Юлия Шолох - Старая развилка (СИ)
— Она тебе нравится, — громко сообщил лежавший рядом Ронька.
ППшер словно не услышал.
— Настолько, что даже боишься признаться? — еле улыбнулся брат. Даже не нужно смотреть, чтобы узнать эту его улыбку — задумчивую, немного удивленную. Такая появляется, когда он встречается с чем-то новым, интересным. С чем-то непонятным и загадочным.
Росчерки парящих птиц вдруг перестали радовать глаз. ППшер поднялся и тяжело сел на землю, обхватывая руками колени.
— Не боюсь. Просто все слишком необычно. Раньше было совсем не так. А теперь… Просто у меня такое ощущение… В общем, я бы не побоялся пустить ее за спину.
Ронька уже сидел рядом. Серьезно кивнул.
— Ты прав, именно так. Не побоялся бы пустить за спину, я согласен. И со всем остальным тоже.
ППшер резким нервным движением облизал губы. Выровнял дыхание.
— Забирай. Уступаю, — вдруг очень быстро сказал.
Не получил ответа и не выдержав паузы, обернулся к брату. Тот все еще улыбался, но уже с примесью горечи.
— Уступаешь? Зачем?
— Помнишь, когда-то мы решили — никогда между нами не встанет ни одна девка?
— Я помню, — многозначительно ответил Ронька. — Но это не тот случай. Не надо уступать. Не хочу, чтобы ты мне уступал.
— А что ты предлагаешь?
— Пусть сама выберет.
— Выберет? — ППшер искренне удивился предложению. Сама? В его мире женщины слова не имели, чем бы они его подтвердили? Но она могла… Могла настоять на своём. Подумал. — Ну, если ты считаешь это выходом…
Договорить они не успели, ветер принес шум чужих шагов и вскоре к костру вышла Килька. Мокрые волосы и местами мокрая одежда. Разрез на майке уже чем-то то ли зашит, то ли завязан. Если присмотреться, нитки связаны узелками. Смешно получилось.
Шла она босиком. Молча уселась напротив, с другой стороны костра, бросила обувь рядом. Свесила волосы на один бок. Расчески, понятное дело, с собой ни у кого не было, поэтому она принялась распутывать волосы рукой, периодически тряся отдельные пряди, чтобы убрать с волос лишнюю воду. Потом случайно увидела серьезных братьев, которые сидели в одинаковой позе и хмуро ее рассматривали. На миг замерла.
— Что случилось? Вы спорите?
— Да.
— О чем?
— Тебя делим, — с бесшабашным весельем заявил ППшер. Судя по голосу, делили они нечто совершенно обыденное, вроде оставшейся с вечера еды.
Еще через миг полного молчания ее рука продолжила движение по мокрым волосам.
— Да-а? С какой целью? — ровно поинтересовалась Килька, задумчиво поглядывая на братьев.
— С самой примитивной, — едко сообщил ППшер, смотря так пристально, будто хотел надавить и прижать ее к земле.
Килька замолчала, машинально продолжая водить по волосам рукой. С удивлением рассмотрела висящую перед носом прядь, потом снова повернулась к братьям.
— А с кем делите-то? — спросила.
ППшер на секунду замер.
— То есть?
Килька задумалась уже надолго.
— А зачем делите? — удивилась.
Давно уже ППшеру не задавали вопросов, на которые он совершенно не знал, что ответить.
— Не понял? — глупо переспросил. — Ты одна, нас двое.
— И что? У моих братьев одна жена на двоих, — пожала плечами Килька, возвращаясь к осмотру собственных волос.
ППшер пораженно вздохнул, повернулся к Роньке за поддержкой, но вместо того, чтобы разделить изумление тот словно сговорившись с Килькой, повел себя тоже крайне странно — опустил голову пониже и старательно кусал губы, чтобы не расхохотаться в голос.
— У моих отцов была одна жена. Так получилось, что… В общем, лучше так, чем делить, потому что делёж легко может закончиться чьей-то смертью. Когда-то в мире вполне допускалось многоженство, ну, или многомужество. Почему же сейчас, когда мир строится заново, не принять правил, облегчающих выживание? Ты против?
Она уставилась на ППшера с искренним интересом.
Ничего не оставалось, кроме как отвернуться и чертыхаться себе под нос. Наверное поэтому ППшер первый увидел мелькнувшие в зарослях силуэты. Подскочил.
Галя почти выпала из кустов. Дикими глазами уставилась на Кильку и тут же бросилась ей на шею. Даже пыталась что-то сказать, но разобрать среди всхлипов и невнятного бормотания ничего не удалось.
