Андрей Гребенщиков - Сумрак в конце туннеля
— Все это, Вадим, все это — реальность? — повторила она, по-прежнему стоя в проходе.
— Тебя ущипнуть, что ли? Ну, мы же взрослые люди, в конце концов! — рассмеялся он, хотя и понимал, что ее удивлению нет предела. Все-таки не каждый день возвращаешься в прошлое. Притом, что важно отметить, в прошлое, которое не представляется ужасным, а скорее наоборот — тем самым светлым прошлым, которое еще оставалось где-то в подкорках сознания каждого, кто помнил Москву другой.
Наконец она сошла со своего места и медленно прошлась по кухне. Осторожно, словно боясь, что все-таки это иллюзия, Яна прикасалась к каждому предмету. С особой щепетильностью она вертела в руках расставленные чашки и ложки, рассматривала сквозь зеркальца полок хранившуюся внутри посуду. Все это было слишком правильным, чтобы поверить в чудо. Она думала, что все это навсегда ушло — осталось в прошлом вместе с воспоминаниями. Так говорили все, кто возвращался с поверхности. И только Вадим молчал — теперь понятно почему.
— Шамбала?
— Шамбала, насколько я помню, где-то на Тибете, а мы всё там же. Пока осматривайся, незабвенная, а я создам нам интимную обстановку.
Вадим по традиционной схеме закрывал все окна. На первый слой защиты в виде решетки пока никто особо не покушался, но точно сказать, что так будет всегда, он не мог. Гарантий не было. Потому со временем, помимо обыкновенного завала в виде собранных тут и там старых комодов и прочих деревяшек, к ним прибавился дополнительный слой из листов железа и частей автомобилей. Конечно, такие баррикады в общую обстановку не особо вписывались, но за сохранность маленького уголка счастья нужно было чем-то платить. Соседи ему были не нужны, и без того — целая улица.
Яна времени зря не теряла и блуждала по первому этажу, снова почувствовав себя как в том далеком, каком уже… да, впрочем, неважно. Она шла по коридору и смотрела на картины, висевшие на стене. Подсолнухи, солнце, весенний пейзаж, натюрморты — хозяева точно специально выбирали солнечные, яркие полотна. В подземке такого не найти — там картины были большой роскошью и в основном украшали кабинеты начальников станций.
На вешалке, которую впопыхах она и не сразу заметила, висела одежда. Подойдя ближе, Яна увидела старое пальто, местами изъеденное молью. Рядом висели маленькая курточка и еще одно пальто — судя по черному поясу, женское. Создавалось ощущение, что хозяева дома пришли с работы, отдыхают или разошлись по своим бытовым делам. Но они вместе, они дома. В это так хотелось верить.
— Ян, — донеслось откуда-то из глубины. От неожиданности девушка даже вздрогнула. У дома был хозяин. Зачем верить, когда все и так на своих местах.
— Так все и было?
— Признаюсь, свечи я зажег, а все остальное, видит Бог, было на своих местах, — сталкер виновато развел руками, отчего девушка не сумела сдержать смех.
— Дурак, я про все, что вокруг нас, ну?
— Твоя манера добавлять это «ну» когда-нибудь вынудит меня сказать «баранки гну!».
— Я тебе скажу, — она сжала кулачки. В перчатках на размер больше это выглядело более чем забавно.
— На самом деле, история этого дома уходит корнями в… Сейчас бы сигаретку для начала, — он облокотился о край плиты, картинно потирая указательным пальцем маску.
— Господи, давай уже без этих своих прелюдий!
— Даже повыпендриваться не даешь. Так уж и быть — расскажу как есть. Как я нашел этот дом, и как его раньше не обнаружили другие, для меня, честно говоря, до сих пор остается загадкой. Тем не менее с тех самых пор я считаю это место только своим. То есть теперь у же нашим, но в первые недели я приходил сюда и чувствовал, как будто возвращаюсь к себе домой. Самым удивительным было не только то, что этот дом стоял в стороне от других, а то, что внутри он сохранился в прекрасном состоянии. Конечно, чего-то не хватало: оконные стекла отсутствовали, часть посуды была разбита, грязь, пыль, бла-бла-бла… Но не было того хаоса, который я видел в других домах. Я еще тогда подумал: забавно как вышло — дом-то, сразу видать, старый, а пережил все новостройки по соседству.
— Не верю, что все так и было тут! — девушка бросила на сталкера недоверчивый взгляд. Хорошо, что на ней был не стандартный противогаз, а именно маска. Эмоции хоть худо-бедно можно было распознать. Да и, опять же, не ее глаза скрывать за узкими окулярами. Впрочем, Вадим замечтался.
