Алексей Доронин - Поколение пепла

Вскоре Данилову показалось, что он узнал один из отрезков дороги. И точно: он тут когда-то проходил.

К полудню они проехали через Коченево, предварительно обследованное разведгруппой, двигавшейся впереди них с опережением на пару километров. Он, как и все города, где было больше двадцати тысяч жителей, стояли брошенными, и это было понято — там было трудно даже просто следить за санитарией.

Там, где когда-то был прилепившийся к городку лагерь беженцев, только ветер шевелил размокший мусор и куски мокрого брезента на том месте, где стояли палатки карантинной зоны. Тут и там попадались черные пятна — то ли следы костров, то ли бушевавшего пожара, среди которых попадались предметы, похожие на обгорелые тела, но это были доски и бревна. Должно быть, прежде чем погибнуть, лагерь успел обзавестись более основательным жильем, чем палатки. Но и эти рубленные дома не выстояли.

Мимо супермаркета, где был пункт раздачи продуктов и где Данилов впервые увидел настоящий бой, завершившийся кровавой бойней, они не проезжали, чему Саша был только рад.

На дороге часто попадались сожженные остовы машин. Данилов вглядывался, насколько позволяло забрызганное окно, и заметил в металле одного из них пулевые отверстия.

Как будто судьбе вздумалось сжигать за мной все мосты, подумал Данилов. Чуть больше года назад он брел здесь один-одинешенек. Уже не интеллигент, но еще не бродяга. Беженец. Что изменилось с тех пор? Он все так же несется не по своей воле, как лист, увлекаемый потоком. «Или болтается, как кусок дерьма в унитазе», — подумалось Саше. Ну нет. Он больше не один.

Боль в правой стороне груди, скользкий комок в горле, щипание в уголках глаз говорили ему, что он снова становится человеком. Не неандертальцем, которому важно только пожрать и поспать. А вот хорошо это или плохо — черт знает.

Колонна двигалась на запад стремительно, похоже, стараясь обгонять слух о своем появлении. Ели в дороге, только несколько раз останавливались на пятнадцать минут, чтоб оправиться, покурить, да и то в таких местах, куда никому не пришло бы в голову сунуться, вроде заброшенных совхозов, где не осталось даже призраков от забитого и съеденного скота.

Только теперь, когда они выбрались из своего карманного мирка, Саша смог оценить, как сильно пострадала страна от войны. Цивилизация сжалась как шагреневая кожа. Равнина, которая называлась Барабинской степью и тянулась до самой омской области, была худо-бедно заселена, хоть и выглядела как вымершая. Вдоль трассы им то и дело попадались деревни и села, в которых обитаемыми были где десять, где двадцать, а где и сто дворов. Но это были остатки, а не семена нового. Везде, где проехала колонна, люди вели натуральное хозяйство без намека на организацию более высокого уровня. Как и тысячи лет назад, они жались по берегам рек, только не больших водных артерий, а второстепенных речушек, которые меньше подверглись загрязнению; ловили рыбу и огородничали.

Выращивали в основном картошку — ему на глаза попадались кучки ботвы на полях. На этом агротехника заканчивалась, все поля крупных хозяйств стояли заброшенными; трактора, если и были, то не находили применения.

Как и в Подгорном, тут недавно собрали урожай, и теперь пища у деревенских была; но, даже видя только их жилища, Данилов хорошо представлял себе отечные и заморенные лица людей, для которых кусок бурого картофельного хлеба так же ценен, как раньше золотой слиток.

Какое-то время он считал и ловил в объектив указатели поворотов, на которых сменяли друг друга незнакомые названия. Карган, Ермолаевка, Орловка, Новоселово. Поворот на Куйбышев. Антошкино, Покровка… Венгерово.

Шестьсот километров они пролетели за один световой день, что было завидной скоростью по новым временам. Первой настоящей остановкой колонны стала первая и последняя безопасная точка на маршруте — поселок Кузнецово, уже недалеко от границы с Омской областью.

С ним у Подгорного были налажены отношения, которые, впрочем, не шли дальше пары радиосообщений в месяц и всего одного визита за все время контакта. Здесь же их снабдили и топливом — не задаром, а в обмен на привезенные медикаменты. Как догадался Александр, смысл этой операции был в том, чтобы не везти с собой через опасный Новосибирск вереницу автоцистерн, которые горят как свечки. Такой не то аэродром подскока, не то дозаправка в воздухе.

