Клятва (СИ) - Калашников Павел

— И бабу уже найди себе! — поддержал Ром.

А молодой всё улыбался, мерно размахивая рукой.

— Ещё свидимся, дружище! — уходя, бросил я.

Хлопнули двери. Метель постепенно скрыла очертания деревни, а потом и фигуру парня, который ещё долго махал нам вслед.

Дай бог свидимся, Кость… Дай бог свидимся…

Глава XIII. Шутка природы

1

Заревел двигатель.

Даня залез в КРАЗ и поудобней пристроился в кабине. Между сидений развалился Зевс, свернувшись клубком. Путники двинулись дальше, покидая город, где был похоронен один из последних друзей Егеря.

Они ехали между порезанными на мелкие улочки зданиями, что пугали своими почерневшими от огня войны окнами. Иногда парню казалось, что за ними кто-то есть. Впрочем, после череды перемен, рухнувшими на его жизнь, он всегда будет нервно оглядываться по сторонам, ожидая, что кто-то вот-вот выскочит из-за угла.

Егерь неспешно вел машину, потирая свою густую бороду. В зубах торчала сигарета, которая отдавала яркой пламенной точкой, клубящейся дымом.

Даня взглянул на свои новенькие часы, повернутые на военный манер.

Девять утра.

После похорон Даня лег спать в КРАЗ, а ранним утром, часов так в шесть, всему заспанному, ему пришлось помогать кавказцу обчищать базу Рома.

Они вытащили два ящика с калашами, танковый пулемет Калашникова, с креплением на самодельной сварной треноге, Мосины и СКС гражданского образца, приспособленные для охоты. К ним прилагалось по ящику патронов. По семь калибров 5.45 и 7.62, а также ящик охотничьей дроби в перемешку с жеканом. К последнему прилагался десяток двустволок, как вертикалок, так и горизонталок. Некоторое количество короткоствола, патронов к нему, брони, самодельные консервы и сушеное мясо. Запас медикаментов, в том числе и местного производства «зелья», да немного разной мелочи.

В голове у парня был полный бардак. Все происходящее было словно во сне: смерть Хриплого, едва ли не смерть его самого, а после ещё больше убийств, смертей и трупов. Хотелось в один миг все бросить, забыться, забиться в угол, не выглядывая в окно, боясь, что теперь настанет и его очередь. Очередь умереть.

История, рассказанная Егерем, оказалась интересней, чем он думал. Ему казалось, что перевозчик — человек местный, и со времён войны работает на Рубахина, здесь, в Сибири. Но все оказалось гораздо сложней и запутанней.

Ром, Артем, Егерь да еще какой-то Костя… Кем же Егерь был раньше и почему сейчас ведет его, несозревшего салагу, куда-то очень далеко?

Даня утер лоб, грустно вздыхая. Чем больше километров оставалось позади, тем хуже он себя чувствовал. Вокруг все было таким незнакомым, неродным и пугающим. Даже Егерь, что сейчас мирно потягивал сигарету, был настоящим монстром в человеческой шкуре. Но одновременно с этим угадывалось в нем нечто человеческое, спрятанное глубоко в душе.

Парень заерзал на сиденье.

Егерь покрутил радио, что тоже вытащил у Рома. Радиостанции, на удивление, были. Одна была на частоте девятого пункта. Местные связисты вечно пытались связаться с регионами за рубежом Новосибирска, но выходило это скверно. За городом был лишь белый шум, только изредка можно было услышать человеческий голос. Вторая же станция была собственностью сталкеров из городка, лежащего совсем неподалеку. На ней часто шумели произведения группы «Кино», Высоцкого, Гражданской обороны и других культовых исполнителей, остававшихся в сердцах людей даже после урагана войны. Сейчас играла «Пачка сигарет».

— Так ты и попал сюда? — наконец спросил Даня, прервав молчание.

Егерь неторопливо стряхнул пепел с сигареты, аккуратно положил её в пепельницу.

— Ну, почти, — сказал перевозчик, — только вот потом мы встретили последствия. Последствия человеческой халатности. Мы, правда сказать, сначала подумали, что это шутка природы. Шутка над человеческими жизнями.

2

— Чё-ё-ё-ё-рный во-о-о-рон! Что ж ты вьё-ё-ё-шься над мое-е-е-ю голово-о-ой! Чё-ё-ё-ё-рный во-о-о-рон!

— Харэ уже горланить, — поморщился Ром. — Уши вянут.

