В прятки со страхом (СИ) - "Ежик в колючках"
Мамочки. Как же жить хочется!
Выстрел, перекатываюсь на спине, еще выстрел — попадаю. А на улице снова суетливые движения…
— Твою мать, — рычу я. — У них там что, один коллективный мозг на все банду? Какого спрашивается йуха, они все пытаются пробиться сюда?
«Потому, дура», — вопит внутренний голос. — «Возле выхода из лагеря залегли бесстрашные. У неофитов оружия нет, зато есть у инструкторов и патрульных, а пять стволов в руках бесстрашных могут дать достойный бой противнику. Они не выпустят изгоев из отцепления, а ты можешь сойти за заложника. Вот только заложники долго не живут».
В подтверждение моих догадок раздается очередная канонада снаружи, и я отстреливаюсь по живым мишеням, мелькающим на пяточке возле входа, крутясь по всему полу среди мусора и хлама.
«Бамс!»
Мои ноги задевают сваленное в кучу тряпье, натыкаясь на что-то твердое и железное. Любопытство — не порок, сдергиваю грязное тряпье и… Ох*еть, что это? Люк? Точно люк. А какого он делает в доме и зачем?
Истерические смешки сыплются из моего рта вместе с замысловатыми ругательствами — нахваталась от виртуозно матерящегося на неофитов Эрика. Я нашла люк, и скорей всего это к нему и прорываются безфракционники, к единственному выходу из осажденного поселения, а, значит, мне не повезло. Все изгои будут любой ценой пробиваться к своей цели и вряд ли я смогу выстоять. Пот стекает ручьями по моему лицу, тело бьет мелкой дрожью, захватывая паникой и липким страхом. Нужно попробовать открыть его, но не получается сдвинуть крышку и на дюйм, тяжелая, зараза. И что делать? Бежать не выйдет. Сдаваться? А я не могу, вот не могу и все тут! Я бесстрашная!
Упорно огрызаюсь огнем в ответ на вновь скользнувшие фигуры в соседнюю комнату, а у самой от страха и ужаса уже желудок вниз проседает. Мне кажется, я сейчас обмочусь и оглохну.
«Клац-клац», — а патроны-то кончились. Пару секунд, чтобы поменять обойму, щелчок… и говнюк, подобравшийся слишком близко, получает пулю в лоб, потом второй, остальные, отступив, укрылись на улице. Что-то мешает мне, застилает глаза пеленой. Слезы. Я плачу… размазывая ладошкой влагу по лицу.
— Скайт! — хрипит рация. — Скайт, ответь!
Я мигом подползаю к патрульному, ощупываю карманы вглядываясь в его белое лицо, и от отчаяния перехватывает дыхание. Ах ты, черт! Мертв. Не дождался помощи. Поднимаю глаза на афракционеров, не оставляющих попыток грохнуть меня — ублюдки, похоже, всерьез удивлены такому сопротивлению. Холодная, расчетливая ярость заливает и наполняет мозг, успокаивая дрожь в руках, впрыскиваясь адреналином в мою кровь.
— Суки! — ору я во всю глотку. — Ненавижу… Ну подходи ближе. Подходи. Сейчас я вам в миг яйца поотстрелю.
— Скайт! — снова трещит рация.
Воспользовавшись небольшой передышкой, видно у изгоев тоже патроны не бесконечные, я вытаскиваю аппарат из кармана мертвого патрульного.
— Он умер, — сухо выдаю неизвестному, на том конце связи.
— Х*ёво! — ругается мужчина. — Где вы?
Какой дебильный вопрос, ему что координаты продиктовать? Но я, прильнув к рации, шиплю со злобным смешком:
— Там, где стреляют, вашу мать. Умник херов!
«Плевать, на все плевать», — стучит в висках. Хорошенько прицелиться и снять очередного сученка, только так — вот моя главная задача. А об остальном я подумаю уже потом, ну… если доживу.
— Похами мне еще, — вдруг обижается рация. — Враз пи**юлей огребешь!
— Да я только за, — кричу я в ответ. — Вот только не повезло тебе, парень, меня сейчас пристрелят, — передатчик еще что-то хрюкает и затихает.
Гремят выстрелы, потом снова и снова, я предусмотрительно лежу на полу, пытаясь сродниться с местной флорой. А ведь меня и вправду сейчас убьют. Я еще совсем молодая и вроде красивая, и даже еще не трахнулась ни разу по-человечески. Вот дура-то… А, может, и нужно было взять и просто все сказать, как есть, без всяких этих игр, а? «Боже», — шепчу я. — «Если выберусь живой, то обязательно осчастливлю лидера парой горячих ночек. Клянусь!»
