Дональд Маккуин - Воин
— Не убивай ее, — умоляла Коули. — Церковь проклянет тебя. Твоя душа пропадет.
— Наши души, Коули. У Церкви и до тебя дотянутся руки, так что надо действовать с умом. Несчастный случай, или что-то в этом роде.
После глубокого молчания, безумно встревожившего Сайлу, снова раздался хитрый голос Коули:
— А что, если это было частью их плана?
— Какого? — По тону Ликата чувствовалось — он не уверен, в здравом ли она уме.
— Кто-то был должен подготовить яд. Почему бы не она?
— Только сознается ли она в этом?
Коули закудахтала от волнения.
— Мы всех убедим, что она заболела; около нее никого, кроме нас, не будет. Оставим ее в моем шатре до окончания церемонии сожжения Фалдара завтра утром. А когда возвратимся, избавившись от Мондэрка и Класа, то «найдем» ее с отравленным кинжалом. И Церковь от нее откажется.
Ликат задумчиво протянул:
— Никогда не верил, что она — только миссионер. Думаю, сегодня вечером я ее заставлю ответить на кое-какие вопросы.
— Не надо! Мы договорились. Ты отправляешься со своими друзьями дозорными, на всякий случай, если что-то пойдет не так. Ты же обещал.
— Посмотрим. — Прозвучало это неохотно, и ладони Сайлы внезапно стали влажными. Потом он сказал: — Дай ей что-нибудь, чтобы отключилась. А как там Бей?
— Спит, как младенец. Он неплохо поправляется, но только вот рука… Похоже, она не будет работать.
В ответ Ликат лишь невнятно что-то пробурчал.
Сайла приготовилась к неизбежному. Ее желудок сводило при мысли, что придется проглотить смесь, которую готовила Коули. Она слушала, что делает целительница. Тут Сайла невольно скрипнула зубами при мысли о том, как нелепо так называть старуху. Она узнала музыкальные ноты, как от крошечных звоночков — что-то сыпалось в металлический горшок. Затем звук льющейся воды, а потом долгое растирание и размалывание.
Ликат грубо поднял ее голову, оттянув вниз челюсть. Притворяясь, что находится без сознания, Сайла почувствовала мерзкий вкус смеси. Она не смогла определить ее состав, но подействовало снадобье почти сразу, и она устало повернулась на бок.
— Ягоды остролиста, — раздался голос Коули. — Она и мигнуть не сможет.
— Остролист? Он ядовит?
— Не настолько, чтобы убить ее. Хотя невелика разница, все равно ведь ей умирать, верно? Мы должны спешить. Впрочем, когда люди увидят, как ты ее несешь на руках, то поверят, что она заболела. — От того, как весело Коули обсуждала замысел преступления, Сайлу скрутил очередной приступ тошноты. Как будто наблюдая за одним из своих пациентов, она отметила, что ее пульс зачастил и стал беспорядочным, а кожа липкой. Когда Ликат поднял ее, Сайла снова потеряла сознание.
Сознание вернулось к ней резким толчком, как будто она внезапно попала из теплой комнаты в ледяную воду. От холода ее била дрожь.
Сайла лежала на правом боку со связанными за спиной руками. Шею плотно обвивала веревка, тянувшаяся затем к лодыжкам согнутых ног; когда Сайла попыталась их выпрямить, петля чуть не задушила ее. Чуть снова не потеряв сознание, она поспешно согнула колени.
Во рту ее был кляп. Послушавшись рефлекторно сжавшегося желудка, Сайла не стала размышлять об его вкусе.
Она чуть приоткрыла глаза, подглядывая сквозь ресницы. У противоположной стены сидела Коули, привалившись к груде подушек. При тусклом свете единственной свечи невозможно было разглядеть, спит она или нет, и Сайла наконец решилась открыть глаза. Коули покачнулась, пробормотав что-то про себя, и захрапела. Сайла снова пробовала подвигаться, но петля остановила ее.
И это — все, к чему она пришла?
Беззвучные слезы стекали по грубой ткани кляпа. Ее память блуждала по темным закоулкам прошлого, раскапывая самые гнетущие образы детства. Сайлу невольно охватила дрожь от воспоминания, как ее бросили в корзину с другими детьми. И впившиеся в тело веревки были так же ужасны — она почувствовала их, когда постепенно прошло потрясение от пережитого. Она вспоминала тряску и тесноту, и как она сидела на ком-то в темноте.
А потом — процедура отбора.
Тогда ее отобрали. Ею завладели.
Теперь она снова была чьей-то собственностью.
Неужели этим все кончится? Все расчеты настоятельницы. Ее собственные планы.
Врата. И я никогда не узнаю, куда они ведут?
Всегда обманутая. Теперь уже в последний раз.
