сделал шаг назад.
Прямо перед ними на земле сидело безного существо, которое должно было быть ребенком. Оно говорило детским голосом, тянулось к Дружку, но поверить, что это настоящий ребенок было невозможно. Короткие обоженные ручки подтягивали изуродованное безного тело. Череп был обтянут кожей, но набухшие вены делали его синим, а не телесно-розовым, как у нормального человека. Черные губы и провалившиеся щеки дополняли этот ужасный лик болезни. И только детские глаза и тоненький голосок выдавали в существе человеческого детеныша.
— Здравствуй, — улыбнулась ребенку Катя. — Тебя как зовут?
— Оля, — радостно прощебетало существо.
Оля? У Арта внутри аж все перевернулось. Ему почему-то представилось, что эта его Оля, которая осталась там, в Москве. Но вот что-то случилось с ней и она превратилась в это… Мысль об Оле тут же сменилась мыслью о матери. Как она там? Что с ней?… Галопом, галопом, и вот снова он уже думал о том, что не может просто такого быть что безногая изуродованная калека — эта девочка по имени Оля. Не может быть просто потому, что не может быть. Он не готов был в это поверить. И тут случилось то, чего Арт никак не ожидал. Ребенок пополз к нему, ухватился за сапог, который был единственным атрибутом, оставшимся от формы «ядерщиков», и начала карабкаться вверх, протягивая руки. Арт с ужасом смотрел на две культи, которые сжимали его ногу.
— Что?… Что ей надо? — Он в панике посмотрел на Катю, которая с улыбкой взирала на эту сцену.
— Тепла, Артем. И любви. Как и всем остальным людям. Возьми ее на руки. Ты же видишь — она просится.
— Я… я…я не могу. — Арт инстинктивно тряхнул ногой и маленькая Оля чуть не слетела на землю. Но удержалась и безо всякой обиды улыбнулась Арту.
И он сделал это. Переломив все, что можно было переломить в себе, он обеими руками подхватил безногое тельце и поднял его. А затем и прижал к себе. Сердце у него бешено колотилось. Он попытался абстрагироваться, представить, что это не он держит ребенка, а кто-то другой. Но ничего не получалось. Это был он. И мысль эта все глубже проникала в его сознание. И все четче Артем Крылов начинал осознавать, что теперь он неотъемлемая часть этого мира. Он и это ребенок — они вместе обречены на вечные муки на этой выжженной земле, которая и через несколько сотен лет не сможет дать всходов. Но это их земля.
Он изо всех сил прижал девочку к груди и почувствовал, что слезы текут у него по щекам.
— Пойдем, — тихо позвала его Катя. — Отнесем ее в деревню.
Они вошли в поселение прокаженных. И с удивлением Арт обнаружил, что жизнь здесь куда более похожа на привычную ему, чем в Москве. Люди свободно передвигались по улицам. Иногда целыми группами. Кто-то мастерил какие-то приспособления для своих домов. А некоторые так и вообще передвигались на велосипедах, хотя грязь под ногами, в которой сапоги просто утопали, не очень-то этому и способствовала.