— Мелкая, — оживает рация самым любимым в мире голосом. — Что у тебя там?
Судорожно забиваясь в угол, попутно обрезая выстрелами к себе пути подхода, я четко и громко рапортую:
— У меня полный п**дец. Черти лезут сюда как из врат ада, кажется, я нашла какой-то люк и патроны вот-вот кончатся.
— Понял. Не вздумай сдохнуть.
Ага, легко сказать, но тут я гнусно хихикаю и цежу в агрегат:
— Эрик, если вытащишь мою задницу отсюда, я тебя поцелую.
— Маловато будет, — тут же фыркает лидер.
— Не торгуйся. Чем богаты тем и рады.
И тут снаружи звучит спасительная музыка приближающихся автоматных очередей. Неужели я выстою? Но бросившаяся внутрь моего убежища толпа, явно не разделяла моих планов на дальнейшую жизнь. До проема, где я держу оборону, метров пять, не больше, а их человек пятнадцать. Мне конец.
Грохает выстрел, меня с силой швыряет о стену, но на коленях успеваю переползти в другой угол и вскидываю свое оружие. Первая пуля лупит женщине в шею, выхлестывая красный фонтан. Вторая пробивает плечо козлине с перекошенным от гнева лицом. Черт, промазала. Не убила, только задела. Контрольный…
«Клац-клац!» — бл*, а-ха-хах.
Надежда на спасение умирает слишком быстро, не успев толком зародиться.
«Ну что, Эш, тебе страшно?»
А храбрости-то во мне никогда особо и не было, но упрямство с огромным успехом все заменяло. Теперь мне точно конец! Но холодное бешенство и слепящая ярость, на которых я выдерживала инициацию, те, что подпитывали меня все это время, не позволят так просто сдохнуть без боя. Нет!
Первое, что мне попадается под руку — это тяжелая сковорода. Хорошенько замахнувшись, прошибаю по башке незваному гостю, пролезающему уже в темную комнату. Он падает набок, второй удар приходится туда же… Чугунная утварь ломает височную кость, и кровавые ошметки мозгов разлетаются, оседая на моем лице и стене жутчайшей экспозицией. Сердце колотится в груди так сильно, ладони мокрые, а в проем уже лезет еще парочка хитрожопых, неугомонных поклонников.
Все что я успеваю, выбить оружие из рук одного, как тяжелый ботинок прилетает мне по ребрам. Тело отбрасывает назад, а правое ухо чиркает огненной волной, в тот же миг башка моего обидчика разлетается на куски. Я размахиваюсь снова и разношу обезоруженному изгою половину морды, переломав чугуном нос.
— На пол, твари! — командует подоспевшая подмога.
Те, конечно, возмущенно выступают против, еще пара выстрелов и сопротивление заканчивается полной капитуляцией. В комнату влетает высокая фигура и, сграбастав меня в охапку, прижимает к себе. Жалко всхлипнув, я утыкаюсь в широкую грудь Эрика хлюпая носом. Вдыхаю такой родной запах, поскуливаю, и кажется даже шепчу какие-то бабские глупости. Он смеется, гладит меня по спине, коротко целует в мокрый висок и тихо шепчет:
— Тсс. Тише. Ты молодец, девочка, молодец.
За его спиной появляется Фор, выдыхает:
— Живая.
Я указываю им на тело Скайта, потом на люк в углу, подбираю с пола пистолет с пустой обоймой, затыкаю его за ремень брюк и позволяю командиру передать себя в руки других бесстрашных. Меня выводят на улицу, я жмурюсь от белого, яркого света, глубоко вдыхаю воздух, поднимаю голову вверх и смотрю на серое небо.
Серый цвет уже стал моим любимым… Красиво-то как. Оказывается, не одной мне было тяжко, весь двор усеян трупами афракционеров, их было больше чем я предполагала. Бесстрашные уже складывают поверженные тела в кучу, готовясь сжечь. Все правильно, с почестями мы хороним только своих солдат.
— Приве-е-т, крошка!
Я оборачиваюсь, и мой взгляд натыкается на непонятно чему радующегося Ворона. Он рассматривает меня с придурью, откидывает тыльной стороной ладони черную, длинную челку со лба, и, качая головой, продолжает:
— Вижу, повезло мне, что в баре у тебя под рукой оказался только бокал! — и тут только я замечаю, что все так и сжимаю до сих пор в руке окровавленную сковородку. Морщусь и брезгливо отшвыриваю ее в сторону.
