Евгения Федорова - Призраки Припяти (СИ)
А вскоре людям пришлось познакомиться и с первым ее обитателем — на кордон выскочила озверевшая, черная собака, размером с крепкого теленка. Собака эта напугала блокпост до полусмерти, задрала двоих зазевавшихся солдат и канула обратно в зону, утащив с собой один из трупов. Тут стало совсем не до шуток. Зону оцепили по периметру по всем правилам, сделали несколько зон, заминировали пространство между ними, закрыли все подходы, отгораживая себя от ужасного и неизведанного чудовища.
Мы с Лысым смотрели на происходящее с жутким пониманием, но предпочитали молчать об этом, старались не встречаться взглядами, боясь увидеть в глазах друг-друга обвинение. Если мы и разговаривали, то глядя в сторону, делая вид, что нас и нет рядом.
— Ты смотрел в глаза призракам, и смог выжить?
— Угу.
— Но как тебе это удалось?
— Они не хотели меня убивать, а я, видимо, уже сдружился со смертью, вот она меня и пощадила.
— Чушь несешь.
— А что ты хочешь от меня услышать, я не понимаю?! У меня нет секретов, тайное оружие — я. Теперь мое дело выполнено, оставь меня в покое. Лично я ненавижу себя за то, что поддался вашим дурацким провокациям!
— Разве ты не хочешь понять?
— А у тебя есть ответы на все?
— Не злись. У меня есть на многое ответы.
— Тогда скажи мне, как ты выжил сам, как приручил двух призраков?
— Непростой вопрос, — Лысый задумался, вглядываясь в темноту за окном, нарушаемую редкими всполохами со стороны станции. — Скажем так, я продал им свою душу.
— Закурить есть? — справился я.
— Ду сказал, тебе курить нельзя в связи с ранением, — отрезал Лысенко.
— Врешь ты все, — буркнул я, шаря по тумбочке в поисках сигарет. — У меня же не легкое прострелено, чтобы мне курить нельзя было.
— Ну-ну, — фыркнул Лысый. — Дальше слушать будешь?
— Ах, ты даже сможешь мне объяснить значение продажи души? — с нескрываемым сарказмом засмеялся я.
— А то, — не отреагировал на укол хозяин дома. — Так вот, я обещал им свободу в обмен на свою жизненную силу, по сути дела это я дал им жизнь.
— Так при чем тут душа? — я, наконец, нашел сигареты и закурил.
— А при том, что свое отдал, часть себя.
— Что ты знаешь о моих родителях? — резко сменил я тему.
— Хо! — воскликнул Лысый. — Твой папашка был тот еще дурак, чокнутый! — он постучал костяшками пальцев по лбу. — Отличный мужик, хороший товарищ, но много пил, страсть как любил надраться в баре. Болтливым становился до жути. Вот и ляпнул про тебя. Мол, у него есть инструмент, способный все изменить. В общем, эта болтливость его и сгубила. А мать у тебя была хороша девка, нравилась мне безумно, даже увиливал за ней, да твой отец быстро меня отвадил! Говорят, убили ее призраки, дед твой говорил, она тоже смогла заглянуть им в глаза…
В общем, так. Кстати, чтобы ты знал, когда Нозур узнал, что Макар скрывал тебя столь долгое время, он не задумываясь убил его. И дочурку его себе прикарманил, своих-то детей нет, станция сделала его бесплодным, так как он командовал разбором завалов на крыше реактора и пару раз был вынужден приблизиться к блоку. Как еще не помер, мерзкий прыщ, ума не приложу. Видать старшему командному составу даже радиация не особенно вредит.
Вот такая вот у нас вышла история, — вздохнул под конец Лысый.
— Что же получается, — снова сменил я тему. — Одной моей крови оказалось достаточно, чтобы … освободить…
Слова застряли у меня в горле, но Лысый и так все понял.
— Э нет, Дима, — протянул он. — Не кровь нужна была. Нужен был перевес смерти. Ведь даже жизнь слабеет, когда смерть теряет свои пути и утрачивает права.
— Но ведь я не умер!
— Только тот, кто знает секрет возвращения жизни, имеет смерть, перед которой рухнут любые границы, — тих и зловеще сказал хозяин дома. — Ты приносил себя в жертву столь часто, что цена за твою жизнь выросла неимоверно. Я не даром согласился, что ты Нелюдь. Ты и вправду другой.
— Все хотел тебя попросить, — безразлично начал я, — ты не дашь мне денег в долг?
— А теперь тебе зачем? — подозрительно уточнил Лысый. — Хочешь выкупить у Назура свою подружку?
Я отрицательно покачал головой:
— Хочу дом построить себе. Другой, не такой как у тебя, свой, собственный. И позвать туда тех детей, спасенных мною от радиации. И мать их, не хочу, чтобы она плакала.
— Во, дурак, — усмехнулся Лысый. — Тут такое творится, а ты о чужаках думаешь. Выгонят тебе потом из собственного дома и будешь шляться бомжем бездомным.
