Клятва (СИ) - Калашников Павел

Воздух был пропитан влагой, приятно щекочущей нос.

Егерь решил остаться здесь на ночь, но Даня категорически отказался, сославшись на то, что спать в окружении трупов он не сможет. По лицу кавказца скользнула мрачная, еле заметная улыбка.

— Ну либо шуруй в ту комнату, — сказал он, указывая на место, где тлел костер, — либо в КРАЗ. Но там твою безопасность я не гарантирую. И ещё снарягу с трупов сними.

Даня немного смутился, но вздохнув, направился к свалке мёртвых. Спорить было бессмысленно. Трупы, конечно же, не сдвинулись, с места, но юнцу показалось, будто они изменили позу. Впрочем, все дурные мысли он сразу отмел.

— Итак, — начал кавказец, немного нахмурившись, — бери всё самое необходимое: патроны, медикаменты, оружие, если будет лучше, чем твоё.

Егерь ткнул пальцем на старенький «Калашников», болтающийся у пацана на спине.

Даня принялся за работу. Не самую приятную. Трупы успели задубеть, а потому их обыск доставлял проблемы: пацан еле отдирал их от пола, чтобы добраться до карманов жилетов или курток. Но и это было терпимо. Самым тяжелым испытанием было выдержать на себе взгляд не одного, не двух и даже не трех, а десятка с лишним мертвецов. Они буравили юнца своими остекленевшими, поблекшими глазами, впивались прямо в душу, заставляя руки нервно дергаться туда-сюда, а тело невольно дрожать. Сердце неприятно сжималось, воздух то и дело спертыми струями выскакивал из груди, но юноша всё же продолжал искать ценности. В большинстве своем, постояльцы этого лагеря не представляли особого интереса: бандиты успели ободрать бедолаг и теперь, всё это имущество смешалось с кровью и кишками, валяющимися в коридоре неподалеку. Даня, вспомнив работу Егеря, поперхнулся.

К концу поисков, юнцу удалось найти старенький ПМ, совсем потертый, с западающим, заржавевшим затвором, но полным девяти миллиметровых патронов, добротный самодельный нож, снятый тела почившего повара Буля. Длинное, но вместе с тем грубое, широкое, почти топоринное лезвие, приятно блестело металлом, отражая лицо своего нового владельца. Дубовая рукоять, тоже сделанная неаккуратно и жестко, на удивление приятно сидела в руке.

«Не нож, а топор мясника — подумал Даня, — таким и голову срубить можно».

С пояса покойного повара, он снял и ножны. Такие же кривые и небрежные, но внушающие доверие. Он ловко задвинул нож в чехол и закрепил на поясе. С пункта ему позволили вывезти только калаш, а потому любая мелочь была навесом золота.

И пусть сначала пацана воротило от вида мёртвых, он все же сдерживал позывы рвоты, кривился и морщился, обворовывая тела погибших, но вскоре даже как-то привык. Мысли об аморальности, прежде набившие жуткую оскомину в голове, куда-то испарились.

Интересно, Егерь прошел через то же самое?

Впрочем, помимо старого ПМ-а и ножа мясника, нашлось несколько пачек патрон калибра 7x62 для Калашникова несколько кривых и побитых консерв, лежавших в шкафчике, одна медицинская аптечка, причем даже не вскрытая, а у одного местного бедолаги Даня нашел старые часы.

Они сидели на широком, измазанном копотью, грязью и кровью кожаном ремешке, плотно затянутым на руке у трупа. Циферблат усеяли трещины и сколы, застывшие полосы крови, но все же, сквозь них проглядывались 12 арабских цифр, строго расположившихся по площади часов. Две больших черных стрелки не спеша сменяли друг друга, а секундной досталось особое место под старшими сестрами — она наматывала круги в отдельно отведенной секции снизу. Окантовка часов приятно поблескивала металлом, в свете сверкающих молний. Не было никаких узоров — всё дешево и сердито. Зато надежно. Даня было потянулся, но тут же одернул себя.

«Это ведь личное…» — подумал он, едва коснувшись руки, почившего сталкера. Даня даже испугался, что уже не ворочается от вида трупов, а, словно какой-нибудь, прожженный жизнью мародер, ловко шарит по карманам.

В конце концов жажда наживы пересилила потуги совести и через пару минут часы оказались у парня в руках. Он взял влажную от дождя тряпку, свисающую с подоконника близлежащего окна и тщательно оттер потресканное стекло и ремешок, словно пытаясь стереть следы прошлого владельца.