Колонна стали табором на территории пожарной части, так что ни с одной стороны к ней было не подобраться. Машины, в том числе их бронированный «Урал» с турелью, который между собой они называли «Железный капут», вольготно расположились в кирпичных гаражах.

Сами они перешли в административное здание. Данилову с товарищами по «Капуту» досталось помещение, где раньше хранился пожарный инвентарь.

— Не расходиться, — сразу же объявил командир их звена Дэн, прежде чем уйти вместе с парой других командиров на переговоры.

Как при своем американизированном прозвище он умудрялся ненавидеть пиндосов, для Саши было загадкой, но сам по себе сурвайвер показался ему неплохим человеком. У него не было начальственной ауры Богданова, поэтому с ним можно было общаться на равных. Но, несмотря на его демократичный нрав, нарушать приказ не стоило. Поэтому снимать оставалось разве что свернутые пожарные рукава да коридоры, по которым лениво бродили обрадованные передышкой поисковики.

Потянулись часы безделья. Разговор переходил от одной темы к другой, пока не остановился на том, что похоже, пришло многим на ум еще по дороге.

— Отгадайте загадку, мужики. Чем они питались зимой? — произнес Василий Петрович, бывший работник авиазавода, которого из-за возраста все звали по отчеству. Говоря, он почему-то покосился на Сашу.

Проезжая через поселок, участники экспедиции рассматривали местных с куда большим любопытством, чем те их. Но рассмотреть удалось немного. Навстречу им не высыпала толпа — наоборот, при их приближении закрывались калитки, а человеческие фигурки исчезали во дворах.

— Рыбой, наверное, — предположил бывший шофер Семен, который вел их машину так же уверенно, как когда-то свою фуру.

— Очумел? Этот ручеек промерзал почти до дна. В нем и сейчас разве что на закуску хватит, — он говорил про протекавшую рядом речку.

— Ну, тогда хабар с города, — предположил Презик.

Позывной был сокращением от слова «президент», а уменьшительный суффикс отражал его габариты. Когда-то на заре девяностых он успел побывать президентом какого-то АО «Рога и копыта», но потом разорился и над нижней границей среднего класса больше не поднимался.

— Ближайший мало-мальски крупный в тридцати километрах, — веско возразил Петрович. — Тут даже нормального леса нет. Чуешь, к чему я клоню?

— Людоедством перебивались?.. — полушепотом спросил водитель.

— Ага.

— Спалить бы это гнездо, — пробормотал Презик. — Жаль, нельзя. Друзья вроде как.

— Да тут тогда каждую вторую деревню придется жечь. Все помаленьку баловались зимой.

Данилов наконец-то заметил обращенные на него взгляды.

— А чего это вы на меня так смотрите? — напрягся он. — Вы, блин, на что намекаете?

— Не обращай внимания, Санек. Это мы так, о своем, — развел руками бывший рабочий.

Александру все стало ясно. Им скучно, вот и провоцируют его. Не со зла, просто из спортивного интереса.

Данилов не был силен в такой пикировке. Одно дело жонглировать датами и цитатами, подавлять оппонента артиллерией логических аргументов, и совсем другое — перебрасываться грубыми остротами.

— Да вы че, ребят, я не обижаюсь, — он обвел их открытым и дружелюбным взглядом, — Если вам интересно, я не ел. Но видел людей, которые ели. Паре даже снес башку.

Это была самая длинная фраза, произнесенная им за час, но она произвела впечатление. А может, тон, которым была сказана. На этом разговор прекратился, и каждый занялся своими делами.

Вскоре Александру пришла очередь идти на наблюдательный пункт. Даже днем, в якобы дружественном месте они выставляли часового, а ночью и вовсе будут стоять двое.

Данилов замечал, что ему, как молодому, обязанностей достается чуть больше, но не видел в этих проявлениях «дедовщины» несправедливости. В конце-концов, он был моложе и по возрасту, и по опыту, и по стажу в отряде. Да и ничего унизительного ему не поручали. Идти на наблюдательный пункт в середине дня всяко лучше, чем под утро.

Выше всего над пожарной частью поднималась высокая платформа, на которой стоял облупившийся красный резервуар с низким ограждением, на которое не стоило облокачиваться.

Данилов легко забросил свой вес по приставной железной лестнице наверх и оказался в двадцати метрах над землей. Там не было ничего, кроме коврика, рации и бинокля, которые ему уступил сменяемый им незнакомый боец. У этого места был еще один плюс: отсюда можно было хорошо рассмотреть поселок.