Дональд Маккуин - Странница
Никак не отреагировав, Сайла развернула сверток.
— Самое главное, чтобы ты выздоровел. Отправишься вслед за нами через пару дней. Поэтому хочу, чтобы ты взглянул на вот это. Это самая лучшая карта, которую составил Алтанар, — сказала она. — Результат усилий шпионов, торговцев, неосторожно сказанных слов вестников и людей из Церкви.
— Церкви?
— Да. Целительниц и военных целительниц. Когда-то Кос являлся оплотом Церкви. Но случилась эпидемия чумы. В этом обвинили Церковь и надолго запретили ее. Сейчас там три аббатства: Роз, Фиалок и Лилий. Сестры находятся под пристальным наблюдением, содержатся в строгой изоляции, но тем не менее с ними обращаются хорошо. По отношению к Церкви Кос щедр на дары.
— Откуда ты все это знаешь? Почему я до сих пор не слышал об этом?
— Поиски — часть моих самых ранних воспоминаний. — Сайла положила руки на стол и напряженно подалась вперед. — По ночам я просыпалась в поту от приснившейся невыносимой жары. Меня мучила страшная жажда, но не было сил кричать. Я видела покрытые снегом горы, глубокие ущелья, которые, казалось, раскалывали мир на части. И всякий раз я понимала, сама не знаю почему, но во сне я занималась поисками так называемых Врат. Когда я рассказала об этом настоятельнице (в то время она, конечно, еще не была настоятельницей), она взяла с меня клятву, что я никому больше об этом не скажу. Всю оставшуюся свою жизнь она помогала мне получать сведения о мире за пределами Олы. — Опустив голову, Сайла внезапно умолкла. Воцарилась гнетущая тишина. Конвей хотел было нарушить ее, но почувствовал, что ему нечего сказать.
Наконец Сайла продолжила:
— Легенды гласят, что до Великой Чистки Учителя в Косе процветали. Мы можем найти там разгадку. Теперь же каждый, кто торгует с Косом, скажет, что страна погрязла в интригах. Это общество каст и привилегий, богатства и угнетения. Рабство — опора экономики, жестокость — основа управления обществом.
Опустив руку на плотный пергамент, она медленно провела пальцем на юг, через голубую ленту Матери Рек, через равнину между высокой горной грядой и морем. Картограф пометил перевалы и реки, тропы и мосты. Две горные вершины были окрашены в красный цвет и увенчаны струйками дыма. Черные завитушки на склонах, по-видимому, являли собой потоки лавы. В месте, где, по воспоминаниям Конвея, должна располагаться гора Маунт-Худ, художник нарисовал четкий, покрытый снегом конус. Это вселяло слабую надежду, что карта была хоть отчасти точна. Потом Конвей заметил, как из-под двигавшейся руки Сайлы возникло изображение кита недалеко от морского берега. Он проглатывал корабль вместе с командой в десять человек.
Конвей подумал, как сейчас выглядит Маунт-Худ. Независимо от того, как она теперь называется.
У него уже было некоторое представление о Пустошах. Никаких поселений, равных по величине Оле или даже Джалайлу. Всего лишь горсточка населенных пунктов да форт в центре для защиты от возможного нападения. Гористая местность была родиной племен, походивших во многом, кроме кровожадности, на Людей Гор, живших в Горах Дьявола между Олой и землями Людей Собаки.
От горы Сайла провела пальцем к морю и остановилась, отчертив треть пути между Олой и глубоким заливом Коса.
— Коссиары охраняют и дальние северные рубежи, и восточные, где из-за Гор Дьявола поднимается утренняя заря. Никому не известно, как далеко они продвинулись на юг. Патрули заставляют силой платить дань, грабят одиночек.
— Мы с Тейт слышали о Косе разные истории, — сказал Конвей, — проклятое место, которое, похоже, не имеет пределов, странные животные. Говорят, даже Скэны их опасаются. Торговцы вынуждены останавливаться и торговать у его границ. Вестники всегда едут с завязанными глазами и в сопровождении охраны. Морские торговцы рассказывали нам, что могут сойти на берег только на каком-нибудь острове, поскольку на своей территории Коссиары убивают любого, кто не имеет надлежащей татуировки или приветствует не так, как у них принято.
— Мы обойдем Кос, пройдя через Горы Дьявола, вот здесь. — Она показала на место, помеченное «Страж Перевала», и взглянула на Конвея. — Мы уже обсуждали это раньше, помнишь?
— Верно, эта местность расположена к северу от караванного пути между Косом и восточной стороной гор, и все ее называют Сушью. Я беседовал с одним торговцем, и он сказал, что Страж Перевала — труднопроходимое место.
Не отрывая глаз от карты, Сайла спросила:
— Он рассказал тебе что-то еще?
