Андрей Гребенщиков - Сумрак в конце туннеля
— Нет. Они просто не до конца откровенны. Живя под землей, мы уже не можем воспринимать то, что было вполне обычным в прошлом, как что-то заурядное в настоящем. Этого мы лишены, Ян, поверь мне. И теперь каждый дождь, грозу, снег, гром мы воспринимаем по-другому. Помнится наши далекие предки, услышав гром, думали, что это злится какое-то божество. Теперь мы стали сродни им, разве только не верим ни в кого, но любые явления природы воспринимаем с замиранием сердца.
— Думаешь?
— Уверен, — достаточно серьезно сказал он.
— Тут так хорошо. Нет ничего того, чего я боялась. Мне не страшен город после нашего дома. Мне не страшны переходы метро, мне не страшны люди. Вадим, ты сумел подарить мне то, что я не смогла бы найти сама. Ты подарил не только надежду, но умудрился провести меня в место, где нет чувства опасности и страха. А самое забавное, что оно, находясь среди развалин нашей былой жизни, хранит в себе ее подлинное начало.
— Мне было важно привести тебя сюда. Теперь это все наше. И жизнь, которая внутри дома, и эти чувства — все они теперь и твои тоже.
— Мне хочется верить, что это не иллюзия. Теперь — это единственное, чего я боюсь. Ведь это все не растворится, когда мы уйдем? — спросила девушка и подошла к нему ближе. Она смотрела на него своими красивыми глазами, и он словно видел в них ту самую маленькую девочку, которая жила тут со своими стариками. По-детски наивный взгляд и в то же время — серьезные вопросы.
— Конечно же останется. Либо мы оба сошли с ума. Но, даже будучи больным, согласись, это было бы самое прекрасное порождение больного ума.
— Мы не больны, Вадим, — уткнувшись в его плечо, она не смогла сдержаться и заплакала.
— Тогда все хорошо вдвойне. Успокойся. Я… я люблю тебя, Ян.
— Это лучшее, что со мной когда-либо случалось. Я тебя тоже люблю.
— То ли еще будет, — он погладил ее по спине. — Теперь я уверен в этом…
— Наверное, тяжело умирать, когда у тебя есть все это? — печально заключила она.
— А может, наоборот, — неимоверно легко?
* * *Они вернулись с балкона обратно в дом. Снег так и продолжал опускаться на тихий и мрачный город, словно пытаясь вдохнуть в него другую жизнь. Наверное, тщетно. Впрочем, именно после зимы сталкеры рассказывали о новых, доселе неизвестных видах тварей, да и сколько раз Вадим сам видел. Скорее уж наоборот. Новые хозяева начинают привыкать, как когда-то привыкали и люди. Все закономерно.
От раздумий его отвлекла Яна. Закрыв тяжелый засов, сталкер взглянул на нее и понял, что эффект от всего увиденного на этом балконе даже превзошел тот, который он ожидал. Даже плотно прилегающая к лицу маска не могла скрыть ее эмоции. Выразительные глаза в который раз выдавали истинные чувства.
Яна была счастлива, и счастье это пришло незаметно. Еще минуту назад она думала о том, как страшно иметь все и потерять в один миг, но это осталось там, за тяжелой дверью. Теперь она чувствовала себя свободнее, и былые грустные мысли уже казались чем-то вполне логичным. Ведь люди боятся потерять то, что называют счастьем, правильно? Вот и она боялась. Но это был приятный страх. Не продирающий насквозь, не заставляющий сердце биться чаще, нет. Скорее всего этот страх был вообще трудным для описания. Лишь она одна могла понять, что конкретно чувствует в данный момент.
Счастье. Иллюзия или реальность? Она никогда не задумывалась о точном значении этого слова. Всегда казалось, что это нечто недостижимое. Такого же мнения придерживались практически все там, внизу, а счастье сводилось к банальным вещам: выжить, найти еду, достать патроны… И она была среди тех, кто думал так же. До сегодняшнего дня. Именно сегодня она поняла, что с каждым шагом она приближалась к истинному значению такого привычного слова, как «счастье». Оставался последний штрих, чтобы достичь желаемого.
— Вадим! — окликнула она.
— Уже сколько лет Вадим, — весело откликнулся он. — Не говори ничего, все написано у тебя на лице. И я этому чрезвычайно рад.
— Вадим, я хочу, чтобы мы прожили хотя бы один день так же, как в прошлом. Пока мы здесь, я хочу. Это ведь возможно?
— В смысле? — не понимая вопроса, спросил он. — Все в твоем распоряжении, комнаты открыты, все необходимое лежит внизу…
— Ты меня не понял. Мы можем попытаться воссоздать жизнь людей, какой она была до Катастрофы?
— Ах, вот ты о чем. А знаешь, это классная идея. Времени не так много, но мы должны, нет, обязаны попробовать. Иначе к чему это все, если мы не попробуем… — он слегка замялся и, рассмеявшись, продолжил: — пожить как муж и жена? Ну ты даешь, мать. За окном уничтоженный город, а подземные жители играют в жизнь на поверхности!
