Вечные каникулы (ЛП) - Эндрюс Скотт Киган
— А как насчёт права на справедливый суд? Как насчёт смягчающих обстоятельств?
— Справедливый суд? Вроде того, что вы устроили своему учителю, прежде чем убить его? Не будь наивным.
Твою мать, почему все психи, с которыми мне приходится разговаривать, излагают настолько чертовски здравые мысли? В любом случае, мы убили его племянницу. Не было вообще ничего, что я мог бы сказать, чтобы изменить этот факт. Отбрехаться тоже не получится.
— Ладно, я ваш заложник, у вас есть план по захвату школы, а меня вы, скорее всего, убьёте. Почему бы вам не выложить все карты, тогда я смогу сбежать и испортить ваш зловещий план. Что скажете?
Произнося эти слова, я внутренне сжался; я смотрел слишком много плохих фильмов. Возможно, дело в том, что подобный сценарий я видел чересчур много раз, что не смог избавиться от мысли, будто участвую в викторине. Герой всегда приходит к разговору с тем, кто намеревается его убить, и в последнюю минуту всегда появляется путь к спасению. Таковы правила.
— Дорогой мой, — ответил Бейкер, цивилизованность вновь вернулась к нему. — У меня нет времени объяснять свои планы. Прости.
Бейкер работал по сценарию из другого фильма.
— Почему? У вас назначена встреча?
— У меня нет. Но у тебя назначена.
* * *Всего несколько месяцев назад, мне было достаточно тяжело вызвать внутри себя настоящее беспокойство, когда я сталкивался с неминуемой смертью. Оправившийся от бойни, вызванной Отбором, замкнувшийся в себе после похорон матери, я был практически не заинтересован в собственном выживании. Теперь, после того, как меня избили и подстрелили, я начал остро осознавать, как легко умереть, и был полон решимости этого не делать, пока не состарюсь, не ослабею в окружении толстых внуков.
Но, пока я шагал к виселице, я не видел иных вариантов, кроме как того, что жить мне осталось всего несколько минут. Нервы едва держались. К тому времени, как мне накинули на шею петлю, я уже был готов обосраться и мне хотелось кричать.
Я стоял на деревянном эшафоте, глядя на собравшихся вокруг жителей Хилденборо, жаждущих увидеть «Главное Представление» — мою смерть. У одних вид был восторженный, у других скучающий. Они жевали хот-доги или попивали пиво так, словно это был обычный день. Уильямс избегал смотреть на меня.
Я пытался понять, как простой поход на рынок и небольшой сбор слухов настолько быстро привели к моей неизбежной смерти. План был не такой. Я не должен был здесь умирать, не сейчас. Как же Мак? Как же Матрона? Это должен был быть обычный день, никакого риска, ничего примечательного.
Похоже, смерть застала меня врасплох.
Так оно обычно и бывает, разумеется.
Бейкер стоял рядом и обращался к толпе, пока я изо всех сил боролся с дрожью в коленях. Верёвка чесалась и кололась о мою шею.
— Граждане Хилденборо и достопочтенные гости, сегодняшний день знаменует новое начало для нашего города.
Раздался всплеск восторженных аплодисментов и радостных криков.
— С тех пор, как на нас обрушился Отбор, я стремился сделать этот город безопасным — безопасным для матерей и детей; для семей и стариков. В этом городе я поставил задачу возродить те ценности и идеалы, которые сделали нашу страну великой. И я убежден, что мне это удалось, с вашей помощью. Хилденборо — это гавань, убежище в этом жестоком и развращённом мире. Но больше этому не бывать. С сегодняшнего дня мы начнём нести послание всей стране. С сегодняшнего дня мы начнём возрождать цивилизацию. Из этого города, с этого самого места, где я сейчас стою, мы начнём распространять мир и безопасность по всей земле, и мы, я, стану его спасителем. И этот процесс начнётся с анклава насилия и болезни, что устроился прямо у нашего порога. Да, друзья, в деревушке неподалёку отсюда находится школа святого Марка. Я знаю, дети некоторых из вас учились в этой школе, и вы помните её, как передовой центр, воспитывающий такие ценности, как долг, уважение, послушание и независимость. На мне лежит тяжёлая ноша уведомить вас о том, что эти ценности оказались извращены. Под руководством ужасного и жестокого человека, выжившие дети вооружились, разогнали учителей и провозгласили себя анархистским государством. Их пренебрежение законом угрожает нам всем. Если мы продолжим этому потворствовать, пройдёт немного времени, когда нас захлестнут бандиты и хулиганы, грабители и насильники; одичалые дети, обладающие единственным инстинктом громить и уничтожать дома и жилища своих родителей и близких. Я здесь для того, чтобы сказать вам: я этого не позволю!