— О себе я думаю, Лысый, о себе, я устал один. Не могу больше! А то, что теперь происходит у станции — вы сами во всем виноваты. Я говорил вам, что мне нельзя ходить туда, а вы все меня туда тащили. Силой. Теперь расхлебывайте!
— Ошибаешься. Мы еще нахлебаемся беды, все, даже те, кто сейчас в страхе бежит прочь. Этот кошмар всех затронет.
— И откуда ты знаешь? — тоскливо спросил я.
— На душе скверно, — ответил на мой вопрос хозяин дома и я внезапно подумал, что разделяю это его чувство и понимаю смысл его слов. Только еще не хочу в это верить.
— Ну, так что, Лысенко, дашь мне денежку?
— Дам, дам! И полбу тебе дам, Нелюдь! И под зад! Выздоравливай, пока еще не началось самое страшное.
Ночь опять разорвала белесая вспышка, и дом едва заметно вздрогнул. Сознание поплыло, и я слышал, как Лысый внезапно упал с кровати на пол.
— Что за черт? — прохрипел я, вслушиваясь в истеричный, полный ужаса лай двух алабаев, беснующихся за стенами дома на цепях. Собаки испытывали истинный страх, и я был полностью с ними солидарен.
— Не знаю, — сипя, Лысый поднялся с пола. — Но это уже второй раз с тех пор, как мы выпустили призраков. Словно волна проходит, как будто неконтролируемый выброс энергии…
Сидя в доме Лысого за много километров от ЧАС мы еще не знали, что это именно так и будет называться: Выброс. Не знали мы и того, насколько опасны будут эти выбросы и к чему они приведут. Мы не знали, что зона уже родилась и теперь вдыхала наш воздух, принюхивалась, привыкая. Она уже раскинула свои щупальца и была готова порождать чудовищ.
Не знали мы и о секретных исследованиях, проводимых в зоне. Не знали о том, сколько людей погибло в первые несколько месяцев, пытаясь разобраться в происходящем. И только когда вернулся из зоны Саркисов, весь ободранный, обожженный, не досчитавшийся на левой руке трех пальцев, засунутых по неосмотрительности в студень, только тогда нам кое-что стало известно.
Оклемавшийся Саркисов начал свой невеселый рассказ с того, как он ночью преодолевал кордоны и минные поля, и мы слушали его, затаив дыхание и мотая на ус. Потом он поведал нам про страшные аномалии, одна смертоноснее другой, которые спонтанно возникают на территории зоны, рассказал о том, что если там быть внимательным, то почти всех аномалий можно избежать. Если знаешь, конечно, чего ожидать. Я верил каждому его слову, дивясь тем, насколько постарел и осунулся наемник, пробывший в зоне всего-то два дня. А ведь он был отменным следопытом и натренированным бойцом.
Потом он рассказывал про уродливые порождения зоны, про мутантов, в которых превратились звери и люди, и от этих рассказов кровь стыла у нас в жилах. А белые вспышки молний все рвали небо на горизонте в стороне ЧАС.
Это была первая, скудная информация о том, что на самом деле представляет из себя зона. Я ловил каждую деталь, заставляя Лысого отыскивать все новых и новых информаторов. Чтобы уничтожить врага, нужно знать его, нужно понимать.
Вскоре развелось много ходоков в зону. В основном незаконных, конечно, потому что доступ туда был закрыт. Не смотря на все опасности, которые таила в себе зона, некоторые сумасшедшие личности специально пробирались в зону, создавали там различные группировки. Ходоков по зоне стали называть Сталкерами. Это был титул — не каждый мог заставить себя сделать в зоне, нашпигованной смертью, хоть шаг. Но жажда понимания и, в больше степени, жажда наживы гнали в зону все новых людей. Редкие артефакты, обладающие полезными, а иногда и уникальными свойствами, по началу вообще были бесценный. Заманенные девизом — разбогатей с одной ходки — люди шли, резали колючку, пробирались по минным полям и гибли, гибли, привлеченные сияющей, но смертоносной звездой. Выживали лишь единицы.
Поползли легенды о монолите — неком чудесном творении зоны, способном выполнить любое желание того, кто найдет его. И вот тогда я понял, как уничтожить зону. Надой дойти до монолита и потребовать, чтобы ничего этого не было, чтобы зона исчезла, никогда не появляясь.
Я знал, что когда-нибудь дойду до Монолита. Я не знал одного — к чему приведет мое сердечное желание вернуть всем людям счастье.
Эпилог. Возвращение
Я долго стоял за покосившимся, покрытым мхом забором, наблюдая за тем, как беспечно играют дети во дворе. Мальчик пытался запустить воздушного змея, но ветра почти не было, и забава не ладилась, но брат с сестрой не унывали. Мальчик разбегался, швыряя змея, а девчушка бежала подбирать, когда он ложился на траву.
