Tobeus (СИ) - Тауров Илья

Со мной неожиданно стали здороваться в школе, звать куда-то с собой, как будто раньше ничего не было, будто мне вообще снилось, что последние два года меня тут не принимали, а потом и вообще откровенно стали травить, я всё никак не мог привыкнуть к этому, думал, что это какая-то временная акция. Но к лету уже обзавёлся друзьями, конечно же не из своего класса, но тем не менее, раньше я не мог и мечтать о таком, желая либо сбежать, либо поскорей закончить школу и отправиться хоть обратно на север, хоть в любую сторону света лишь бы быть подальше от этих людей.

Прошли осень и зима, изредка я видел того солдата, который охранял меня во время ареста. Он мог то толкнуть меня в плечо, то крикнуть что-нибудь неприятное, но как бы по-дружески, но меньше от этого меня такое поведение не бесило. И вроде бы это был апрель, когда мы после школы находились на улице, а он подошёл ко мне и моим друзьям, начал рассказывать какие-то истории, предлагать сигареты, шутить над людьми, они смеялись, но я понимал, как он их напрягает.

— Пошли отойдём, — внезапно сказал он, только что пошутив по поводу чьего-то лица.

— Да говори тут, — вроде бы дружелюбно сказал я.

— Пошли, — совсем не дружелюбно повторил он, — я тебя тут уговаривать должен ещё что ли?

И я пошёл. Оказалось, нужно было поагитировать меня снова, хотя за всё это время я не дрался ни разу, да и были другие люди, которые влетали за это постоянно, но он прилип почему-то именно ко мне.

— Тебе надоело, что с тобой говорят нормально? — спросил он, — ты хочешь опять пёсиком стать? Я это могу устроить, ты если не понял, так в тот день это я поболтал с пацанами у тебя дома и сказал, что если тебя кто тронет, то я приду ещё раз. Наш офицер считает тебя подходящим на все сто для нашего дела, только поэтому тебя ещё не затравили по второму кругу, потому что он охраняет тебя. Всё ждёт, что ты явишься к нам.

— Ты даже нормально не можешь сказать, что делать нужно, а я не буду соглашаться на неизвестно что, — разозлившись и почти крикнув, я привлёк внимание к нам, — что за офицер, может это вообще проверка на что-нибудь, соглашусь сейчас, а меня выкинут потом или убьют, за то, что я не верный армии.

— Рассказать может только офицер, — сказал солдат оглядываясь, и явно заволновавшись от того, что услышали другие, — но ты же, придурок не приходишь.

— Ну так и не пойду.

Солдат ничего не ответил, а просто развернулся и ушёл. Я уже ждал, что на следующее утро на меня польётся поток дерьма, причём с многократно увеличенной силой, ведь меня не трогали и не обзывали только из-за страха, а теперь, наверное, врата, закрытые тем солдатом или офицером, распахнутся вновь.

Однако ничего не произошло, а почему — меня уже не интересовало.

И похоже я бы так спокойно и закончил школу и скорей всего даже отправился на север или туда где был бы Максим, если бы в тёплый майский день, к нам не ворвалась пулей новость о том, что Мусаев мёртв, и теперь кто-то должен быть новым командующим русской армией, его сыну сейчас было лет двадцать, и я даже слышал, как кто-то говорил о том, что именно сын унаследует армию, а потом я узнал, что его сына никто не может найти, и ещё несколько сотен солдат в одной из частей просто пропали к утру. Тогда-то и заговорили о том, что Мусаева убили, а потом устранили его сына и всяких приближенных, позже, конечно, стало ясно, что вместе с сыном Мусаева пропали шестнадцатилетние парни и девушки, которые в силу возраста не могли быть приближены к командованию. Однако никто никогда и не пытался их искать, что-то не важное куда-то запропастилось, ну и ладно. Такое складывалось ощущение со слов наших офицеров.

Смерть Мусаева словно невидимый ураган смело половину порядка в нашей школе, престали выставляться отряды из разведчиков, которые постоянно, каждую день и ночь отходили на километров десять от нашего местоположения, и ждали пока их сменят, чтобы следить за окрестностями и дать нам знать о появлении врагов, нам же в свою очередь надо было успеть скрыться в лесах.

