Время иных (СИ) - Барс Светлана "Онеста"

Она медленно вышла на дорогу, вдалеке ещё были видны серые тени, проводила их взглядом, прислушалась. Ветер вдруг донёс жуткий вой, крик ярости и ржание коня, потом всё смолкло. Она пошла вперёд, силы постепенно возвращались в тело, шаг стал более уверенным, лёгким. Теперь ветер принёс ещё и запахи, ноздри затрепетали от свежей крови, ещё тёплой, только что вылившейся из разорванных вен. Она ускорила шаг, пытаясь совладать с собой, запах манил, увеличивал силы.

Вскоре перед взглядом предстало кровавое пиршество. Всадника догнали на лесной опушке, куда он зачем-то свернул с дороги. За кустами ворочались бурые тела, уже неторопливо придерживали лапами свою добычу и рвали на куски. Человеческая плоть исчезала вместе с одеждой.

Она невольно прикусила губу и вновь отошла за деревья. В драку ввязываться не хотелось, да и взять уже было нечего. Только конь оставался ещё живым — храпя, лежал на боку, на шее темнела огромная рана, глаза неотвратимо заволакивало пеленой смерти. Странно, что человек показался им более вкусным.

Впрочем, для неё было неважным, кто станет её пищей, подходило любое живое существо. Громкое чавканье и рычание говорили в пользу того, что эти монстры определённо живые. Она ненадолго приостановилась, уговаривая себя более глубоко проанализировать ситуацию. Зверюшки были интересными, их размеры и внешние особенности выдавали мутацию тел. Причем, скорее всего это было уже далеко не первое поколение. При желании можно было даже спроецировать их прародителя.

Кожа покрыта очень коротким густым мехом, над выпирающими в стороны рёбрами бугрятся мышцы, видимые при каждом движении. Головы большие, с короткими, массивными челюстями, по бокам приплюснутые уши, напоминающие человеческие. Человеческие? Если эти существа и были животными, то только отчасти.

Она вновь себя одёрнула, сделала шаг назад, сосущее чувство голода заставляло наплевать на избирательность пищи. Перед взглядом заплясал уровень предпологаемо-полезной энергии, для хищников её было не так уж много. Голодные твари, тоже давно не ели. Что ж, сочувствие никогда не являлось её сильной стороной.

Она не скрываясь пошла вперёд, задела рукой за ветви кустов. Тихо зашелестели листья, но чудовища тут же услышали, подняли окровавленные морды, все головы повернулись в её сторону. Девушка вышла из под деревьев. Держалась уверенно, без страх, на губах играла насмешливая улыбка. Медленно двинулась в их сторону.

Хищники глухо зарычали, носы задёргались, втягивая воздух, в глазах читалось непонимание. Один упруго подпрыгнул и бросился навстречу столь беззащитной жертве, идущей прямо им в зубы. Прыжком преодолел разделяющее их расстояние, навалился всем телом сверху, но лишь сильно ударился об каменистую землю. В его груди вдруг появилась рвущая боль, он заскулил, повернул морду. Девушка стояла рядом, её рука по локоть была погружена в его плоть.

Ледяные пальцы впились в сердце, сдавили и с лёгкостью выдернули из груди. Чудовище взревело, по огромному телу пробежала судорога. Лапы подкосились и монстр с грохотом, от которого содрогнулась земля, завалился на бок.

Она расправила плечи, повернулась к остальным чудовищам, в её руке было зажато большое истекающее кровью тёмно-красное сердце их собрата. Оно слегка пульсировало, судорожно вздрагивало в безжалостных пальцах, словно пыталось вернуть так легко оборванную жизнь.

Они смотрели на неё, они были полу-разумными и слишком хорошо знали о своей неуязвимости, на их шкурах не оставлял следов ни один меч. Но вот один из них лежит в луже собственной крови, а его сердце сжимает рука человека. Человека? Ноздри не улавливают запаха, а стоит заглянуть в ледяные, совсем не человеческие глаза, и разум захватывает ужас. Древний, безумный ужас, бьющий даже по звериному сознанию. Они попятились, бросили недоеденную добычу и с протяжным воем ринулись в лес.

