Вадим Панов - Седьмой круг Зандра
…Они даже не попытались вступить в бой. Или хотя бы сымитировать бой, изобразить его, попытаться обмануть — ничего.
Они просто бросились наутёк, поставив Агронома в идиотское положение.
— Они убегают!
— Нет — идут на прорыв, — прорычал недовольный Андрюха. — Это другое.
И хуже всего было то, что это — другое — не учитывалось его прекрасным планом. Да и как можно было учесть несущийся на тебя многотонный колосс? Разогнавшийся до огромной скорости и больше напоминающий невероятную торпеду на колёсах… Или древний таран… Или сказочного элефанта, способного смести со своего пути любое препятствие: машину, танк и, кажется, даже скалу.
Вид мчащегося мега и пугает, и завораживает. Ты уже издалека понимаешь и скорость, и массу грандиозной машины, а следом за пониманием приходит ощущение. Мег ещё далеко, но камень уже дрожит под ногами, гудит в ушах далёкий двигатель, и возникает впечатление, что чудовище создаёт ветер и перемещает само пространство. В разогнавшемся мегатраке есть нечто инфернальное, он уже не машина — нет! Он — Адская Колесница, выпущенная в Зандр беспощадным Люцифером.
Всесокрушающая…
Непобедимая…
Это был излюбленный приём баши, который никогда не давал осечек: если видишь превосходящего врага — разгоняй мегатрак и иди в лоб. Враг испугается. А если не испугается, то погибнет.
И что толку в том, что пойманные на марше заовражцы ударили из танкового орудия? Первый выстрел вообще прошёл мимо, второй снаряд скользнул по таранному ножу гиганта, а третьего не последовало, потому что умный Агроном велел отворачивать. Андрюхе доводилось видеть атаку мегов, и он знал, чем она закончится.
А танкисты поспешили исполнить приказ.
— В сторону!
Врассыпную! И внимательно следить за тем, чтобы гигант не вильнул, не подцепил на нож…
— Шмель! Правее! Правее!..
Агроном не выдержал — закричал, но понимал, что поздно. Поздно… Тот, кто управлял сейчас мегом, не раз ходил в прорыв и знал правила этого боя. Гигант вильнул… Не резко, резким виражом его можно запросто уронить набок — плавно вильнул, слегка отклонившись от курса, но этого хватило, чтобы ударить в корму замешкавшемуся бронетранспортёру Шмеля.
— Проклятье!
Тяжёлая боевая машина полетела так, словно получила щелчок от титана… Впрочем… Ведь так оно и было, если вдуматься…
— Проклятье!
Бронетранспортёр переворачивается два раза, улетает, но не взрывается. Пока — не взрывается. А мег успевает сбить пикап, водитель которого оторопел от увиденного, и уносится прочь, сопровождаемый свитой из остальных машин Цирка. А с его кормы издевательски машет руками расчёт незачехлённой гаубицы.
— Дерьмо! — ругается Агроном.
— Будем преследовать?
— На танках?
Скорость, с которой циркачи пошли на прорыв, а сейчас приближались к горизонту, впечатляла, и составить им конкуренцию могли далеко не все машины заовражского конвоя.
— Вам не показалось странным, что Уроды пришли сюда только на колёсной технике? — тихо спросил оператор дронов. — И не приняли бой.
— Хочешь сказать, что они хотели нас выманить? — нахмурился Агроном.
— Я просто обратил ваше внимание на очевидную странность, — уточнил ополченец. — Но если они хотели нас выманить, то им это удалось.
* * *Из всех важнейших человеческих потребностей главной для Флегетона в настоящий момент была свобода. Всё за свободу! Он прекрасно понимал, что в связи с тревогой заовражцы настороже, а учитывая его репутацию, станут стрелять на поражение даже при намёке на недружественные действия, но выхода у Карлоса не было: в тюрьму городской голова явиться не соизволит, а поговорить им необходимо. В буквальном смысле — жизненно необходимо, поскольку Флегетон догадывался… Да кого он обманывает?
Карлос точно знал, как будут развиваться дальнейшие события — насмотрелся за годы странствий по Зандру, прекрасно понимал, что времени в обрез, а значит, нужно рисковать. Потому что только в том случае, если ему удастся освободиться и не получить при этом пулю в голову, у них появится шанс на спасение.
— Надеюсь, ребята, я никого не убью, и вы никого не убьете. А ваш голова окажется именно таким умным парнем, каким показался во время суда. — Карлос улыбнулся, прикоснулся к лежащей в нагрудном кармане книге и принялся за дело.
Точнее, сначала за дело принялись охранники.