Половина наших офицеров уехала в ставку Мусаева, их туда для чего-то вызвали, вторая половина просто не успевала командовать нами, школу отменили и так, последние дни всё равно, а экзамены перенесли на неопределённый срок. Мы слонялись, ожидая сами не зная чего, но тут смысл жить появился сам собой, кто-то заметил в нескольких километрах от лагеря небольшой отряд европейской армии. И те парни, что были в лесу уверяли, что они идут в нашу сторону, вооруженные, но без машин. Это значило то, что они осели где-то здесь за те дни, пока никто не следил за местностью вокруг, а теперь рыскают по лесам то ли охотясь на зверей, то ли в надежде найти деревню, а лучше городок, в котором можно будет грабить или сделать ещё что-нибудь такое.

Выходило, что остались считанные часы, а может быть и меньше, до того, как европейцы нас обнаружат, бежать было бессмысленно, нужно оборонять наш лагерь, а потом уже можно думать над побегом. Ближайшему крупному отряду солдат до нас часов пять быстрой езды, конечно можно было попытаться и самим рвануть туда, но офицеры решили по-другому. Приказы обсуждаются только после выполнения, поэтому я лежал на крыше с автоматом, в линии со своими одногодками и ждал пока мне разрешат открыть огонь. Вглядывался в густой лес за полем, на крыше, где мы и разместились воняло тающим от жары рубероидом, этот запах приятно въедался в ноздри, почти заставлял концентрироваться, однако в прицеле никто не появлялся.

— Скорей всего они уже смотрят на нас, — сказал лежащий рядом офицер, — ждите пацаны, ждите.

Через какое-то время всё же появилось шевеление среди деревьев, я напрягся ещё сильней, пытаясь заметить чёрную форму на фоне такого же чёрного леса и даже показалось, что что-то увидел, как тут прозвучал крик, что они справа, резко повернув автомат туда я увидел человек десять, которые пригнувшись шли по высокой траве. Нам дали команду стрелять, и мы начали. В той десятке получилось уничтожить несколько человек, остальные залегли так, что их стало не видно, и больше не шевелились. Эти солдаты вообще оказались не такими как были в Печоре, сейчас работали профессионалы, они окружили нас, это мы поняли только по звукам выстрелов на противоположной стороне нашего городка, офицер взял меня и ещё несколько завтрашних солдат с собой, и мы побежали на звук, и чем ближе подходили, тем медленней пробирались внимательно, осматривая каждый последующий метр своего пути. Всё же заглянув за угол очередного дома, я буквально в метрах десяти от себя увидел двоих солдат, которые не успели ничего и подумать, как я прострелил их головы, не то что бы я такой собранный и готовый убивать, мне просто было до того страшно, что я даже сам не понимал, что делал, увидел и выстрелил, может быть если бы там стояли русские мой палец дёрнулся точно так же, потому что сказать, о том, что мне было страшно это не сказать ничего.

Офицер сказал мне что-то о моей меткости, я даже не понял, что именно, и мы продолжили продвигаться, спрашивать где наша конечная точка сейчас было не время, мне так казалось, хотя это довольно глупо: если бы офицер погиб — нам оставалось только бежать в противоположную сторону. Однако в моменты страха за свою жизнь мозг работает немного не так — ты просто делаешь вещи, чтобы выжить, какими бы дурацкими они не казались.

Очередной заворот за дом и наш офицер убит, тогда-то я уже перестал соображать окончательно, и просто рванул оттуда, ещё и выбросив автомат, кажется тогда я поставил пару рекордов по скорости, я бежал пока не увидел своего знакомого солдата-охранника. Он садился в машину, как-то необычно спокойно, будто вокруг не разрывают уши звуки выстрелов:

— Стой, — крикнул я ему не своим голосом, — стой!

Он спокойно повернулся, смотря на меня, сел в машину, завёл её и не захлопывая дверь рванул вперёд, я в этот момент осыпал его всеми проклятиями, которыми успел в то мгновение, однако он резко развернул машину и поехал в мою сторону, я и на этот раз не подумал ничего хорошего, решив, что он хочет меня сбить, но прямо перед моим, готовым принять смерть телом, он немного вильнул в сторону, остановившись поднял пыль, а я тут же открыл дверь и запрыгнул внутрь. Мотор заревел, а мы помчались куда-то, в неизвестном мне направлении.