Она тихо, как будто с сожалением покачала головой, посмотрела на всё ещё живое сердце у себя в руке и сжала пальцы сильнее. Кровь брызнула во все стороны, но тут же перестала течь, быстро впиталась в её кожу. Сердце съёжилось, превратилось в бесформенный комок мяса, потом почернело и обуглилось. Она отряхнула руку от пепла, покосилась на мёртвого зверя и обошла его стороной. На те несколько мгновений, что она держала в руке его сердце, то стало передатчиком всей возможной энергии этого тела. Больше здесь взять было нечего.

Теперь её внимание было приковано к коню. По телу животного бежали предсмертные судороги. Она опустилась рядом с ним на колени, провела рукой по его шкуре. Конь вздрогнул, попытался поднять голову, в вытаращенных глазах промелькнул панический страх.

— Тихо, — её голос прозвучал очень нежно, на губах промелькнула грустная улыбка. Животное сразу успокоилось, лишь чёрные бока тяжело вздымались. В этом живом существе не было той странной мутации, что уже несколько раз встретилась ей в этом мире. Чистая сущность. Почему-то было до безумия жаль, что конь погибает.

— Я покажу тебе другую жизнь, и ты будешь другим, — Она приложила руку к его ране. Кровь остановилась, но её успело вытечь уже слишком много. Пальцы сжали разорванную шкуру, свели края раны вместе.

— Прости, я не умею лечить, — конь захрипел, попытался вырваться, его чёрная шкура под её руками покраснела, вздулась волдырями. Она сжала пальцы сильнее, по ране пробежал огонёк, спаял края, и словно стёр её с шеи животного, остался лишь чуть заметный шрам. Конь затих, он не дышал, и она знала, что его сердце не бьётся.

Девушка встала, выпрямилась. Грива коня начала светлеть, появились белые проседи, светлые пятна расплывались по шкуре, бежали по спине, по ногам, сливались друг с другом, образуя один однотонный цвет. Вскоре на земле лежал уже белоснежный жеребец.

— Вставай, — конь открыл глаза, легко вскочил на ноги, сделал несколько пробных шагов и поднялся на дыбы. Девушка счастливо рассмеялась, конь был красавцем — тонкие сильные ноги, широкая грудь, грива волнистыми прядями струится почти до земли, тёмные глаза полыхают небывалой силой. Она провела рукой по его шее, он послушно опустил голову, замер.

Девушка легко вскочила в седло и ещё раз оглядела место схватки. Возле кустов она заметила забрызганный кровью меч, направила коня туда, не слезая, наклонилась и подхватила оружие с земли. Пальцы удобно сжались на рукояти, она окинула внимательным взглядом клинок — не совсем подходящий для неё по размеру, но достаточно изящный, с хорошо заточенными лезвиями. Непривычное оружие, но если реалии этого мира таковы — пусть будет меч.

Поблёскивающие на металле капли багровой жидкости послушно покатились к её руке, собрались маленькой лужицей и впитались в кожу. Теперь клинок сиял чистотой своих граней.

Она отыскала взглядом ножны, увидела их в куче пожёванного тряпья. Слегка поморщившись, вытащила их из-под тряпок, прикрывавших не только ножны, но и куски разорванной плоти. Прицепила их к поясу и тронула коня вперёд — к дороге. Белый красавец послушно сорвался в галоп.

Она почти не замечала ни огромной скорости, ни дувшего в лицо ветра. В зелёных глазах застыла горечь, на губах играла странная, какая-та жестокая улыбка.

Дорога петляла по лесу, потом вырвалась в поля. Потянулись пашни, заросшие чертополохом, деревни, в которых не чувствовалось ничего кроме смерти. Дома стояли добротные, крепкие, но пустые. Она вглядывалась в чёрные проёмы окон, покосившиеся двери, перепаханные чем-то непомерно тяжёлым и острым дворы. Пространство звенело от злобы и пережитой боли. Перед её глазами проносились призрачные картины кровавого кошмара, опустошившего эти деревни. В уши впивались далёкие голоса, крики ужаса, плач, стоны.

Она лишь с силой сжимала зубы, пыталась отворачиваться. Разрушенные деревни пролетали слишком быстро, лишь на мгновения отдавая ей своё горе и боль. Она упрямо наклоняла голову, старалась не всматриваться в эти жуткие видения. Они прошлое, прошлое, которое ничего не должно для неё значить.

***