— Егерь! — крикнул он, оглядываясь по сторонам.

Ответа не последовало. Парень еще несколько раз оглянулся, но, кроме кучи трупов, в которых он сейчас копался, мусора и шлейфов крови, ничего не увидел. Сославшись на то, что перевозчик пошел по делам, он продолжил мародерство.

У старичка, мирно лежащего в крайнем углу комнаты, Даня забрал обрез охотничьего ружья. В карманах у дедушки обнаружилось пару десятков патронов, пачка недокуренных сигарет и зажигалка. Не густо.

По итогам карманы дешевенького комбинезона пополнились несколькими пачками патронов для дробовика, пистолета и автоматов, парой-тройкой аптечек, несколькими медицинскими бинтами и двумя пачками таблеток активированного угля. Консервы и помятую фляжку с водой Даня распихал по карманам — рюкзак лежал в Кразе.

— Егерь! — снова крикнул парень, заглянув в комнату, где еще тлел костер.

Но кавказца не было — он спустился на первый этаж.

Там он осматривал закрытые двери. Часть из них прогнила и попасть внутрь не составляло труда, но другая была крепко забаррикадирована и прикрыта огромными замками, похожие на тот, что висел у входа на второй этаж.

«Неплохо, — думал Егерь, лениво перебирая ногами, — через такую защиту только с гранатой наперевес. Бандиты точно сюда не добрались, но и нам ход закрыт. Ключа нигде не сыскать…»

Он нырнул в очередную комнату и вздохнул — мародеры вычистили все, что можно и нельзя, оставив комнату совершенно пустой.

— Потрудились, засранцы…

В конце коридора осталась единственная комната. Вместо старых деревянных стен стояли монолитные бетонные плиты, а в проеме красовалась массивная стальная дверь. Она была крепким щитом на пути к основному складу. Там наверняка хранились основные припасы сталкеров.

— Умно, Вить, умно…

Стукнув по ней пару раз, он заметил, как та немного двинулась.

Он вдруг почувствовал странный дискомфорт. Словно скребком по мозгу прошлись. Сердце сжалось, заставив перевозчика остановиться.

«Не инфаркт часом… — усмехнулся он, ощупывая грудь, — так и помереть недолго».

Только сейчас, опустив взгляд к полу, он увидел небольшой шлейф крови. Ещё свежей.

Кавказец потер багровое пятно и еще раз удостоверился в выводах. За дверью кто-то был. Он было потянулся за оружием, но смекнул: какой смысл бандитам прятаться за дверью, если они и так тут хозяйничали? Значит внутри кто-то есть.

Егерь навалился всем своим весом на конструкцию. Дверь упиралась в какую-то преграду. Но с каждым толчком она отходила назад. Наконец, образовался проем, достаточный для того, чтобы перевозчик протиснулся.

Оказавшись внутри, он огляделся.

Комната такая же, как и прочие, разница лишь в том, что сталкеры переоборудовали её под склад.

Редкие вспышки молний разгоняли тени.

Сердце сжималось ещё сильней. Перевозчик ловким движением включил налобный фонарик. Лучик света заскользил по мрачным силуэтам.

На больших самодельных стеллажах, ютились с десяток аккуратных, металлических, ещё довоенных ящиков, к каждому из которых была приклеена бумажка: «5x45» «7x62» и т. д. Дальше, скрытые от внимательного взгляда, под полками, стояли длинные деревянные ящики, откуда виднелись дула калашей, пистолетов и связки патронов к ним. Где-то меж плотно составленных контейнеров с боеприпасами, лежали небольшие блокнотики, испещренные вычислениями.

К окну была приварена здоровая, железная, уже проржавевшая решетка, похожая на ту, что раньше использовали в тюрьмах.

— Вот дела. Это же надо какой клондайк он себе забабахал… — протянул Егерь, медленно переступая с ноги на ногу.

Он было развернулся к полкам, как вдруг услышал вздохи. Позади, подле окна, кто-то сдавленно хрипел.

Фонарик скользнул по истесанным шрамами стенам, юркнул мимо огромных полок и, наконец, поймал силуэт незнакомца. Он, сгорбившись, сидел справа от окна, прямо в углу, опустив голову на грудь. Руками обхватил живот. По полу медленно расползалось тёмно-красное пятно. Невдалеке валялась опустошенная, запотевшая бутылка водки.