— Благодаря нашему дому — это может воплотиться в реальность! Иди, я сейчас спущусь.
— Интим не предлагать, в помещении по-прежнему столько-то рентген, непригодных для подобных действий.
— Иди уж, Дон Жуан ты мой.
Она дождалась, пока Вадим спустится, после чего чуть ли не в припрыжку понеслась к шкафу. Открыв створки, она увидела большое зеркало и много разноцветных нарядов, аккуратно развешанных на вешалках. Платье? Нет, наверное, женщины не носили его просто так. В нем неплохо было бы пройтись по городу, но оно никак не подходит для дома. Мама… В какие платья наряжалась она? Бабушка? Да. Бабушка часто ходила по дому в халате. Где же он? Вот! Наконец она нашла его. Бордовый, приятный на ощупь и все такой же теплый, как и в детстве.
Яна попыталась натянуть его поверх защитного костюма. Давалось это не так уж и прост о, но мучения не прошли даром. Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Покрутилась. Для дома — самое оно. Завязав пояс такого же цвета, она закрыла дверцы и пошла вниз.
— Вадим?
— Яна?
Он сидел на кухне, держа в руках книгу в черном переплете.
— Тебе бы еще трубку и шляпу.
— Ты сама-то себя видела со стороны? — сталкер немножко замешкался. — Халат тебе идет.
— Потому что бабушкин.
— Погоди минуту, — он отложил книгу и пошел куда-то в сторону двери. Спустя некоторое время он вернулся, и Яна не смогла сдержать смех. На голове сталкера красовалась шляпа деда, а поверх защитного костюма было надето пальто.
— Потому что дедушкины? — он подошел к ней и картинно снял шляпу. — Склоняюсь перед вашей красотой, миледи, но не угостите ли вы проголодавшегося странника хотя бы чем-нибудь? Нас, джентльменов, и так осталось слишком мало. Нас надо беречь и заносить в новую Красную книгу. Переиздание, так сказать.
— Вадим, ты такой дурной! — рассмеялась она, попутно снимая серый фартук, висевший на гвоздике. — Тебе как обычно?
— Чем богаты, тому и порадуюсь вместе с вами, — Вадим положил шляпу на стол, аккуратно снял пальто и повесил его на спинку стула. — А знаете ли вы, что за окном нынче все намекает на приход зимы? В пальто уже холодно. Пора переходить на утепленный вариант. Чисто случайно у нас не завалялось какой-нибудь одежды на новый сезон? Или опять поедем по городу, надеясь, что остались теплые меха по приемлемым ценам?
— Походишь еще! Али первого снега забоялся?
— Душа моя, вы явно жаждете меня в виде синего, замерзшего и некрасивого. Удивительно только, почему вы находите такого «меня» привлекательным?
— Любовь такая штука… Ты мне будешь интересен в любом состоянии. Даже в замороженном, — она, улыбаясь, поставила перед ним тарелку, ложку и чашку. — Угощайся.
— Ну, хозяйка, уважила! Выше всяческих похвал. У нас на работе такого не дождешься. Сколько ни ел у нас в столовой, с твоей едой — не сравнится. И я не устаю это повторять.
— А как там — у вас?
— Работаем вовсю. Пытаемся открыть новые горизонты. Вот, например, недавно с Серегой на пару замутили такой проект, от которого у нашего начальника глаза на лоб полезли. Говорят, что это наш шанс подняться, после той ямы, в которую ухнули во время кризиса. Мол, единственный вариант пока что. Хотя, знаешь ли, стабильность… Сложно все это, Ян, — он повел плечами.
— Доедай уже, горе мое.
— Слушаюсь, — и он активно застучал ложкой по пустому дну тарелки. После этого опрокинул прозрачный стакан и провел рукой по тому месту, где под маской скрывался рот. — Балуешь ты меня. Стану ведь толстым. Как известно, чтобы толстой свинкой стать, нужно много есть и спать…
— Пошли наверх, хватит тут сетовать на жизнь.
— Я разве сказал, что сетую?
Они вновь поднимались наверх. В который раз. Ступеньки под ногами откликались скрипом на каждый новый шаг. Они прошли в ту комнату, где стоял камин. Яна поджала ноги под себя и положила подушку на колени. Вадим уселся рядом, обняв ее за плечи и пододвинув так, чтобы ее голова лежала на его плече. Сколько они так могли просидеть? Вечность? Две? Больше? Время растворялось в идиллии, которая умудрилась проникнуть сквозь снег, тьму еще не наступившего утра и мертвый город. Ей ничего больше не хотелось, равно как и ему. Лишь бы быть вместе. Думали ли люди прошлого так же, сидя рядом с любимыми в уютном месте? Она не знала точно, но по рассказам — этим не шибко-то и дорожили. Она не верила. У людей было много времени, они не были ничем ограничены — ни временем, ни фильтрами, ни живностью, копошащейся под окнами. О ни были свободны, но, видимо, не понимали этого. А может, они сами все запутали до такой степени, что не могли отличить, где реальность, а где ее грань? Хорошо рассуждать, но как бы думала она сама, если бы ничего не было?