Учитывая особую опасность пленника, заовражцы решили не снимать с него наручники даже в камере. С одной стороны, очень правильно. С другой — абсолютно нелепо, поскольку вид скованного подопечного подсознательно расслаблял тюремщиков. Ну как расслаблял… Охранники всё равно вошли вдвоем: первый проверил наручники — не перегрыз ли их шустрый убийца, не отыскал ли в дырявом тюфяке электронный ключ, — убедился, что не перегрыз и не отыскал, глупо пошутил насчёт того, что «Птичке не вырваться», после чего выдал Карлосу два пластиковых стаканчика: с чем-то напоминающим кашу и с чем-то напоминающим чай; всё это время второй охранник держал заключённого на мушке. Должен был держать, но расслабленность, расслабленность… Именно она, усугубившаяся после того, как была подтверждена крепость наручников, заставила второго опустить ствол, и автомат, вместо того чтобы многообещающе таращиться пленнику в грудь, задумчиво созерцал бетонный пол камеры.
И не успел подняться за те секунды, которые понадобились Флегетону, чтобы резко оттолкнуть раздатчика пищи, направив его головой в стену, и добраться до автоматчика…
Удар в висок, тут же ещё один, тоже в голову — закрепивший успех, перехват оружия, и прежде чем тело автоматчика опустилось на пол, Карлос уже держит второго охранника на мушке. Тот отшатывается от стены, трясёт головой — приложился крепко, — видит неприветливый ствол и коротко ругается.
— Здесь больше никого нет, правда? Только я и вы.
— Если тебе придётся стрелять, услышат, — предупреждает охранник.
— Я не хочу стрелять.
— Ты — падла.
Охраннику не хочется умирать, но ему кажется, что он знает, с кем имеет дело, и знает, чем всё закончится. Охранник хочет жить, но падлы — это падлы, они убивают в двух случаях: по необходимости и просто так, и мысль, что перед ним падла, делает охранника дерзким и злым.
— Тебе не выбраться.
— Я не падла, — тихо говорит Флегетон. — Я апостол.
— Значит, я могу подойти и скрутить тебя? — Охранник издает нервный смешок. — Все знают, что апостолы не убивают невинных.
— Я и не собирался.
Флегетон делает ложный выпад, охранник тянется за пистолетом, намереваясь поиграть в крутого стрелка, но не преуспевает: Карлос прыжком оказывается рядом и быстро, с необычайной сноровкой, наносит два удара — сначала в живот, заставляя стражника согнуться от боли, а затем — в голову, выбивая из него сознание.
Баши Цунюк ждал этого разговора, не сомневался, что он состоится, но благоразумно сделал вид, что искренне удивлён услышанным:
— Ты шутишь?!
— Нет, — мотнул головой Кочерга, внимательно глядя на собеседника. — Леший блокирован циркачами, и Агроном считает, что к труппе может прийти подкрепление. А в этом случае у меня на счету будет каждый ствол.
— Это понятно…
— Мне нужно оружие.
Они беседовали в кабинете головы, однако беседовали «по-деловому» — за знаменитым письменным столом. Захаров в своем кресле — массивном, под стать главному предмету интерьера, а баши примостился на стуле напротив. И выглядел точь-в-точь как кролик на краю большого поля. Только травы не хватало.
— Оружие у меня есть, — помолчав, кивнул Банкир. — Пулемёты, гранатомёты, в том числе — станковые, пара миномётов есть… Но ты ведь знаешь, что за товар принято платить? Ты ведь не скажешь старому другу, что у тебя форс-мажор и нужно отдавать товар даром?
— Не скажу.
— Точно?
— Разве мы когда-нибудь тебя кидали?
— А разве вам когда-нибудь угрожали одновременно и Садовники, и Уроды? — парировал баши. — Я долго живу на свете и знаю, что в сложных ситуациях люди склонны меняться сообразно обстоятельствам.
— Зандр — это вечная сложная ситуация.
— Тут ты прав.
— И мы, а конкретно — я, такой, какой есть и каким ты меня знаешь. — Степан хлопнул ладонью по столу. — Я готов платить.
— Это хорошо. — Кролик заинтересованно блеснул стёклами очков. — Но ведь ты позвал меня не только для того, чтобы обговорить сделку, так?
— Так, — помолчав, признал Кочерга. Судя по всему, он не ожидал от Цунюка подобной проницательности.
— Не стесняйся, — подбодрил голову баши. — О чём ещё ты хотел меня попросить?
— Когда ты собираешься уезжать?
— Наш разговор подвёл меня к мысли, что затягивать не следует, — усмехнулся Кролик. — Я продам тебе всё, о чём попросишь, и поеду в сторону, противоположную долине Дорохова.
