И 7 (СИ) - Михайлов Дем

Ранним утром, после того как злые от недосыпа лейтенанты силком утрамбовали сытный завтрак в глотки страдающих от непривычных нагрузок недомутов, я погнал всех в руины. И там мы провели следующие полдня. За эти часы мы вскрыли еще четыре сундука, по крутой дуге двигаясь навстречу так называемому Рубикону, одновременно приближаясь и к отмеченному на карте сундуку с цифрой 11 и к стоящему чуть восточней и южнее Пику Нансена — к нему я двигался.

У окруженного относительно молодой растительности здания мы встретили яростное сопротивление стрекочущих тварей, что напоминали слепленные из говна и живых тараканов микроволновые печи, бегающих на вполне собачьих лапах. За полупрозрачными плоскими мордами копошилось что-то многочисленное и светящееся. После первых выстрелов картечи, что приостановили рванувших к нам монстров, из пробитых в этих телах харь рванул плотный рой летучей мелочи, что мигом облепила первые ряды недомутов и попыталась сожрать их живьем. Не вышло — имеющая опыт сражений в кислотных прибрежных болотах прошлого Ссака расхерачила о кирасы вопящих несколько коктейлей Молотова и едкая вонючая жижа убила большинство насекомых, а остальные попадали на землю, где их быстро подавили ботинки бойцов. Серьезно пострадали лишь двое — одна из подающих надежду девок и спасший ее из ямы с насекомыми Рэк, получив удар удивительно крупным жалом в бицепс. Я уронил в гудящую яму пару зажигалок, и мы вошли в Пик Нансена, воспользовавшись для этого вполне целыми двустворчатыми высокими дверьми из стилизованного под благородное дерево пластика. Перед нами бежало стадо… гребаное стадо блеющих овец, что после неожиданной атаки нестандартного противника мгновенно потеряло боевой настрой и из хищников превратилось в травоядных… Дерьмо… их еще учить и учить…

Первое, что нас встретило на входе, так это информационное панно, что гордо возвещало следующее:

Театр «Хрустальный Факел».

А ниже, чуть меньшими по размеру буквами общего языка, но не с меньшей гордостью добавлялось: крупнейший из всех океанических.

Еще ниже возвещалось, что только у нас премьера спектакля «Знойные прерии Растабана».

Сам Пик был интересен мне прежде всего из-за своего расположения. Плюс это была неплохая тренировка для уже даже не стонущего, а едва слышно сипящего и кое-как передвигающего ноги личного состава. Ну и еще тут имелось два взрывных сундук — четверка и шестерка — а верхний этаж использовался в качестве последнего места отдыха перед тем, как войти в Мертвую Зону.

Половину отряда и злобно рычащего орка, что был занят успокоением непроизвольно дрыгающейся руки, мы оставили у вставшей рядом с Пиком зданием. Еще пятерка заняла позиции в некогда роскошном холле, спрятавшись за каменной стойкой гардеробной, где до сих пор сохранились изящные гнутые стойки хромированных вешалок. Лифтовые шахты были мертвы, да я бы в них и не полез, так что мы двинулись пешком и без малейших трудностей поднялись до верхнего этажа, попутно выгребя содержимое двух взрывных сундуков. Никаких тварей — всякую мелочь я за таковых не считал — мы не встретили, так что Пик Нансена пока что оправдывал свой титул последнего приюта перед Рубиконом. Когда я в этом убедился, то медленно кивнул — что ж… умеют… умеют… этого не отнять. Умеют неизвестные творцы добавить «звучных» традиций и что-то стабильное в этот хаос. А любая даже ничтожно малая стабильность в говнохаосе тут же дает живущим в гребаном Мутатерре гоблинам зыбкую, но все же надежду на светлое будущее. А вместе с ней приходит решительность что-то делать и как-то барахтаться дальше… Опять же круто ведь звучит — последний приют пред Рубиконом… Извечно безопасная стоянка перед входом в Мертвую Зону. Ну да — то же самое что и пятачок безопасности с синим газовым костерком в мире Франциска II. Только тут все менее явно… Но… куда пафоснее…

Я удивленно моргнул, когда ступил за порог распахнутых настежь высоченных дверей.

Просто охренеть…

В целом ничего необычного, но никак не ожидаешь увидеть такое посреди руинированных зданий.