В ее вопросе Конвею послышалось веселье.
— Он сказал еще, что есть только одна подходящая дорога, которая ведет на юг от Матери Рек до Коса. Помимо нее есть еще две-три тропы, но на них нет постоялых дворов. По его словам, лучший способ выжить в Пустошах — просто затеряться; если ты затерялся, то патрули Коссиаров могут не обнаружить тебя.
— Он считает, что патрули — это единственная реальная опасность? — Сайла вызывающе улыбнулась.
— Не только. Он говорил также о тиграх, медведях, волках и местных жителях, которые запросто могут выдать тебя Коссиарам за награду. Если им не покажется, что у тебя есть чем поживиться. В таком случае они просто убьют и ограбят.
Сайла свернула карту.
— Ты не упомянул Церковь, которая тоже представляет опасность.
Кровь ударила ему в лицо.
— Мне показалось, об этом не стоит говорить.
Она с раздражением покачала головой.
— Нет. Больше так никогда не делай. Мне необходимы твои суждения, Мэтт Конвей. Твои мысли и мнения. То, что ты думаешь на самом деле. Конечно, Жнея представит свою версию того, что произошло здесь, и большинство ей поверит. Из-за раскола в Церкви моя неприкосновенность пошатнулась. Благодаря Одил она стала совсем иллюзорной. — Сайла взяла Мэтта за руку. — Для нас самая большая опасность — это предательство. Теперь ты понимаешь, почему я должна быть уверена, что ты говоришь искренне? Чего бы это ни стоило?
Конвей стиснул ее руку.
— Прости. Этого больше не повторится. — Он помолчал, затем резко задал вопрос, которого боялся: — А что будем делать с Тейт? Не столько с Тейт, сколько с этим мальчишкой, Додоем? Она только о нем и думает. Ты же разбираешься в людях, понимаешь женскую душу; что делать?
— Положись на нее. Мы сейчас не можем привлечь ее к себе. Мы можем только оттолкнуть ее. Наберись терпения, друг мой. Отнесись с сочувствием.
В ответ Конвей уклончиво хмыкнул. Не высказывая всех своих мыслей до конца, он продолжил:
— Она ведь знала, что мы встречаемся в последний раз, чтобы поработать с картой. И знаешь, почему она не пришла? Она собиралась вести Додоя на базар. Ему нужна обувь. Я боюсь за нее, Сайла. Она зациклилась.
Сайла недовольно наморщила лоб.
— Мне непонятно это слово — зациклилась. Оно звучит очень неприятно. Я тоже о ней беспокоюсь. Мы должны дать ей время. Она навсегда останется нашей Доннаси, мы это знаем.
— Да, конечно. Послушай, она собиралась пойти со мной в конюшню, чтобы в последний раз проверить снаряжение и отобрать лошадей с собаками. Не хочешь присоединиться ко мне?
Улыбнувшись еще раз, она положила карту на стол, обошла кругом и взяла Мэтта под руку. Покидая серые каменные стены комнаты, оба болтали, как школьники.
Конвей с тревогой думал, действительно ли она была такой обеспокоенной, как казалась. Что касается его, он чувствовал себя подавленным и пристыженным. Вспомнились слова Сайлы: «Я должна быть уверена, что ты говоришь искренне». А он притворился, будто уверен, что с Тейт все будет в порядке.
Первый обман раскрылся менее чем через минуту. Раскрылся легко.
Когда Сайла с Конвеем вышли во двор, Тейт уже спешила им навстречу.
— Извините, опоздала, — проговорила она, задыхаясь. — Додою надо было купить ботинки получше. Старые жали.
— А мне показалось, они были новые, — заметила Сайла.
Тейт поморщилась.
— Разве это не ужасно? Торговец никак не мог подобрать подходящие. Додою это страшно не понравилось.
— А где он теперь?
— В конюшне. Он подождет нас, пока мы будем объезжать лошадей, а потом поможет в последний раз проверить снаряжение. Он был так возбужден, когда говорил со мной. Он такой милый, когда волнуется. В нем столько жизни.
Конвея это удивило.
— Ты не сказала ему, что тебе от него нужно?
— Ни слова. Если бы я сказала это сейчас, он бы подумал, что я использую его.
Сайла еле сдержалась, чтобы не сказать ей, именно это она и делает.
Проезжая по городу, Сайла вначале участвовала в разговоре. Спустя какое-то время она уже мысленно бродила далеко за пределами кирпично-каменных крепостных стен. Она позволила Тейт и Конвею обогнать себя.
Проезжая через Восточные ворота, она расслабилась и, чуть наклонившись набок, провела пальцами по отполированным медным пластинам тяжелой двери. Какой-то колеблющийся образ усмехнулся в ответ. Лицо было искаженное и неузнаваемое.