— А я уж хотел певцом становится, — послышалось позади. — Обидно, что вы не цените мой музыкальный талант.

— Артем, твоим музыкальным талантом пытать можно.

— Да чтоб тебя, Дамир! И тебя, Ром! Зануды.

Ехали мы уже как полчаса. Кривыми зигзагами маневрировали заваленные деревьями тропы, срезали путь через нагромождения снега. Благо наша шишига позволяла пробираться через все эти препятствия без особых трудностей.

Мы недавно миновали периметр — условное место, после которого нас встретила абсолютная неизвестность.

Артём, как и местные, знал эти края отлично, а потому расчертить наикратчайший маршрут было совсем просто. Представлял он собой ломанную в нескольких местах линию: после первого такого перелома мы проехали Бурмистровскую.

Это была небольшая вымершая деревенька, где с трудом могло отыскаться десяток человек: дряхлых стариков и спившихся мужчин. Люди из Тулы не жаловали Бурмистровку, дескать, проклята она. Но как по мне, всё это бредни.

В любом случае, пока мы проезжали покосившиеся, сгнившие домики, Ром заметно поддал газу. До очередного надлома на карте оставалось с десяток километров.

— Всё-таки, охрененно мы тут отгрохали, — снова послышалось сзади, — На этой заразе можно всю русь-матушку объехать!

— Да, — подхватил Ром, поглядывая на окутанную изнутри фольгой с утеплителем кабину, — потрудились на славу.

А корпели мы над этой заразой уйму времени. Понадобился не один месяц, чтобы из обыкновенного шестьдесят шестого ГАЗа сделать монстра, способного бороздить просторы постъядерной пустоши, окутанной лютейшими сибирскими морозами.

Мы долго и упорно наваривали внутренний и внешний каркасы, дабы увеличить устойчивость машины, сращивали кабину с будкой коридором, а меж ними воткнули два топливных бака, так что теперь эта посудина держала в себе девятьсот литров топлива. Костя довольно долго возился с подвеской, перерабатывая её в сторону увеличенной грузоподъемности, а я в то же время вместе с Ромом занимался установкой утроенных стекол, нужных для сохранения тепла. Как-никак на улице сейчас было под сорок градусов, а ведь ещё не ночь.

Артем тогда, помимо упомянутых фольги с утеплителем, закладывал еще слой шумки и ковролина, чтобы даже в рекордные минус шестьдесят, шестьдесят градусов мы чувствовали себя в уюте. К двигателю Костя пристроил две турбины, что значительно увеличивали мощность Шишиги, а в довесок усилил раздатку, коробку и мосты.

— Как-то летом на рассвете загляну-у-ул в соседний сад! Там смуглянка-молдованка собирала виноград!

— Ну началось, — улыбнулся Ром, оглядевшись назад, — Ты там дедовскую настойку не трогал, а, Тема?

— Я красне-е-ю, я беле-е-ю, захоте-е-е-лось вдруг сказать! Станем над рекою, зо-о-о-рьки летние встречать!..

Мы с Витей переглянулись и пожали плечами: пусть горланит.

Скоро с Артемом разменялись местами. Я нырнул в кузов. Отделан он был тоже по самое нехочу: мы притащили сюда две грубо сваренные койки, куда бросили два таких же перешитых на тысячу раз серых матраса, в угол воткнули самодельную, деревянную стойку для оружия, где сейчас красовались три укороченных АКС-а и длинноносый, обшарпанный «БЕКАС М 12» Рома, рядом с которым лежал подаренный ящик с дробью калибра 12x70. Плащи химзащиты, ножи, противогазы и каски мы прикрепили к вешалке справа. Гранаты, коктейли Молотова были аккуратно уложены в деревянные ящики, приправленные соломой, дабы ниче не разбилось. Под кровати уложили кофты, шапки, носки, перчатки и другие шерстяные подарки, а пищу сбагрили в холодильник.

Кстати, холодильник весьма своеобразный. Костя додумался сделать небольшое углубление в центре кузова, достаточное, чтобы помещать туда еду с напитками. Внутри мы ничего не утепляли, чтобы мороз без проблем охлаждал продукты, а вот внешнюю сторону металлической крышки утеплили тем же ковролином вместе с шумкой. Четыре выхлопные трубы, пущенные в полу, служили противовесом и отлично грели пол. Так, благодаря светлому разуму этого парня, мы обзавелись охрененным самодельным холодильником, не занимающим почти никакого места.