— Ну, конечно же, все было далеко не так идеально. Но, знаешь, стоило мне пройтись по этому дому, как я понял, что не дам единственному артефакту прошлого мира погибнуть под влиянием матушки-природы. Пришлось, конечно, изрядно помучиться, побегать по окрестностям, прибраться — но эффект можешь сейчас оценить сама, — он дошел до нее и зайдя за спину, обвел руками пространство.
Девушка еще раз осмотрелась. Нет, все это точно было настоящим — и старая мебель, так похожая на ту, что была раньше практически во всех домах, и маленькая коробка телевизора с навсегда потухшим экраном, и коврики на полу, и большой стол с горящими свечами посередине. Вот и в нее потихонечку начинало проникать чувство ностальгии. Раньше она боялась его, боялась, чтобы не заплутать в прошлом, боялась, потому что чувствовала невозможность возврата, а сейчас… сейчас ничего этого не было. Приходило спокойствие и обратная сторона ностальгии. Приятная. Отчего и слезы наворачивались не из-за жалости, а из-за мимолетного счастья.
Тем временем хозяин и одновременно единственный гид продолжал свой рассказ, не замечая, как его спутница пытается почаще смыкать веки, лишь бы не лились слезы.
— …конечно же, приходилось что-то дотаскивать. Вот на стенах, например, картины уже видела, да? Моя заслуга — пришлось сходить в гости на другую улицу, но что ж поделаешь. А вот это вообще моя гордость, — Вадим подошел к большому деревянному шкафу и достал первую попавшуюся книгу. — Маркес, «Сто лет одиночества». Любимейшее произведение, только не про нас… Знаешь, а я еще вот что думал на досуге: о смерти в нашем кругу говорить не принято — она и так вокруг. Но я, если бы и хотел где помереть, так это здесь! Вот хоть режь — не хочу сгинуть где-нибудь в метро, а на поверхности — тем более: оба места мне чужды. А это… я здесь чувствую себя в своей тарелке, в своем мире, который не разрушили, как и этот дом. У каждого из нас есть представление о «своем» месте. Мое, наверное, здесь.
Она стояла в стороне и внимательно слушала его. Положив книгу, Вадим подошел к ней и обнял за талию. Высокий он, небольшая она. Со стороны они казались единым целым, одним живым телом в мире теней и мрака. При слабом свете свечи были видны лишь слабые очертания. Но и этого было достаточно. Он видел ее большие карие глаза и ресницы. Даже сквозь защитную маску чувствовал тот же взгляд, что и там, внизу, где они видели друг друга без средств индивидуальной защиты на лице и теле. Неожиданно он продолжил:
— Я хочу, чтобы это место было нашим и только нашим.
— Мне здесь нравится.
— Осталась бы?
— Я чувствую, что это и «мое место» тоже. Думаю, что мой мир, равно как и твой, сохранился теперь только здесь.
— Наш, — улыбнулся он. — Наш мир.
— Здесь нет страха, нет грусти, нет тоски. Несмотря на то, что творится вокруг, тут все явно по-другому, — продолжила она, соглашаясь с его словами.
Сталкер взял ее за руку и потащил за собой. Включив фонарик, он посветил на верх полки. В свете яркого диода ее взору открылись часы. Под действием старого механизма некогда крутилось нечто, похожее на детскую карусель. Позади карусели были видны башенки домов и небольшая лестница, ведущая вниз. На самих часах время замерло на половине первого.
— Они стоят, — как-то грустно отметила Яна. — Все-таки время умерло вокруг. Твой… то есть уже наш дом не стал исключением…
— На самом деле, Ян, время за окном не умерло. Там оно идет, и, более того, оно быстротечно. Самое большое заблуждение, что его сейчас там, — он показал рукой на дверь, — нет. Как раз там оно есть, а тут… нет, оно не столько умерло, сколько остановилось. Слово еще есть такое красивое, чтобы по-научному… время тут в анабиозе, во! Оно застыло, в отличие от внешнего мира. И жизнь тут спит, а там беснуется. Сама недавно был а свидетелем.
— А их можно завести?
— Можно, наверное, но зачем? Думаю, это было бы лишним, — он развел руками. — Пойдем лучше, я покажу тебе второй этаж. Наш дом не ограничивается только этим.
Они двинулись вверх по лестнице. Все это время Вадим думал о том, что второй этаж еще не был полностью доработан, много всего еще осталось от старых хозяев, но кто ж его знает, может, это только к лучшему? Эффект как-никак он уже произвел, а если и не закрепит, не беда — вместе они что-нибудь придумают. Было бы желание, а руки приложатся.
Второй этаж оказался освещен гораздо хуже. Да и такого порядка, как внизу, здесь не наблюдалось. Где-то стояли перевернутые кресла, где-то громоздились целые завалы из сваленной в одну кучу мебели и других вещей. Вадим, видимо, только начинал реставрировать это место и многого не успел, но это ее не смущало. Скорее наоборот. Как по пластам земли, они уходили глубже в историю. Яна могла видеть дом в его первоначальном виде.