Снова крики и аплодисменты. Но я заметил, что в этом не было единодушия. Группа из примерно пятнадцати человек стояла поодаль, и похоже, наблюдала не столько за Бейкером, сколько за толпой. Истерия, которую Бейкер вызвал своим ораторским талантом, их не затронула.
Когда крики стихли, Бейкер указал на меня.
— У этого юноши было светлое будущее. Он не из знатной семьи, его родители не владели землёй, не обладали богатством. Но его отец служил в Вооруженных Силах Её Величества, и они смогли оплатить образование своего сына в одной из лучших школ в стране. Они дали ему возможность стать лучше, подняться над своим скромным происхождением и преуспеть. И как же он поступил с этой возможностью? Он надел форму, носить которую не имел права, взял в руки оружие, и принял участие в бойне, которая слишком ужасна, чтобы описывать её вам.
Я хотел указать ему, что ему нужен Мак. Но в этом не было смысла. Бейкер должен был демонизировать меня перед убийством, только тогда ему удастся донести свою мысль.
— Можно сказать, он просто вернулся к началу. Что он недостоин и ему нет места в школе, вроде школы святого Марка. Подобное суждение я оставляю на ваше усмотрение. Впрочем, я могу свершить правосудие во имя всех мужчин и женщин, которых он зверски убил. Одной из них была, друзья мои, моя собственная дорогая племянница Люси.
Толпа охнула.
— Казнь жестокого зверя даст сигнал к началу моей кампании по очистке нашей страны, нашей страны! Пока мы здесь стоим, наш отряд берёт под свой контроль школу, в которой приютились эти криминальные элементы. К вечеру мы расширим наши земли слиянием с этим институтом образования и цивилизации, который, как я лично убеждён, будет восстановлен в своём прежнем статусе в самом сердце страны, управляемой уважением!
Бурные аплодисменты. А группа мужчин позади толпы сбросила длинные плащи и замерла в ожидании… чего?
Бейкер повернулся ко мне.
— Ли Киган, я объявляю тебя виновным в убийстве, и посему я приговариваю тебя к смерти через повешение.
И он опустил рычаг.
Глава девятая
У Джона была старая потёртая книга в твёрдом переплёте под названием «Искусство палача». Он от неё просто тащился. Она представляла собой мемуары палача, а также руководство по правильному повешению. Среди прочих фактов автор подчёркивал главное — черный брезентовый мешок, связанные руки и ноги, плавное движение люка, а самой важной деталью он называл длину верёвки.
Если вешать человека на слишком длинной веревке, долгое падение обезглавит приговорённого, а этого никому не надо. И наоборот, если веревка слишком короткая, тогда шея приговорённого не сломается, и он будет болтаться, пока не задохнётся. Подобный результат был признан негуманным.
В книге имелась графика, содержащая зависимость веса осуждённого и правильной длины веревки, необходимой для чистого клинического перелома шеи и лёгкой, практически безболезненной смерти.
Слава богу, среди людей Бейкера ни у кого не нашлось экземпляра.
* * *Не думаю, что будет как-то стыдно признаться в том, что, когда я провалился вниз, и потерял контроль над своим телом, я обосрался. Когда я вытянулся на всю длину веревки, она затянулась у меня на шее и впилась в трахею.
Я услышал резкий хруст и понял, что умер.
При отсутствии кислорода мозг умирает довольно долго. Помню, Бейтс рассказывал, что во время Французской Революции, отрубленные на гильотине головы, могли ещё около четырёх минут моргать и скалиться. Интересно, о чём они думали, насколько осознавали свою ситуацию? Кричали ли они безмолвно, или их последние минуты без тел прошли в странной безмятежности?