Слезы хлынули у нее из глаз — жгучие слезы разочарования и сожаления. Она стиснула зубы, стараясь справиться с дрожью и рыданиями.
Они убьют меня. Но им не удастся меня сломить.
Ощутив смутное движение, Сайла сначала подумала, что это тень или ветер раскачивает матерчатую стену шатра. Но другие стены оставались неподвижными, и ей захотелось позвать на помощь. Ее остановила мысль, что это, наверное, Ликат, и пленница с тревогой взглянула на Коули, надеясь, что старуха проснется.
Темная фигура скользнула в шатер и исчезла в темном углу. Подойдя к спящей Коули, она схватила ее — тихо, быстро, точно так же, как Ликат схватил саму Сайлу. Она даже почувствовала невольное сочувствие, глядя, как женщина беспомощно дергается, и ее глаза вылезают из орбит.
Все было сделано за несколько мгновений. Черная фигура положила старуху на пол, а в шатер скользнул второй человек, направившийся прямо к Сайле.
Прежде чем он склонился над ней, она уже знала, что это Клас. Он протянул руку, разрезая веревку на ее шее, и его раскрашенное черным лицо было лишь в дюйме от нее. Резкий приток крови сделал Сайлу легкомысленной. Ей показалось, что в глазах Класа мелькнула та же мягкость, которую она видела в женщинах, сделавших ее Избранной. Тут он разрезал веревку на ее запястьях и вытащил кляп изо рта, и Сайла закричала — глупо, счастливо и яростно.
Клас помог ей подняться и подхватил на руки — стоять Сайла была еще не в состоянии. Коули была уже связана, во рту у нее торчал кляп. Гэн присоединился к ним у выхода, и они двинулись по безлюдной тропинке между шатрами. У Сайлы перехватило дыхание, когда перед ними поднялись три темных силуэта, но она тут же узнала собак Гэна. Животные привели их назад, к шатру Кола.
Оказавшись внутри, мужчины уложили Сайлу на подушки. От их грубоватой заботливости она невольно улыбнулась, с трудом справляясь с внезапно подступившими слезами. Она попросила хлеба и молока, и Клас тут же вскочил, чтобы подать ей кувшин, кружку и целый каравай. Он прихватил и флягу с медом.
Жуя хлеб и запивая молоком, Сайла рассказала им, что случилось. Когда она спросила, почему они решили навестить заболевшую, Кол просто ответил:
— По нескольким причинам. — Она решила, что лучше не настаивать, и Клас поддержал ее в этом, предложив немного отдохнуть.
Он повернулся к Гэну.
— Ты не передумал?
— Нет. — Его лицо исказилось от боли. — Выбора нет. Мы должны бежать.
— Принять позор? Оставить племя, когда оно больше всего в нас нуждается?
Это прозвучало возмущенно, но по тому, как Клас резко наклонился, слегка повернув голову, Сайла видела, что он мучительно пытается оправдать их решение, и готова была поклясться, что он не сможет этого сделать. Но тут все ее стройные логичные рассуждения рухнули, Сайла даже спросила себя, а знала ли она вообще этих людей? Клас изучающе посмотрел на Кола, который явно был согласен с Гэном. Потом он снова взглянул на Гэна, и Сайла увидела в его глазах смирение и, что ошеломило ее, какую-то беспомощную ярость.
Гэн упрямо ответил:
— Мы могли бы убить часть друзей Ликата и Бея, возможно, даже их самих. Но это не докажет, что не мы отравили оружие. В конце концов нас прикончат, и люди скажут, что смерть подтвердила нашу вину. К тому же многие поверят нам и бесцельно погибнут, сражаясь на нашей стороне. Единственный шанс доказать нашу невиновность — остаться в живых. Если наше отсутствие пойдет племени во вред — это будет платой за ошибку.
Сайла не сводила глаз с Кола. Он почувствовал явное облегчение и открыто улыбнулся. Это поразило ее, и тут она наконец поняла — Гэн все еще не знал о пророчестве его матери. Кол не говорил ему об этом, опасаясь, что может повлиять на его выбор. Отец знал, что его смерть — часть предсказанного возвышения сына, и настолько верил в судьбу Гэна, что не хотел хоть как-то влиять на его решение.
Или принять его любовь.
Сайла ненавидела Кола за его твердость, делавшую ее соучастницей.
Девушка с трудом приподнялась. Клас наклонился, чтобы помочь, но она улыбнулась и, покачав головой, спросила:
— Когда люди начнут собираться к погребальному костру?
Кол поглядел на водяные часы.
— Примерно через четыре часа. Не волнуйся, мы уже все приготовили. У нас есть носилки для тебя, если ты слишком слаба, чтобы ехать верхом.
— Нила должна уйти с нами.
Кол взглянул на нее с нескрываемым удивлением.