Я стоял в начале полого спуска, что упирался в невысокую широкую сцену, на которой смешалось традиционное и новое. Задняя стена — сплошная декорация бескрайних солнечных прерий заросших пожелтевшей высокой травой. Посреди растительности замерло насколько крытых выцветшим брезентом повозок. Совсем далеко, на фоне заходящего солнца, отпущенные пастись лошади опустили головы к траве. Среди них затесалось пара стальных скакунов. Да и под днищами фургонов виднелись корпуса электродвигателей. Сама сцена заставлена палатками и реальными повозками. Тут же лежат квадратом толстые бревна, а между ними каменная плита с черным пятном посередине. На краю плиты в ряд стоит несколько медных котелков и помятых чайников. На одном из бревен лежит стопка серых шерстяных одеял — это я рассмотрел уже в бинокль, ибо размеры зала впечатлил. Концертно-театральный зал с сотнями удобных кресел и десятками прилепленных к прозрачным стенам лож. Потолок тоже прозрачен и абсолютно цел. Тут все целое… и тут нет мусора. Зал, где когда-то все подготовили к премьере спектакля, будто законсервировался и провел в таком состоянии несколько сотен лет. И понятно для чего — идеальные условия для последнего ночлега. Для момента, когда на очи наворачиваются скупые слезы растроганности, а ушибленную голову посещают мысли о грядущем, в то время как повлажневшие очи не отрываются от взгляда на ночной Мутатерра, что открывается за прозрачными стенами театра.

Хотя бы понятно название — Хрустальный Факел. Когда зажжено все освещение верхушка здания на самом деле превращалась в настоящий факел. А учитывая, что в прошлом это был плавучий остров-город…

Ссака первой достигла сцены и выложенных квадратом бревен. Оглядевшись, она кивнула своим недомутам и те, не скрывая потной радости, попадали вповалку и замерли. Наш утренний рейд выдавил из них остатки сил. Наемница же, стащившая шлем белокурая бестия, пнула самого живенького и рявкнула что-то кофе, кивнув на чайник и лежащую охапку хвороста. Живенький жалобно застонал и пополз, но пилок в левый окорок заставил его вспомнить о прямохождении и подняться. Все по законам эволюции — после пары пинков покинешь теплый бульон океана и постараешься выползти на неприветливую сушу до того, как тебя трахнут хренеющие на глазах тунцы…

Идя по проходу мимо рассевшихся в креслах недомутов, я всем телом ощущал их усталые, но испытующие взгляды. Началось… чуть пришедшие в себя после тренировок и рейдов, чуть окрепшие, начавшие превращаться в бойцов гоблины теперь постоянно будут сверлить старших взглядов — подмечая их сильные и слабые стороны, одновременно превращаясь в наше подобие. Так и надо… к этому и идем…

— Лид! Глянь… — глас Ссаки, что задумчиво вытаскивала из стального портсигара сигарету с золотым фильтром, привлек мое внимание к бурой фальшивой скале, походивший на поставленный стоймя пыльный гигантский утюг, обвитый столь же пыльным искусственным плющом.

Вглядевшись, я медленно кивнул, различив некоторые слова, что виднелись между фальшивыми побегами:

— Последние послания…

— Жалобное нытье в стиле «помните о нас!»…

— Или даже хуже — рассмеялся я — «Мы точно сдохнем — но вы помните и любите нас!». Дебилы…

— Химшкур кхёт… — пробормотала наемница, упираясь ногой в одно из бревен — Куда они ушли? Зачем? Что их гнало вперед? Думали там сало жирнее, самогон крепче, девки моложе, а херы длиннее, толще и стоят дольше? Хер вам! Везде одно и то же дерьмо! Разве что смерть замысловатей… Ты сюда глянь, Оди. Че написали хренососы…

— Вижу — рассмеялся я, расстегивая застежку шлема и тянясь за сигаретой — Да… вижу…

«Пробив путь в неизведанное — мы протопчем тропинку спасения и для вас, люди! Молитесь за нас! Отряд Павла!».

«Мы пробьемся! Мы попадем в рай еще при жизни! Группа Рыжей Сони!».

«Читаешь это? Знай — мы уже там! У нас уже получилось!».

«Меня все равно почти задушили опухоли. Терять нечего. Класси… помни обо мне, сучка моя! Ты лучшая!».