Андрей Русанов - Охотники на людей
— Знаешь… – Мих посмотрел мне в глаза, – все это очень странно. Все – от имен до названий. Чья‑то злобная шутка, хотя нет, скорее, насмешка.
— Ты прав. Во многом прав… И мне кажется, что Брусь, это моя родная Беларусь, а Иск этот проклятый – это город, откуда я родом, Минск. – Я не знал, что и думать, многого не понял, например, откуда на славянской земле арабские имена…
— Утро вечера мудренее, – Мих улыбнулся и похлопал меня по плечу, – ложись‑ка спать, дружище, тебе часа в четыре вставать сегодня, а уже далеко за полночь…
Черное полотно ночного неба было богато усыпано брильянтами звезд, отчего казалось необычайно красивым.
Глава 14
Из унылого серого неба третьи сутки подряд сыпал бесконечный мелкий дождь, от которого, казалось, вовсе не было спасения. Изредка тучи сгущались, и тогда серую пелену разрезали вспышки лиловых молний, а в шелест капель врывался рокот грома.
Мы страдали от депрессии. Говорить не хотелось. Я перетащил скамью поближе к открытой двери и лежа наблюдал, как падающие капли то и дело переворачивали и двигали маленькие камешки, выбивали в земле ямки. Миша тренировался под присмотром Алекса, с завязанными глазами разбирая и собирая АКА, Татьяна же безуспешно пыталась разговорить рабыню, приносившую нам поесть. Для полного счастья не хватало лишь какой‑нибудь расслабляющей тибетской мелодии.
К полудню четвертого дня дождь закончился. За все это время ничего интересного не произошло, разве что местные жители, занятые повседневными делами, перестали обращать на нас внимание. После смерти разбойника его тело тут же сняли и расчленили – голову насадили на один из кольев снаружи периметра, все остальное закопали у дороги… Наши новые знакомые после вечернего чаепития так более и не показались. Все попытки познакомиться или поговорить с местными жителями вызывали лишь недоуменные взгляды и притворные улыбки. Постепенно мне стало казаться, что все в этом месте сначала замерло, а затем и вовсе остановилось.
Наконец, сонное течение времени прервалось. Со стороны ворот донеслись крики дозорных и мы, похватав оружие, бросились к сторожевым вышкам у насыпи.
Перед вратами стоял небольшой обоз: примерно двадцать всадников и пять покрытых ветхим брезентом телег, груженых всевозможными тюками. Уставшие кони фыркали, переминались с ноги на ногу, то и дело били копытами. Между ними с задорным лаем носились три огромных волкодава, чем‑то отдаленно напоминавшие кавказских овчарок. Кони были покрыты кольчужным полотном, к которому крепились листы из металла. На шеях у псов красовались массивные кожаные ошейники с длинными шипами.
Во главе отряда стоял молодой мужчина лет тридцати – тридцати пяти, его смуглое лицо было изрезано шрамами. Во всем его облике было нечто странное, неуловимое и необъяснимое – нечто, что притягивало взгляд. И как я ни старался, как ни всматривался, не мог понять, в чем же все‑таки дело, пока, наконец, он не спрыгнул с лошади и, не отпуская вожжи, с криком «Адчыняй!» не направился к входной арке, при его росте казавшейся огромной.
Странная походка, короткие ноги, вывернутые назад широченные ступни… Я недоумевал, кто же или что так искалечило этого странного маленького человечка. Его ноги… Ноги… Вдруг до меня дошло: у него не было ног. То есть они были, но… Но заканчивались сантиметрах в двадцати ниже колена. Культи были обуты в ладные, грубой кожи сапоги, украшенные странным рисунком из бисера. Высокая шнуровка смотрелась не к месту, но без нее, похоже, было не обойтись. Новыми ступнями стало все, что осталось от голени…
Не зная этого парня, я проникся к нему глубочайшим доверием и уважением. Не каждый день встречаешься с живым воплощением легендарного Маресьева, видишь человека такой силы духа и воли, способного в эти времена выжить после столь тяжелого ранения, да еще и командовать отрядом здоровых, крепких парней.
Воины были одеты в одинаковую кожаную броню: куртки и штаны с нашитыми на них металлическими пластинами, у некоторых из‑под брони виднелась довольно мелкая кольчуга. Не хватало лишь шлемов, но их с успехом заменяли черные, видимо закопченные, солдатские каски. Из оружия виднелись копья, мечи, луки и несколько арбалетов. У трех или четырех всадников за спинами, подобно рюкзакам, висели небольшие круглые щиты из довольно толстого металла. У всех были ножи или кортики. Жителям поселения явно было далеко до этих хорошо вооруженных, одетых в броню, людей.
— Отряд моджахедов, – прошептал Мих так тихо, что его слышали лишь мы. – Я уже начинаю радоваться, что давно перестал бриться.