— Все хорошо, — негромко говорила Килька, поглаживая её по спине. — Все закончилось. Не все же мне тебя спасать…
Степан броситься обниматься не рискнул, потому с большим подозрением изучал братьев. В ту ночь он порывался идти спасать Кильку вместе с ними, но те его намерений даже в расчет не приняли, просто отмахнулись от предложения, как от детского лепета и отправили с вещами и Галей в ближайший городок ждать возвращения спасательной экспедиции. Этого Степан простить не мог. Ронька с удовлетворением подумал, что ему хотя бы хватило ума где-то припрятать вещи и не притащится вместе с ними.
Только когда Галя немного успокоилась и, вытирая глаза, опустилась на траву у костра, Степан подошел к Кильке ближе и вдруг замер, с испугом уставившись на ее лицо.
— Что это?
Она дерганым движением провела пальцами по порезам на щеке.
— Поцарапалась о ветки по дороге.
Сказано было таким тоном, что уточнять подробности никто не решился. Больше Степан не нашелся что сказать, поэтому неловко кивнул и отошел.
* * *Карта лежала прямо на траве, так чтобы всем хватило места собраться вокруг и собственными глазами посмотреть на то, что показывала Килька.
— Думаю, они искали только недалеко от города, времени на большее просто не хватило. А поселение дальше на север, где-то тут, — тонкий палец ткнул выше трассы, которую они собирались обойти по петле.
Кусок поверхности, совершено ничем не отличающийся от остальной. Тончайшие линии дорог, крошечные домики, прозрачные границы леса.
— А почему не тут? — Ронька показал западнее.
— Видишь, тут довольно близко город какой огромный был? Один из самых крупных в стране. Значит, его по-любому выжгли, значит и вокруг ничего живого нет.
— Ясно…
Килька осмотрела окружающих, почему-то останавливаясь на Степане с Галей.
— Я не знаю, что сейчас для вас безопаснее… Но нужно найти этих людей. Те, пришлые… они вернуться. Рано или поздно они их обнаружат, — прервала Килька неловкое молчание. — Я пойду на север, надо предупредить… Больше не знаю, что сказать.
— Что тут говорить, — ППшер лежал рядом на боку, подперев голову рукой и лениво рассматривал рисунки на поверхности. — Все просто. Кто хочет — идет с нами, кто не хочет — не идет.
Степан насупился. Это выражение «с нами» ему совершенно не понравилось. Что они уже о себе возомнили? Думают, вытащили Кильку из плена и теперь имеют полное право говорить «с нами»? Да он и сам бы справился, если бы ему дали хоть один шанс! Они специально помешали… Не терпят соперников, как два петуха в одном курятнике. Степан уже вовсю дал волю воображению, где оба брата обросли перьями и ходили по поляне, выпучив глаза, но на самом интересном месте его бесцеремонно прервали.
— Не вижу никакого выхода. Мы пойдем все, — жестко сказала Галя.
Степан вдруг понял, что от него ответа не ждут. После Галиных слов Килька резко кивнула и подвела черту.
— Тогда готовьтесь. Мы пойдем быстро. Очень быстро!
* * *Деревня просыпалась, зевала, нежась под розовым рассветом и готовилась ко дню, полному работы, света и свежести.
Люди просыпались вслед за ней.
Сашка околачивался у хлева, где Настасья Алексеевна доила корову. Делал вид, что проверяет, все ли дела сделаны, не забыл ли чего? Хватит ли животным воды? Не дует ли из щелей? Трава не слежалась ли? Не сопрела?
Женщину он такими наивными маневрами, понятное дело, не провел. Когда она вышла с ведром в руке, на две трети полным парного молока и увидела Сашку, то довольно улыбнулась, будто заранее знала, что его тут найдет. А может и знала, ведь так или иначе он околачивается поблизости каждый раз во время дойки.
— Пошли, налью, — предложила добрая душа Настасья Алексеевна, не дожидаясь просьбы. Знала, как он не любит просить. Примерно так же сильно, как любит парное молоко. Ровесники посмеивались — шестнадцатый год парню, а он спать не ложится, не оприходовав кружку-другую. Но и пусть, главное мама понимает и не смеется.
Мама… так Настасью Алексеевну Сашка звал только про себя. Заставить произнести это слово вслух ни разу не смог, но даже сказанное внутренним голосом оно мягко стискивало сердце нежностью и любовью.
Молоко в кружке — теплое, сладкое, живое — почти закончилось, когда прибежали мальчишки, которые обычно околачивались у края дороги, там, где деревня перетекала в поля. Там где густая стена кустов, в которых удобно играть в прятки и извилистый ручей, послушно несущий на своей спине кораблики из бересты.