— А я и не начинал. С детства ненавижу бритье, – я улыбнулся. – Борода на лице мужчины – это богатство его собственного Рода. Срезая волосы, ты теряешь силу и здоровье, мудрость теряешь. По крайней мере, так старики когда‑то говорили.
— А мне бабушка рассказывала, что после стрижки волосы надо прятать, чтобы порчу не навели, а еще косу носить заставляла, мол, сила через нее идет – та, что жить помогает, – Татьяна игриво поглядывала на удивленного Михаила. – И вообще, мне нравятся небритые мужчины.
— Прошу меня простить, – вмешался невесть откуда взявшийся Саид. – У всех нас, да и у кочевников борода – еще и символ зрелости, мужественности и самостоятельности мужчины. Да и не только это. Говорят, борода – подтверждение принадлежности к Божьему Роду, и все кто ее носят, являются потомками древних Небесных Богов.
— О Самсоне я уж промолчу, – подмигнул Миху Алекс.
— А с ним то что не так? – Мих, похоже, совсем растерялся.
— Был сильным и непобедимым, пока ему не обрезали волосы, – Алекс сменил шутливый тон на серьезный. – Все возвращается на круги своя, похоже, что и мы возвращаемся к своим истокам, сбрасываем шелуху, которой обросли.
— А меня с детства не стригли, мне сбрасывать нечего, – рассмеялся кузнец. – Отец говаривал, что так и ум состричь можно. Вот и мы детей своих не стрижем, а если волос выпал или вырвался случайно, в огонь кидаем. – И, помолчав, добавил, – Но полно, пора к старшому. Вас к себе зовет. Заодно и на беседе поприсутствуете, и с отрядником познакомитесь. Вы его только что видели – хлопчик без ног. Замечательный человек.
Мы быстро зашагали в «резиденцию» старосты.
— Саид, ничего, что мы с оружием? – мы переглянулись.
— Мужчина без оружия –не мужчина, –кузнец на ходу поправил висевший на поясе меч, – было бы очень неприлично, если бы вы оказались без оружия.
— О времена, о нравы… – вздохнула Татьяна.
— А мне нравится! – хором воскликнули мы, а Саид хихикнул в кулак и тотчас закашлялся, сделав вид, будто поперхнулся.
Комната, куда мы зашли из сеней, была просторной и светлой. В дальней ее части находилась деревянная дверь с начищенными до блеска петлями, посередине стоял массивный стол из почерневшего дерева, заставленный всевозможной снедью. Ничего лишнего, никаких изысков. Все, что находилось в «зале», выглядело примерно так же, как и в нашей землянке. Конечно, я не беру в расчет тот факт, что в поселении было всего два таких дома, но ведь строение по уровню должно соответствовать человеку, проживающему в нем. А если этот человек еще и трудится в нем, то…
— Иван, – отрядник протянул руку. И в жесте этом было столько искренности, что наши руки сами собой потянулись навстречу. Рукопожатие было крепким, как и подобает рукопожатию мужчины. Татьяне Иван поцеловал руку, чем немало удивил меня – признаться, мне начинало казаться, что я действительно нахожусь в средневековье, где отсутствуют или полностью переписаны правила и этикет, которым меня обучали в детстве и за нарушение коих, бывало, ругали мать или отец. Почему‑то я был уверен, что передо мной действительно хороший человек.
Знакомство было коротким: Ахмед и Саид рекомендовали нас, как прекрасных охотников за головами и просто хороших людей, а мы узнали, что Иван командует особым мобильным отрядом и сейчас прибыл в поселение получить оплату за охрану от набегов технарей, одичавших племен и банд с севера. Потом начался доклад о состоянии дел в поселении.
Старосту было не узнать: он долго жаловался на тяжелую судьбу, неурожай, непогоду, гибель людей, болезни, падеж скота и прочие суровые козни богов, даже попросил нас рассказать о недавнем столкновении, когда бандиты украли приготовленную для кочевников плату. А в итоге поселение не может полностью оплатить долг и Ахмед просит дать ему время. Если бы он еще и прослезился, я б точно не сдержался и начал аплодировать.
Некоторое время Иван молча размышлял, затем, приняв решение, повернулся к Ахмеду и заговорил. Голос его был тверд и непреклонен.
— Ты знаешь закон. Ты знаешь, что бывает за нарушение договора. Ты вовремя не сообщил нам о проблемах и теперь смеешь просить об отсрочке? Я знаю тебя, кажется, целую вечность… – Отрядник ненадолго замолчал, наступила тяжелая тишина. Мы наблюдали за всем со стороны. Саид покраснел, но молчал, староста же, напротив, побледнел и начал нервно перебирать непослушными пальцами зерна длинных четок.
